(14) Он заметил две несомненно вражеские квинквиремы; пока они были еще в открытом море, пунийцы, воспользовавшись численным превосходством, могли бы их захватить, но только зря подняли переполох: солдаты и моряки хватали оружие, готовили корабли к бою, но все это оказалось ни к чему: (15) усилившийся ветер привел квинквиремы в гавань раньше, чем карфагеняне успели поднять якоря.
(16) Тем все и закончилось – затевать бой в царской гавани никто не посмел. Первым высадился Гасдрубал, потом Сципион и Лелий – они шли к царю.
18. (1) Сифаку это зрелище показалось великолепным (да оно и было таким): вожди двух могущественнейших в то время народов пришли к нему в один и тот же день искать его дружбы. (2) Он пригласил обоих и, так как судьбе было угодно свести их под одним кровом, у одного очага, попытался втянуть их в разговор, которым разрешилась бы их вражда.
(3) Сципион заявил, что у него нет никакой личной ненависти к Пунийцу, чтобы о ней говорить, а вести с неприятелем переговоры о делах государственных он без повеления сената не может. (4) Тогда царь стал уговаривать Сципиона хотя бы отобедать у него вместе с другим гостем, чтобы не показалось, что кто-то не допущен к столу.
Сципион согласился; (5) они вместе обедали у царя – Сципион и Гасдрубал – и даже возлежали на одном ложе, как того хотелось царю. (6) Так обходителен был Сципион, так непринужденно вел беседу, что расположил к себе не только Сифака, варвара, не знакомого с римской воспитанностью, но и злейшего своего врага; (7) Гасдрубал говорил, что при личной встрече Сципион еще сильней изумил его, чем на поле боя.
(8) Пуниец не сомневался, что Сифак и его царство уже склонены под власть римлян – Сципион так умел располагать к себе людей! (9) И карфагенянам надо размышлять не о том, почему они потеряли Испанию, а о том, как им удержать Африку.
(10) Ведь не путешествия ради, не для прогулки по прелестному побережью бросает прославленный полководец римлян только что покоренную им провинцию, бросает войска, переправляется с двумя кораблями в Африку, землю вражескую, вверяет свою жизнь царю, чья верность еще не испытана, – нет, он делает это, потому что лелеет надежду покорить Африку. (11) Сципион ведь и раньше об этом подумывал и открыто роптал, что он не воюет в Африке, как Ганнибал в Италии.
(12) Сципион заключил договор с Сифаком и отплыл из Африки; его швыряло из стороны в сторону в открытом море бурными ветрами, но на четвертый день он прибыл в гавань Нового Карфагена.
19. (1) Испанию больше не беспокоила Пуническая война, однако было ясно, что жители некоторых городов, сознавая свою вину, сохраняли спокойствие скорее из страха, чем из верности. И самыми крупными из них и самыми виноватыми были города Илитургис и Кастулон.
(2) Кастулон был в союзе с римлянами в пору их благополучия; когда же войско обоих Сципионов было уничтожено и полководцы убиты, оба города перекинулись к карфагенянам; жители Илитургиса добавили к измене и преступление: они перебили римлян, которые после поражения укрылись у них.
(3) Жестоко наказать эти города сразу по прибытии Сципиона, когда Испания еще колебалась, было бы справедливо, но неблагоразумно; (4) теперь, когда все уже успокоилось, настало время карать. Сципион послал Луция Марция с третью войска из Тарракона осаждать Кастулон, а сам с остальным войском после пятидневного пути подошел к Илитургису.
(5) Ворота были на запоре; все было подготовлено для борьбы с осаждающими. Объявлять войну не пришлось – горожане и сами знали, что заслужили.
(6) Сципион обратился к солдатам. «Испанцы, – сказал он, – заперли перед вами ворота и тем показали, что им есть чего бояться; сражаться с ними будут ожесточеннее, чем с карфагенянами; (7) мы на карфагенян не в гневе и сражаемся с ними за власть и славу; илитургийцев же наказываем за вероломство, жестокость и злодейство.
(8) Пришло время отомстить за гнусное избиение наших соратников, за ловушку, в которую они попали, занесенные сюда бегством. Пусть останется в веках суровый пример, чтобы никто никогда не осмелился обидеть римского гражданина или воина, даже униженного судьбой».
(9) Солдат воодушевила речь полководца; роздали лестницы выбранным из каждого манипула; войско разделили – половиной командовал теперь легат Лелий; на приступ пошли сразу с двух сторон. (10) А горожан призывал к стойкой защите их города не какой-нибудь полководец, не несколько предводителей.
Собственный страх, порожденный сознанием их вины. (11) Они помнили и напоминали друг дугу: враг хочет не победы себе, а наказания им. Там, где смерть ожидает каждого, важно только одно – как погибнуть: в бою ли, где противники в равных условиях, а победитель и побежденный могут поменяться судьбой, (12) или же после боя – в сожженном и разрушенном городе в цепях, под плетьми, среди унижений и мук, на глазах захваченных неприятелем жен и детей.
(13) Поэтому сражались не только взрослые мужчины; с ними были и женщины и дети, с неженской, недетской силой и смелостью они подавали оружие сражающимся, подносили камни укрепляющим стены. (14) Под угрозой была не только свобода, мысль о которой воспламеняет мужественные сердца, – каждый представлял себе и жестокие пытки, и позорную смерть.
(15) И люди сражались с таким жаром, что солдат, покоривших всю Испанию, не раз отгоняла от стен молодежь одного города в этом бою, мало почетном для римлян. (16) Сципион испугался, что попытки его безуспешны, неприятель крепнет духом, а его солдаты теряют мужество, и он решил, что ему самому надо принять участие в этих опасных попытках; выбранив своих малодушных солдат, он велел принести лестницы: другие пусть медлят – он поднимется сам.
(17) Подвергаясь немалой опасности, он подошел к стене – тут среди солдат, испугавшихся за своего полководца, поднялся крик: к стенам повсюду стали приставлять лестницы; Лелий пошел на приступ с другой стороны. (18) Горожане были сломлены, их бойцы сброшены вниз, стены заняты победителями; в этом переполохе взята была и крепость – причем как раз с той стороны, где выглядела неприступной.
20. (1) У римлян во вспомогательных отрядах были перебежчики-африканцы; они видели, что горожане охраняют те участки стены, которым явно грозит опасность, (2) а римляне подходят к стене там, где могли напасть; самая же высокая часть города, прикрываемая очень высокой скалой, совершенно не укреплена, и ее никто не защищает.
(3) Худощавые и привычно проворные, они, захватив с собой железные костыли, взбирались по скале, цепляясь за все ее выступы; (4) где она очень крута и гладка, там через небольшие промежутки вбивали костыли, которые служили ступеньками. Передние, подтягивая рукой идущих сзади, последние, поддерживая идущих впереди, взошли на вершину. (5) Оттуда они с криком сбежали в город, уже взятый римлянами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
