Я тогда с трудом запомнил имя молчаливой испанки в черном платье. Мы встретились с Долорес позже – когда она в составе делегации своей партии со скамей Седьмого конгресса Коминтерна слушала речи ораторов, внимательно, аккуратно делала свои записи в тетради и сама выступила с громкой, страстной, блестящей речью. И еще позже, в этот год, когда ее гордая голова, гневные и смеющиеся уста предстали миллионам и миллионам людей, с трибуны, у микрофона, с кинематографического полотна, со страниц газет и журналов, с огромных плакатов на улицах Барселоны, Парижа, Лондона, Кантона, Мексико-Сити, как символ мужества и благородства, пролетарского патриотизма, страдающего и борющегося народа Испании.
– Помнишь Бильбао, Долорес?
– Бильбао! – Ее губы кривятся болью. – О да, я помню Бильбао. Не будем сейчас говорить об этом, Мигэль. Я пишу доклад на завтра.
18 июня
Пленум опять собрался в здании консерватории. Основной вопрос – о единой партии пролетариата.
Об этом в последние недели особенно много говорят и спорят. В рабочем классе огромная тяга к единству. Окопы сроднили и сдружили коммунистов с социалистами. В рабочей, в боевой среде почти стерлись грани между обеими партиями. В руководящих кругах тоже есть большое стремление объединиться, хотя здесь гораздо больше настороженности и недоверия. Коммунисты боятся оппортунизма и соглашательского склада ума некоторых социалистических вождей. Социалисты, в свою очередь, опасаются напористости коммунистов, их организационной активности, их, как они выражаются, диктаторских замашек. Их пугает тот факт, что рабочие-социалисты вступают в Компартию, а из Компартии никто сейчас не переходит в Социалистическую. Они боятся поглощения. При этом есть крупнейшие социалисты, стоящие за объединение. Больше всего – Альварес дель Вайо и Рамон Ламонеда.
Дель Вайо даже явился на пленум Коммунистического ЦК. Его встречают овациями. При всей своей мягкости и доброте, он принципиальный и твердый человек в политических вопросах. Он мужественно отошел от Ларго Кабальеро, хоть ему было трудно высвободиться из-под влияния старика, перешагнуть через многолетнюю дружбу. Дель Вайо не вошел в новое правительство, он остался только генеральным комиссаром армии. Он рассказал мне, что Ларго Кабальеро издевается над ним: «Бедный Вайо, его ничем не вознаградили за то, что он меня оставил!..» Кабальеро вернулся в свой кабинет секретаря Всеобщего рабочего союза. Оттуда он интригует против нового правительства, распускает панические слухи, сочиняет и рассылает кляузные меморандумы и докладные записки. С генералом Асенсио, который привлечен к суду за саботаж и измену, у него постоянный деловой контакт.
Долорес делает большой доклад.
Она начиняет с разбора международной обстановки и положения на фронте. Создана регулярная армия. «Кто мог думать в начале войны, что мы будем иметь под ружьем более полумиллиона человек? И эта цифра постоянно растет».
Она говорит о росте партии:
– Мы можем с гордостью заявить, что в наших рядах сейчас уже есть 301 500 человек, находящихся на территории республиканского правительства, не считая 64 тысяч членов Объединенной Социалистической партии в Каталонии и 22 тысяч в Бискайе.
Дальше о двух методах руководства пролетарской политикой – о методе Второго Интернационала, который раздробляет и распыляет пролетарские силы, и о методе Коминтерна, выдвинувшего идею народного фронта и политического и профсоюзного объединения пролетариата.
Дальше о борьбе испанской Компартии за единство. О врагах единства. О троцкистах, о троцкистском мятеже в Каталонии, который имел своей целью взорвать пролетарское единство. О друзьях единства: «Есть социалисты, которые, честно работая в левом движении, сумели высоко поднять знамя единства, покинутое другими! Среди этих поборников единства видное место занимает Альварес дель Вайо. Он неутомимо борется за союз Социалистической партии с Коммунистической. Он ставит выше всего интересы пролетариата и революции, вполне справедливо заявляя, что единство – это высший закон переживаемого момента».
Долорес подробно излагает условия, на которых коммунисты согласны создать единую партию и влиться в нее. Демократический централизм. Пролетарская демократия и дисциплина. Самокритика. Идеологическое единство на основе учения марксизма-ленинизма.
– Солидарность страны социализма наполнила бодростью нашу страну. Всего лишь несколько дней тому назад председатель кортесов сеньор Мартинес Баррино заявил решительно и определенно, что без солидарности Советского Союза Испания перестала бы существовать как республика и как национальное целое. Разве это не достаточный мотив, чтобы единая партия пролетариата основывалась на подлинном пролетарском интернационализме? (Аплодисменты.)
Доклад Долорес, живой, убедительный, доказательный, всех очень приподнял и настроил. На пленуме создалось радостное, праздничное настроение – как будто единая партия уже создана и существует. Но трудностей еще очень много. Не только фракция Ларго Кабальеро враждебна по отношению к коммунистам. Среди социалистических лидеров, даже очень дружественно держащих себя с коммунистами, есть предвзятое и опасливое отношение к идее единой партии. Они пока не высказываются, но когда вопрос будет поставлен на практические рельсы, они покажут свои когти.
20 июня
Хосе Диас не присутствует на пленуме. Ему опять стало хуже, он временно не участвует в оперативной работе.
Я был у него сегодня. Он не хочет жить за городом, где меньше шума и легче дышать; он остался здесь, в нескольких кварталах от Центрального комитета. Я поднялся в верхний этаж, позвонил. В прихожей дежурила охрана – два комсомольца с винтовками, они играли в шахматы.
Прошел несколько пустых комнат чьей-то, видимо оставленной владельцами, безвкусно убранной квартиры, с портретами дедушек и бабушек. В последней комнате, на огромной кровати, прикрытый легким одеялом, лежал Хосе. Он был один.
– Ты все-таки вернулся сюда! Не соврал, значит.
– Видишь, вернулся.
– Отдохнул?
– Не очень.
– И Первого мая ты был в Москве?
– Был.
– Хороший парад?
– Очень хороший.
Мы смотрели друг на друга и улыбались. Иногда хочется только улыбаться, ничего больше. Смотреть и улыбаться. Очень радостно было видеть опять, пусть на подушках, это хорошее лицо, простое лицо испанца и рабочего, молодое, исчерченное морщинками, очень трудовое и очень мыслящее лицо. Сейчас, побеждая болезнь, это лицо светилось улыбкой. Он улыбался потому, что я приехал из Москвы.
– У меня есть срочное поручение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
