— добавил Плеханов.
Намек прозвучал слишком уж прозрачно, и Кропоткин демонстративно отодвинул стакан с чаем.
— Вы, Жорж, договаривайте до конца, ежели начали, — произнес он требовательно. — Чтобы яснее было.
— Если не ясно, пожалуйста, — очень спокойно ответил Плеханов. — Меня лично беспокоит то, дорогой Петр Алексеевич, что вы до сих пор — после такой науки! — никак не можете распрощаться с анархизмом. И вместо того, чтобы вырабатывать одну общую платформу, тянете назад, группируете вокруг себя анархистские элементы, пропагандируете отжившие свой век идеи.
— Много же вы успели за эти дни, — проговорил Кропоткин.
— Это я знал и раньше и говорил об этом еще до приезда сюда.
Между ними действительно давно происходили разного рода перепалки, возникали расхождения. Но тогда они чувствовали себя еще не обстрелянными в боях людьми, у которых все было впереди.
Теперь же все звучало по-иному. Ныне за столом сидели многоопытные, седеющие люди, у многих за плечами тюрьмы, баррикадные бои, тяжкие минуты прощания с отечеством. Им было далеко не все равно, что с ними сделало время. В их разговорах случалось немало резкостей, горечи, однако обойтись без такого разговора они не могли, это было бы неискренне, не по-товарищески, что в их отношениях исключалось вообще.
— Мы свободны в выборе путей, — вмешался Степняк. — Мне также не по душе сейчас ваше, Петр Алексеевич, увлечение, хотя я и сам раньше был заядлым бакунистом.
— И ты, Брут? — сказал Кропоткин. — Да знаете ли вы, господа, товарищи, друзья, что этими идеями живут сейчас сотни умов? Что Бакунин и до сих пор для них огромный авторитет, более того — знамя, под которым они пойдут в огонь и в воду?
— Вполне возможно, — вмешался Аксельрод. — Но мы, сторонники Маркса, тем и отличны от них, что поняли ведущую силу новых идей.
— Минутку, Павел, — поднялся с места Плеханов. — Внешне революционный анархизм действительно еще имеет своих последователей, но будущее, товарищи, не за ними. Пролетариат — вот авангард революции. Пролетариат, возглавляемый людьми, которые правильно понимают учение Маркса и делают из него правильные выводы.
— На пути поступательного революционного движения и таким орудием, как анархизм, пренебрегать не следует, — проговорил Кропоткин. — Там, где ваш пролетарий во главе с интеллигентиком будет выжидать, анархист бросится и уничтожит преграду.
Сергей Михайлович, глядя в пол, прохаживался по комнате. Могучие плечи его опустились, пиджак, некогда облегавший его фигуру, мешковато повис на нем.
— Фракционность, — вмешался он в разговор, — пагубна для любой партии, тем более — для нашей.
— Потому что мы такой партии не имеем, — сказал Чайковский.
— Нет, она у нас есть, — горячо возразил Плеханов. — Можно не принадлежать к этой партии, не признавать ее программы, но она существует.
— Что вы имеете в виду? — уточнял Чайковский. — Группу «Освобождение труда»?
— Да, — подтвердил Плеханов, — «Освобождение труда». Мы ставим своей задачей разработку актуальных вопросов общественной мысли с точки зрения научного социализма. — Высокий лоб Плеханова покрылся легкими капельками пота, и он напрасно искал платочек, чтобы вытереть его. Наконец приложил ко лбу руку, от чего густые, вразлет, брови еще сильнее нахмурились, немного раскосые, монгольские глаза смотрели из-под них сурово, проницательно. — Надеемся, что сегодняшний разговор поможет кое-кому разобраться в собственных противоречивых суждениях и рано или поздно примкнуть к нам.
— Будет видно, — нетерпеливо бросил Кропоткин.
— Что ж, смотрите.
— Тем временем, друзья, здесь создается товарищество содействия нашей борьбе, — сказал Степняк.
— Какая же программа у этого товарищества? — спросил Аксельрод.
— Финансовая и моральная поддержка борцов за нашу свободу, содействие побегам политических заключенных.
— Программа разумная, — констатировал Плеханов. — Однако скажу откровенно: хотелось бы, чтобы именно вы, Сергей, становились ближе к женевцам.
— Благодарю за доверие. Однако было бы неправильно отказываться от этого мероприятия. Мы должны благодарить людей сочувствующих, готовых нам помочь.
— Да, разумеется, — согласился Плеханов. — И все же подумайте.
— Непременно, — заверил Сергей. — Конечно, наивно ожидать от этой нашей встречи каких-то кардинальных сдвигов. Хорошо уже то, что мы собрались. История разберется, кто из нас прав. Как бы мы здесь ни спорили, что бы ни говорили, а сделано немало. Пламя революционной борьбы в России хотя и пригасло, однако — верю! — вспыхнет с новой, еще большей силой.
— Да, Сергей, — поддержал Плеханов. — Если реакции удалось притушить это пламя, то только потому, что мы еще не научились переводить свою энергию в кинетическую, то есть в деловую, действительную.
— Возможно, направляем ее не по тому руслу? — добавил Кропоткин.
— Возможно, — сказал Плеханов. — Кто как понимает.
...Встреча, по сути, ничего нового не принесла. Они еще раз убедились, что между ними, бывшими единомышленниками, жизнь проложила свою борозду. Все же им приятно было увидеться, поспорить, хотя бы мысленно побывать на тех путях, которыми шли вместе, на каких пали лучшие их товарищи.
— Идемте к Энгельсу, — сказал Степняк. — Сегодня воскресенье, Генерал нас примет.
Плеханов в черном, хорошо отглаженном костюме, в белой сорочке с широким галстуком-бабочкой, подтянут; в узковатом в плечах пиджаке Аксельрод; несколько ссутулившийся Степняк...
Риджентс-парк род, 122. Дверь на втором этаже действительно оказалась незапертой, не надо было ни звонить, ни стучать, — Степняк привычно раскрыл ее и, чуть придерживая, остановился.
— Прошу, — обратился к своим спутникам, — входите.
В глубине квартиры слышались голоса.
Гости прошли просторным коридором, где никто их не встретил, и очутились перед широкой полураскрытой дверью, служившей входом в гостиную.
— О, какие гости! — воскликнула Элеонора, первой увидевшая Степняка и его спутников. — Генерал, — громко сказала на ухо Энгельсу — вы ни за что не догадаетесь, кто к вам пожаловал.
Энгельс встал, пошел навстречу. Глаза его чуть заметно сузились от напряжения, в уголках губ таилась легкая улыбка.
— Рад видеть вас, господа. — Подал каждому из вошедших руку. — Давно приехали?
— В прошлый понедельник, — ответил Плеханов.
— И до сих пор не нашли времени навестить старика? —
