Интересный эпизод. Воочию проявилась склонность европейцев к двойным стандартам: можно воевать между собой, не считаясь с нейтральным статусом других стран, и это объявляется правильным и законным. Но как только возникает угроза таких действий со стороны других — начинаются разговоры о нарушении неких международных законов. Ну а Россия, как всегда, провозгласила моральную концепцию ведения войны.
В завершение отметим, что огромное впечатление произвела Чесменская победа и в Петербурге. «Ничего знаменитее, кажется, в той стороне быть не может. Дивен Бог в чудесах своих! — писала Екатерина II Румянцеву. — Мало в свете слыхано подобного было. Мы 14-го числа сего месяца (сентября. — Авт.) Богу приносили благодарение, а на другой день была соборная панихида Петру Великому, основателю флота и первому виновнику сей новой для России славы. Мы плодом его трудов пользуемся; наш флот подобен Исааку, который, женясь 70 лет, оставил потомство, кое ведется и до сего дня; и наш флот после семидесяти лет его основания покрылся славою, коя, дай Боже, да продлится долее, нежели потомство Исааково».{1225} А.Г. Орлову же Екатерина II написала: «Лаврами покрыты вы, лаврами покрыта и вся при вас находящаяся эскадра».{1226}
Не менее интересен и более подробный рескрипт императрицы Ф.Г. Орлову: «Скажу вам о нас мысли разных народов. Сначала никто не хотел верить, чтоб мы дошли до сего места, а еще менее, чтоб атаковали нашего неприятеля. Все думали: пошатавшися де по морю и ничего не сделав, назад возратятся. Узнали теперь свою ошибку. Открыли глаза, не знают, что думать и что делать, с удивления все окаменели… Только то знаю, что все кричат, робеют и удивляются проворству Кабинета полуночного».{1227}
Чесма и русское общество
О впечатлении, какое Чесменская победа произвела в России, ярко рассказал будущий поэт и сенатор И.И. Дмитриев. Детство его прошло на Волге, в самой российской глубинке. «Отец мой, получая при газетах реляции, — вспоминал уже в зрелые годы Дмитриев, — всегда читал их вслух посреди семейства. Никогда не забуду того дня, когда слушали мы реляции о сожжении при Чесме турецкого флота. У отца моего от восторга прерывался голос, а у меня навертывались на глазах слезы».{1228}
Разгром турецкого флота в сражениях при Чесме 24–26 июня 1770 гг. открывал для русского флота большие возможности. А.Г. Орлов справедливо решил развить успех. Свою следующую задачу он указал в письме Екатерине II уже 28 июня 1770 г.: «…Ныне же не остается мне другого, кроме как стараться запереть подвоз в Царь-град и стараться еще, если можно, возвратить государству издержки, употребленные на сию экспедицию (курсив наш. — Авт.)… Чрез взятых пленников получено известие, что в Константинополе есть еще три большие корабля, два строятся в оном, два в Родосе, два в Митилине и пять из александрийских больших купеческих судов, велено вооружить поспешнее. Ежели б и все оные были готовы и соединились, не думаю, чтоб могли воспрепятствовать положению вновь сделанному. Не опасны уже мне морские турецкие силы (курсив наш. — Авт.){1229}.
Как следствие, уже 28 июня от Чесмы к Дарданеллам вышла эскадра Д. Эльфинстона в составе 3 линейных кораблей и 2 фрегатов,- которая 15 июля установила блокаду Дарданелл. Более того, в этот день Д. Эльфинстон с эскадрой, преследуя турок, даже вошел в пролив, где, по словам Н.Д. Каллистова, стал на якорь посреди него и демонстративно под огнем батарей с обоих берегов приказал играть музыкантам и бить в литавры и барабаны. Сам же контр-адмирал сел с офицерами пить чай на палубе.{1230} При этом русские корабли не отвечали туркам ни единым выстрелом. Затем эскадра Эльфинстона еще несколько раз входила в устье Дарданелльского пролива, но каждый раз возвращалась обратно.
Дарданеллы. Рисунок русского военного топографа начала XIX в.Тем временем остальные силы русского флота, которые Орлов также разделил на две части (под своим командованием и командованием Г.А. Спиридова), направились к Лемносу, который А.Г. Орлов хотел превратить в опорный пункт флота у Дарданелл.[182] 19 июля оба этих отряда сосредоточились у Лемноса и вскоре приступили к осаде крепости Пелари, которая, однако, затянулась.
Между тем, Д. Эльфинстон продолжал блокировать вход в Дарданеллы, причем, судя по запискам С.П. Хметевского, русские корабли достаточно активно захватывали в это время и нейтральные, в частности, французские суда, направляющиеся в Константинополь. Скорее всего, именно в это время блокада Дарданелл за все время войны носила наиболее плотный характер.
Извлечения из шканечных журналов кораблей отряда контр-адмирала Д. Эльфинстона за 1770 г.{1231}
…11 июля. [Эскадра] пришла к южной стороне Тенедоса и, увидя между Тенедосом и Азиатским берегом два турецких корабля, стоявшие на якоре в проливе, пыталась подойти к неприятелю, но по причине течения и противного ветра не могла этого исполнить и легла, за ночным временем, на якорь.
12 июля. Эскадра повторила попытку войти в пролив, но, по тем же причинам, не могла. Оставя для наблюдения за неприятелем фрегаты Надежда и Африка, эскадра пошла вокруг Тенедоса.
13 июля. Обойдя остров, увидели, что неприятельские корабли, помощью верпов подошли ближе к Дарданеллам. Ветер и течение противные.
14 июля. Лавируя, эскадра сближалась с неприятелем, который успел отбуксироваться галерами к устью Дарданелл под защиту крепости.
15 июля. Придя выше северных Дарданелл, эскадра в боевом порядке стала спускаться на неприятеля под сильным огнем с Дарданелльской крепости и батарей, но по причине стремительного течения не могла атаковать неприятеля и оставила свое намерение.
16 июля. Пользуясь благоприятным ветром, эскадра повторила попытку проникнуть в Дарданеллы, чтобы догнать неприятельские корабли, но течение превозмогло силу парусов и корабль Саратов прижало к берегу под выстрелы батареи. Помощью буксира, подданного с кораблей Святослав и Не тронь меня, корабль Саратов выведен из под выстрелов, эскадра вышла из Дарданелльско-го устья и разделилась для крейсерства на три части: корабль Не тронь меня занял пост между островом Имбро и Румелийским берегом; корабль Саратов и фрегат Африка между Тенедосом и Азиатским берегом; корабль Святослав и фрегат Надежда между островами Имбро и Тенедосом…
Письмо контр-адмирала Д. Эльфинстона графу Н.И. Панину от острова Имброса от 13 сентября 1770 г.{1232}
Имею честь вас уведомить, что оставляя остров Хио июля 5 дня, для следования в Тенедос с порученною мне эскадрой, увидел двух турецких от 64 до 70 пушечных военных кораблей, они повыше Тенедоса были и завозами потянулись выше под прикрытием своих крепостей. Когда увидел их уже поздно в вечеру было и так на якорь стали между Тенедосом и матерою землей. На другое утро пошли мы под парусами и старались пройти между Тенедосом и матерою землею, но тщетно по причине течений, противных ветров и опасности того прохода большим кораблям, так что около полудня пошли мы круг острова с Не тронь меня и Саратовом, дабы тем путем их достичь и оставили Надежду и Африку за движением их смотреть пока они у меня в виду стали; сие получилось еще до ночи. Неприятель между тем пользовался временем, чтоб завозами подтянуться под крепостями, к чему из Дарданелл всевозможную помочь им учинили.
Как от силы и непонятного пути течения, так и от противного ветра уже два дня прошли, прежде как могли мы добиться до ветреного берега на европейской стоне; здесь много лагерей было и одна фашинная батарея, близ которых принуждены мы были идти, получили их пальбу, но несколько пушек вышней палубы от наших проходимых кораблей скоро принудили оную перестать. Что корабль шел мимо крепости, то с оной и палили, но большая часть их ядер будучи чрезвычайной величины коснулись к воде и не долетели.
При том течение было от ней сей крепости, а мы шли к противостоящей крепости, между которой и кораблями их 7 галер стояли, а на Азиатском берегу много батарей поделали, чтоб прикрыть свои и вредить наши корабли.
Принудили мы неприятеля палить с кораблей и в дальности сие они весьма изобильно делают. С Не тронь меня и с Саратова также палили, но далеко очень были от неприятеля. По сие время течение снесло нас ниже и под ветер кораблей и близ лежащего рифа камней, так что принуждены были все паруса поставить, чтоб оной опасности избежать. Течение так хватило Святослава, что он руля не слушал, а в ту же ночь течение снесло все корабли так близко вместе, что мы было все запутались. В 16-е число хотя неприятельские корабли уже подтянулись почти в пушечном выстреле от Азиатской крепости, мы вторично покусились, но ветер нас оставил в то самое время как были мы вблиз фашинной батареи, которых число умножено было на европейской стороне, а тогда вдоль по всему берегу множество мушкатеров по нас палили, но сия их отважность им дорого стоила. Узнал я, что без провожающего ветра сего покусить более было нельзя, а неприятель уже ныне под крепостью подтянулся. И так перестал я и взял свою станцию к пресечению подвоза к Царьграду; с того ж до нынешнего времени оный город действительно в блокаде был, и слышал я, что малым нашим нападением Царьград приведен был в великом беспокойстве.
