Лисий Хвост взял в кулак камень судьбы и задумчиво поглядел на толстощекого. Тот ободряюще улыбнулся и кивнул:
– Давай, бросай!…
Тогда магистр улыбнулся, присел на пол рядом с креслицем толстощекого, перекинул камешек в левую руку и, скрестив мизинец с безымянным пальцем, легким щелчком запустил камешек по столу. Тот, прокатившись сантиметров двадцать, замер, и на его верхней грани ярко вспыхнула троечка. Толстощекий радостно запыхтел, заерзал в кресле, протягивая короткие пухлые ручки к доске, и быстро переставил несколько фигурок.
Длинноносый неопределенно хмыкнул, подхватил камень и в свою очередь бросил его на стол. Выпала единица. Он переставил одну из своих фигурок и вопросительно взглянул на магистра. Тот снова улыбнулся и негромко произнес:
– Да пусть бросает мой молодой помощник…
Толстощекий испуганно взглянул на магистра и быстро зашептал:
– Мужик, ты чего! Я знаешь какой невезучий! Если я буду бросать, ты никогда не станешь великим колдуном!…
– Давай, бросай, – передразнил Лисий Хвост сразу обоих малышей.
Толстощекий огорченно вздохнул и нехотя швырнул камешек. Тот как-то лениво перекатился несколько раз и остановился. На нем ярко загорелась троечка. Оба недомерка сначала вылупились на камень, а потом повернули свои носы в сторону магистра. Тот сделал вид, что он здесь ну абсолютно ни при чем. Толстощекий потер ручки и быстро переставил еще три фигурки.
Длинноносый взял камешек и покатал его между ладоней, на что толстощекий тут же звонко отреагировал:
– Э! Э! Кончай камешек замыливать! Бросай давай!
Длинноносый так и швырнул камень из двух ладоней, довольно при этом ухмыльнувшись. Только ухмылка его быстро увяла – едва камень остановился, как на нем снова зажглась одинокая точка. Он сделал свой ход и хмуро уставился на своих противников. Толстощекий быстрым движением кулачка схапал камешек со стола и несколько подобострастно протянул его магистру. Тот только отрицательно покачал головой.
– Что, опять я?… – недоверчиво спросил толстощекий. И, поняв по неподвижному лицу магистра, что «опять он», придушенно зашептал: – А если мне не повезет, ты не превратишь меня в… жабу?!
– Нет, не превращу, – добродушно ответил Лисий Хвост.
Малыш размахнулся задрожавшей ручкой и бросил камешек. И снова выпала тройка. Длинноносый обиженно засопел. А когда у него снова выпала единица, что-то невнятно пробурчал, явно ругательство. Толстощекий схватил камень, взглянул на магистра и уже без вопросов бросил камень.
На этот раз, как раз перед остановкой камня, Лисий Хвост толкнул своего толстощекого напарника и громко спросил:
– А что это за сюжет?…
– Где? – поднял голову его партнер.
– Да вот на той картине…
Он ткнул пальцем в одну из картинок, висевшую на стене, краем глаза наблюдая, как длинноносый наклонился над камнем, пыхтя и фыркая носом. Однако тройка на его верхней грани никак не хотела исчезать. Лисий Хвост толкнул локтем разинувшего рот толстяка и кивнул в сторону доски. Около минуты они вдвоем наблюдали за безуспешными попытками длинноносого «зафыркать» троечку. Наконец тот просто ткнул камень пальцем. Камень перекатился на другую грань, но снова высветил «три».
Больше длинноносый фыркать не стал. Он с отчаянием в огромных глазах отвалился от игровой доски и только тут заметил, что его противники молча и, видимо, давно за ним наблюдают. Нисколько не смутившись, он заявил:
– Я не буду больше с вами играть! Твой мужик жулит! Он камень заговорил! Тебе все время тройка, а мне раз!…
– Ты чего! – сразу возмутился толстощекий. – Ты ж видел – я сам бросал. Разве можно камень судьбы так заговорить? Подумай, чего мелешь!…
– Мелешь, мелешь, – буквально завизжал длинноносый. – Давай брось десять раз подряд!…
Толстощекий неуверенно посмотрел на магистра и, встретив ободряющий взгляд, осторожно взял камень в кулачок. И бросил его десять раз подряд, причем оба малыша вслух считали броски. И десять раз подряд выпала тройка. А потом десять раз подряд бросал длинноносый. И снова они хором считали броски. И десять раз подряд выпала единица. Потом они несколько минут сидели молча, переваривая увиденное, а после того, как длинноносый горестно воскликнул:
– Ну разве можно играть в таких условиях!… – они встали рядом в шаге от сидящего на полу магистра и опустились перед ним на одно колено.
– О великий… – начал было длинноносый, но в этот момент толстощекий со всей силы ткнул его локтем в бок, и коротышка подавился следующим словом. Он с яростью посмотрел на своего подельщика, а тот, сделав круглые глаза, покрутил пальцем у виска.
На физиономии длинноносого отразилось мгновенное понимание, он перевел дух и начал снова.
– О величайший из всех живущих ныне колдунов! Твои бессловесные рабы готовы во всем тебе повиноваться…
– О великолепнейший из всех ныне живущих колдунов, – тут же подхватил толстощекий, – прости своих бессловесных рабов за то, что они хамили тебе. Безумие затмило наш разум, и мы не поняли, кого привела к нашим дверям хитроумная судьба.
Далее они взвыли хором.
– О могущественнейший из всех ныне живущих колдунов! Не превращай своих бессловесных рабов в крыс, тараканов, жаб и других нечистых существ, позволь нам влачить свое непросвещенное существование и прославлять твое великое Искусство в наших теперешних обличьях…
После этого трогательного выступления оба замолчали и выжидающе уставились на магистра.
Лисий Хвост расправил плечи и горделиво выпрямил спину, хотя надо сказать, что сидя на полу это сделать достаточно сложно. Затем он набрал полную грудь воздуха, чтобы достойно «величайшего колдуна всех времен и народов» ответить зарвавшимся «бессловесным рабам», но в этот момент с его посоха раздалось тихое, весьма выразительное поскребывание.
Магистр быстро повернулся к своему деревянному другу и внимательно поглядел в багрово светящиеся глазки. А потом он перевел взгляд на застывших в самой смиренной позе бабаков.
– Значит, так, бабаки, вы, конечно, можете величать меня как вам угодно, но я не отношу себя ни к величайшим, ни к великолепнейшим, ни к могущественнейшим колдунам. Далее… Никаких рабов у меня нет и никогда не будет, а уж тем более – таких, как вы… Далее… Единственно, что меня сейчас интересует, это то, как выбраться в тронный зал настоятеля монастыря, у меня там срочное дело. И последнее, если вы не кончите свое славословие и не поможете мне, я просто развернусь и уйду, а вы продолжайте свои игры…
– А камень ты нам расколдуешь? – тут же поинтересовался длинноносый.
– А камень ты нам не расколдуешь? – одновременно с ним поинтересовался толстощекий.
Магистр на мгновение задумался, а потом ответил:
– Это же камень судьбы… Значит, оставлять его заколдованным нельзя. Да и вам самим будет неинтересно играть таким камнем…
– Ну почему неинтересно… – протянул было толстощекий, однако неожиданно склонил голову набок и задумался.
– Ладно! – вдруг поднялся с колен длинноносый. – Пойдем, что ли, бабака! – И он ткнул своего товарища ботинком пониже спины. Тот, не обращая внимания на грубость длинноносого, задумчиво поднялся с колена.
Длинноносый посмотрел на магистра и в своем обычном ворчливом тоне пробурчал:
– Мы тебя отведем к настоятелю… Давай, расколдовывай камень…
Лисий Хвост взял кость в правую ладонь, сжал кулак и, хлопнув по нему левой ладонью, бросил кость на стол. Она покатилась и, остановившись, высветила три зеленые точки.
В этот момент толстощекий поднял на магистра свои маленькие глазки и, улыбнувшись, сообщил:
– А ты прав, незаколдованный камешек лучше!…
Длинноносый тем временем схватил косточку и в свою очередь катанул ее по столешнице. Когда она остановилась, сверху мерцала зеленая двоечка.
– Пошли! – хором воскликнули оба бабаки и потопали… прочь от входной двери. Лисий Хвост удивленно поднялся на ноги и медленно двинулся за малышами.
Те быстро добежали до противоположной стены и, отодвинув в сторону висящую на ней картинку, явили взору магистра… обычную дверную ручку. Ну, может быть, не совсем обычную, поскольку она была выполнена из благородной красной бронзы в виде приготовившегося к прыжку крылатого грифона с затейливо изогнутым, толстым хвостом, служившим собственно ручкой.
