Колобок немедля округлился, зарумянился и начал пыхать жаром, словно только что из печки.
– И еще, – сказал Жихарь. – Яр–Тур… С ним как теперь будет?
Перед ним снова возникло безносое белое лицо.
– Я его забрать не могу, – сказала Смерть. И вздохнула – уже девчонкой.
– А я его на свете оставить не могу, – сказала Жизнь. – Придется ему теперь спать на невидимом острове до тревожного часа… Ладно, заговорилась я с вами, а у меня ведь столько дел накопилось – души вынимать и души вкладывать, сеять и убирать, валить и поднимать, сушить и соками наливать, губить и родить, из земли вытаскивать и в землю загонять, жечь и леденить, ранить и лечить, здороваться и прощаться, встречать и провожать, расцветать и вянуть…
– А что с Мироедом–то? – решил уточнить Жихарь.
– Ему теперь долго придется себя по кускам собирать!
Жихарь кивнул – но с большим недоверием.
– Ну, я пошла. Спасибо за все…
– Погоди! – крикнул богатырь. – Нам ведь по дороге!
Девчонка округлила глаза.
– А коса–то? – напомнил Жихарь. – Беломор ее, небось, три ночи напролет точилом наяривал!
Девчонка развела руками.
– Ну ты, парень, горазд! – сказала она. – Никак от тебя не отвяжешься! И подмигнула.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Кто книгу прочел, пусть вина поставит, А коли нет денег, закладывай платье.
«Песнь о моем Сиде»
– Конечно, нам за ней не угнаться, – сказал Колобок, прихорашиваясь. – За ней только Симеону бегать…
– Вот вроде все сделали, – сказал Жихарь. – А как–то тревожно.
– Вот чудак! Да нам теперь люди по земле ступить не дадут – на руках будут носить! В каждом доме портреты повесят! Встретят с песнями и цветами!
Но покуда их встретили только Леший да Боровой – без цветов, без песен.
Лесные хозяева выглядели повеселее прежнего, но смотрели на вернувшихся победителей с каким–то сожалением.
– Выводите прямо в город, – сказал Жихарь. – Нас там ждут.
– Ждут, – повторил Леший.
– Все жданки съели, – добавил Боровой.
– Угрюмый народ эти лесные, – сказал Колобок. – Природа ликует, возрождаясь, кругом вторая весна наступила, а они – бу–бу, бу–бу…
И в самом деле – те листья, что лежали на земле, пожелтели и свернулись, а на ветвях и на кустах пробивались новые, блестящие и липкие. Птицы старались переорать друг друга, гоняясь за комарами и мышами. Зайцы порскали прямо из–под ног, уходя от проголодавшихся лисиц и волков. Колобок всем зверям показывал средний пальчик на кулачке и приговаривал:
– Съели? Съели?
– Ну ты и злопамятен! – сказал Жихарь. Леший повернулся к ним.
– Спасибо, – сказал он и обвел свои владения лапой.
– Старались, – ответил Жихарь.
– Первым делом закажу себе золотую карету, – предполагал Колобок. – Выпишу карликовых лошадок. Найму троих мелких арапчат – один за кучера, двое на запятках. Приоденусь как следует. Выкуплю у тех мужиков Глупого Милорда, чтобы гостей встречал… Ах, ведь мне еще домик нужен!
– Так и быть, пожертвую тебе собачью будку, – сказал Жихарь. – А я трое суток буду отсыпаться… Как жить–то хорошо!
– Помирать не надо, – согласился Гомункул.
– Ну, если баня не топлена, – сказал Жихарь. – Ох я всех разгоню! Ох я вложу ума! Ну да Кот с Дроздом такого не допустят…
Из сплошной зелени послышался свист. Леший откликнулся совиньм уханьем.
– Ты куда это нас привел? – закричал Жихарь. – Или мы тебя обидели?
– Тихо, – сказал Леший. – Не хватало еще людей сюда навести…
– Да вы что, сдурели?
Леший вывел их на поляну, к той самой разбойничьей избушке, где прошло детство богатыря. Ярко светились новые оконные рамы. На крыше сидел Кот и что–то там прилаживал. Из–за избы доносился визг пилы.
– Пришли, – сказал Леший и растворился среди веток.
– Ох, – сказал богатырь.
С противоположной стороны на поляну выбрел кузнец Окул, волоча за собой толстенную сосновую лесину. Увидел князя и пошел навстречу. Руки у него были все в смоле.
– Что случилось? – спросил Жихарь и понял вдруг, что за всякую победу нужно платить.
– Все живы, – сказал Окул. – Главное, что все живы.
– Да где же они? – закричал богатырь.
– Тихо. Спят они. В избе. Мы всю ночь сюда добирались… Если бы не Леший…
– Да ты можешь объяснить толком? – прошипел Жихарь.
– Я понял, – сказал Колобок. – Понял, что вместо золотой кареты будет мне медный таз…
– Вот так, – сказал кузнец. – А ты что думал? Что будут ковры под ноги стелить?
– Что случилось в городе, прокопченная душа?
– Княжеский терем сожгли, – сказал Окул. – И всех твоих там хотели сжечь.
Спасибо старым разбойникам, я бы один без них не отмахался. И места этого в лесу не нашел бы.
– Набег? – воскликнул Жихарь.
– Кабы набег. Свои. Наши, столенградские.
– А дружина куда смотрела?
– Ты же всех на заставы отправил. Да и не стал бы я надеяться на дружину.
Не будут они тебе больше подчиняться. Там теперь указчиками Заломай и Завид. Не казнил ты их в свое время, пожалел.
– А народ–то что же? Против законного князя пошел?
– Был ты народу добрый князь, а теперь ты народу первый враг.
– Это почему же?
– А кого за Смертью посылали? Кто ее снова в мир привел?
У Жихаря от обиды и ярости перехватило глотку.
– Так я же для них…
– Объясняй теперь. Когда Смерть воротилась, многие попадали замертво. Ну, кому–то от старости уже было положено, кто–то себе сдуру шею свернул, кого–то тюкнули сгоряча по темечку… Ты думал, они станут твои заветы блюсти?
– А Беломор что делал?
– Да косу эту дурацкую точил дурацким камнем. На него первого и набросились. Выживет ли, неведомо.
– Выживет, – сказал Жихарь. – Она к нему теперь добрая.
– Как белены объелись, – продолжал кузнец. – Мужики, бабы, детишки, старики… Орут: «Смерть Жихарю! Смерть пособнику Смерти!» Только могильщики да гроботесы за тебя заступались, но им тоже досталось. Княгиня хотела к народу выйти, да я не позволил, вывел через тайный погреб ее с княжнами и маленьким.
– Они–то чем виноваты?
– Вражеское семя потому что! – сказал Окул. – Когда терем жгли, казну твою растащили. Тут и дружина подоспела, мужиков раскидали, посекли, сами стали золото делить. Друг дружку тоже посекли, так что побитым гроботесам работы досталось много. Опять же ветер поднялся, сгорело чуть не полгорода.
– Ой, дураки, – сказал Жихарь. – А если соседи сделают набег? Кто их в бой поведет?
– Есть такое мнение, что снова надо звать на княжение Жупела–Кипучую Серу.
Образы его в каждой избе, даже на улицах намалеваны. Стоят вокруг зеленой лужи, той самой, из которой он народился, зовут, кличут, причитают… И, сказывают, бурлит что–то в луже, пена идет…
– А Карина к отцу ехать не захотела?
– Там же мачеха, – сказал кузнец. – Вот когда Жупел вылезет снова из грязи в князи, то Апсурда, конечно, к нему переметнется. А пока нечего у кривлян делать. Да и со степняками нашли время поссориться – договор разодрали, Сочиняевы гусли разбили. Теперь нас с восхода некому прикрывать.
Снова Жихарь оказался виноват перед всем белым светом.
– А твои–то как? Семья, подмастерья?
– На заимке, – сказал кузнец. – Где угольные ямы. Кузнецов, сам знаешь, от колдунов не отличают… Ох, Жихарь, как бы наш старый черт с крыши не сверзился!
Еле успели добежать до избы – почтенный разбойник действительно сверзился, да еще на лету заехал конопаткой по голове подхватившему его Жихарю.
– Вот, – сказал Кот, указуя на избу. – Теперь так не строят. Видишь, Жихарка, что творится? Правильно мы этих многоборцев всю жизнь грабили! И еще будем грабить! Вот у Дрозда ключица заживет – и пойдем опять по большим дорогам купцов досматривать!
– С вами, отцы, не пропадешь, – сказал богатырь, почесывая пораженную голову.
– Это так, – важно согласился Кот.
– Они с Дроздом чуть из–за бабки не подрались! – донес кузнец и подавился смехом.
– Круто наша полоняночка за дело взялась! – сказал Колобок. – Ликование в природе происходит. А всё мы! Так что не горюй! Случалось мне и во дворцах жить, и в хижинах убогих. Зато ты теперь понял, какие люди неблагодарные!
– Да нет, – сказал богатырь. – Они просто глупые, и даже не глупые, а…
как бы это сказать… Ну, не выросли, что ли? Я бы, может, и сам несколько лет назад громче всех глотку драл у княжеского терема.
– Тоскуют по бессмертному житью, – сказал Окул. – Работать нужды не было, есть не хотелось… Можно было даже не дышать… А ты взял и враз их этого лишил!
– Да, – вспомнил Жихарь. – Кощей успел уйти?
