— Добро пожаловать в храм Эрлина, — произнёс за спиной Гинты негромкий, но звучный голос.
Девочка оглянулась. Она бы никогда не смогла определить возраст стоящей перед ней женщины. Не то седые, не то просто светлые, как у валлонов, волосы, смугло-бледное лицо, которое казалось бы молодым, если бы не пронзительно-мудрый и спокойный взгляд больших лучистых глаз. Высокую, худощавую фигуру свободно облегало длинное белое одеяние с серебряной каймой, на голове поблескивал тонкий серебряный обруч, украшенный улларином. Этот полупрозрачный белый камень ещё называли гаосан — «поглощающий свет». Священный камень богини Камы как бы впитывал свет, не излучая его. Гинта поняла, что перед ней служительница бледной луны. И великая инкарна Айданга.
— Ты служишь ещё и Эрлину? — спросила Гинта.
— А ты думала, что только ты служишь ему? — улыбнулась женщина.
— Я знаю, у Камы свой интерес к солнечному богу…
— Я говорю не о солнечном боге.
— Но разве это не бог солнца?
— И да, и нет. Эрлин — двуединое божество. Он неразлучен со своим отражением-двойником. Ведь он — дитя стихии Лиллы, а отца у него два — Тьма и Свет.
— Этот, — Айданга показала на отражение в озере, — хранитель тайн. Он загадочен, как и вода, стихия-мать, которая прячет свои секреты под обманчиво-светлым серебристым покровом. А второй — дитя Нэффса, впитавший в себя небесный свет. Это бог гармонии и разума, стремящийся проникнуть в тайны своей матери. Он старается тайное сделать явным, одолеть стихию, окончательно оформить те многочисленные смутные образы, что рождаются в её лоне. Мать-стихия подобна фантазии художника. То, что роится в ней, — это сны творца, бурные, страстные, полные самых дивных образов и причудливых форм. Порой они сводят мастера с ума. Но он взывает к рассудку, который упорядочивает, оформляет эти яркие образы, придаёт им законченный вид. Эти двое олицетворяют два начала. Здесь только одна статуя, ибо это двое в одном. А может, даже трое… Дитя одной матери и двух отцов. Вечно юный бог, причастный к тайнам своей матери и стремящийся вынести их на свет. Эрлин, похитивший солнечный глаз.
— Эйрлинн, — прошептала Гинта.
Солнечный луч, струясь сквозь отверстие в потолке, вспыхнул ярче, и девочке показалось, что бог беззвучно рассмеялся.
— Как сюда проникает свет? Ведь пещера не у самой вершины горы…
— Это глубокий световой колодец. Здесь таких много, есть и гораздо глубже. Весной и осенью, в сезоны сильных дождей, водопад бушует так, что сюда вместе с солнцем проникают струи воды. У валлонов есть легенда о юном Эрлине, который то опускается под воду, то выходит на сушу и живёт среди людей. Эрлин, побеждающий зло. О нём сложено множество песен. В песнях и преданиях это имя произносится просто и кратко — Эрлин. А как его следует произносить, чтобы услышал бог, знают далеко не все. Да всем и ни к чему это знать.
— Это святилище древнее?
— Да. Его основал Диннувир. Он нашёл в этой пещере убежище, когда спасался от врагов. А статуя сделана с его друга Вальгама.
— Это тот, кто его проклял?
— Настало время покончить со всеми этими древними проклятиями. Пусть все, кто любил и страдал, вновь обретут друзей и возлюбленных. Я должна тебе многое сказать, девочка, ставшая нумадой в том возрасте, когда другие ещё ходят в абинтах.
— Ты ждала меня?
— Обычно я не жду, а вызываю. Сегодня ночью я позвала тебя.
— Вот как…
Выходит, правда, что служительницы Камы умеют посылать сны.
— Пойдём со мной, — сказала Айданга.
Они долго шли по узкому тоннелю, ведущему вниз. Диуриновые стены и ступеньки излучали слабый свет. В какое-то мгновение Гинте показалось, что эта странная бледная женщина без возраста — подруга Ханнума и ведёт её не иначе как в Нижние Пещеры, холодное царство мёртвых. Страшно ей, однако, не было. Есть вещи страшнее смерти. И важнее, чем твоя личная судьба, обозначенная границами твоей нынешней земной жизни. Главное, чтобы эта жизнь не оказалась последней. Так же, как и жизни твоих близких. И всей ангамы. Гинта чувствовала: ей предстоит узнать что-то очень важное. Быть может, что-то ужасное. Она с детства привыкла слышать: у служителей Камы есть тайны, которые они не доверяют никому, и знания, которые они передают только избранным. И как правило, из числа своих. Теперь выбрали её. Почему?
Наконец они очутились в какой-то странной пещере. На первый взгляд она показалась Гинте огромным залом, стены которого тонут в призрачно-мерцающем тумане. Присмотревшись, она увидела, что вокруг неё зеркала. Стены-зеркала, раздвигающие пространство и создающие впечатление бесконечности. Гинта поняла, что это аллюгин. На самом деле пещера была не так уж и велика. В центре её темнело маленькое озеро, а в глубокой нише стояла статуя трёхликой женщины. Одно лицо смотрело вниз, второе прямо перед собой, а третье вверх. В древних песнях и сказаниях Каму иногда называли Трёхликой. У ног богини лежал огромный вунх, выполненный столь искусно, что Гинта едва не приняла его за живого. Обе фигуры были сделаны из полупрозрачного диурина и пылали в серебристом тумане холодным белым пламенем.
— Владычица трёх миров… Кажется, так называют ту, которой ты служишь?
— Любая власть приходит к концу, — произнесла Айданга, и Гинта уловила в её голосе печаль. — Но лучше пусть умрёт она, чем… Передай своим, что сегодня ты не вернёшься. Слишком долгим будет наш разговор.
— Меня не потеряют, — пожала плечами Гинта. — Я давно уже не отчитываюсь, куда и насколько ухожу.
Айданга напоила её каким-то терпким настоем, от которого у Гинты сперва закружилась голова, а потом она ощутила необыкновенный прилив сил и чувство лёгкости во всём теле.
— Я расскажу тебе, как всё было, — промолвила Айданга, усадив Гинту напротив себя. — А ночью, когда взойдёт Кама — сегодня третий день её полнолуния, мы кое-что тебе покажем. Камаиты передают это знание своим ученикам. У меня нет учеников. И они мне не нужны. Если этому миру повезёт, мне скоро будет некому служить.
— Разве боги умирают?
— Разница между богами и людьми не так уж и велика, дитя, — улыбнулась инкарна. — Слушай.
Ты знаешь имя всемогущего бога, чья власть простирается на многие миры. Имя его — Танхаронн или Танхаренн. Беспредельная тьма. А беспредельная тьма и беспредельный свет — одно. Ибо свет рождает только тьма. Она то рождает, то вновь поглощает его, и это происходит со строгой и неумолимой периодичностью — как смена дня и ночи на нашей Эрсе. Только дни и ночи Энны куда длиннее наших. Представь, что закончилась очередная долгая ночь. Отверзлись уста тьмы и выдохнули первое слово. Это был призыв — Э-э-й-р! Долгий вибрирующий звук, что всколыхнул воды вечности — текучую, пока бесформенную материю, которая, очнувшись от забытья, ответила ему — линн! Название первичной материи — Ли, но это не вода в её теперешнем виде. Это жидкое вещество, в котором присутствуют элементы всех стихий, все виды материи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
