Подобным же образом обстояло дело в группе армий «А». Из переговоров с ее начальником штаба, состоявшихся 29 декабря, выяснилось, что 1 танковая армия сможет начать отход только 2 января. Наша помощь горючим позволила ей начать этот отход 1 января. Но через несколько дней штаб группы армий «А» сообщил, что отход 1 танковой армии на рубеж реки Кума сможет быть проведен только постепенно от рубежа к рубежу, чтобы обеспечить вывоз имущества и эвакуацию раненых, находящихся в госпиталях на курортах Кавказа. Армии для этого потребуется 155 эшелонов (по 20 эшелонов на дивизию) и, таким образом (ввиду низкой пропускной способности железной дороги), она сможет целиком отойти на рубеж реки Кума только через 25 дней. Таким образом, ничего не было заранее подготовлено на случай необходимости отвода армии, хотя, по крайней мере, с конца ноября должно было быть ясно, что противник рано или поздно начнет угрожать группе «А» с тыла. Подготовка к отходу не проводилась, конечно, потому, что Гитлер запретил всякую подготовку подобного рода и не разрешил бы проводить ее, если бы узнал о ней. Но существенную роль в этом сыграло, бесспорно, и то, что группа армий «А» в то время не имела своего командующего, который нес бы за нее полную ответственность.
ОКХ хотело одно время подчинить группу армий «А», командование которой недавно принял генерал-полковник фон Клейст, мне. Вообще подобное подчинение группы армий или армии командующему соседнего равного объединения приносит только вред. Но в тогдашней критической обстановке это давало все же известные преимущества, при том, однако, условии, чтобы это подчинение было полным и безоговорочным. Всякое вмешательство Гитлера, так же как и всякая возможность обращения группы «А» к нему в случае несогласия с моими приказами, должны были быть исключены. Но Гитлер не пожелал выполнить эти требования, которые я выдвинул перед ОКХ как обязательное условие, от которого зависело мое согласие полностью взять на себя ответственность за обе группы армий. Группа армий «А», таким образом, сохранила свою самостоятельность. Командованию группы «Дон» не оставалось ничего другого, как вновь и вновь настойчиво требовать ускоренного проведения группой армий «А» намеченных мер, чтобы возможно скорее получить в свое распоряжение высвобождавшиеся там силы, использование которых южнее Дона, а затем на западном фланге группы «Дон» имело решающее значение. Необходимо было как можно скорее завершить этот второй этап зимней кампании – борьбу за прикрытие тыла группы армий «А», – чтобы взяться за окончательное восстановление положения на южном крыле. Эта последняя задача могла быть выполнена только путем разгрома сил противника, угрожавших охватом с запада. Нам действительно удалось значительно сократить сроки отхода с Кавказа.
Упомянутые выше задержки частично были неизбежны в условиях позиционной войны и в трудных условиях горного театра, частично же они были вызваны нежеланием Главного командования добровольно отказываться от чего бы то ни было. Привели они к тому, что группа «Дон» с конца декабря до начала февраля оказалась связанной боями в районе Дона. Эти длительные бои не могли не обострить опасности отсечения южного крыла германской армии, особенно возросшей в связи с событиями на фронте группы армий «Б».
Кто захочет найти пример, подтверждающий ту мысль, что стратегия.– это система выходов из положения, едва ли найдет что-либо более показательное, чем боевые действия обеих армий группы «Дон» в этот период. Нам удалось справиться со всеми обрисованными выше задачами, несмотря на многие критические моменты, только потому, что командование группы армий, как и командование обеих армий, всегда следовало испытанным принципам германского военного искусства:
– проводить операции гибко и маневренно;
– предоставлять максимальную свободу инициативе и самостоятельности командиров всех степеней.
Но эти принципы существенным образом расходились с точкой зрения Гитлера.
О первом принципе речь будет идти в связи с изложением боевых действий обеих армий, о втором же я хочу сказать предварительно несколько слов.
Особое преимущество управления войсками у немцев всегда состояло в том, что подчиненным командирам предоставлялась максимальная свобода самостоятельных решений, им ставились задачи, способ выполнения которых они могли выбирать по своему усмотрению. Этим принципом германское военное искусство – по крайней мере, со времен Мольтке (старшего) – отличалось от военного искусства большинства других армий. В этих армиях подчиненным командирам не только не предоставлялась такая же свобода в оперативных и тактических вопросах, но, более того, им давались обширнейшие и подробнейшие указания относительно способов выполнения поставленной задачи или же тактические действия втискивались в мертвую схему. Немцы считали, что такой метод является вредным. Правда, при таком методе для среднего по способностям командира уменьшается опасность совершить ошибку. Но легко может получиться, что исполнитель приказа окажется вынужденным действовать вразрез с требованиями конкретной обстановки. При таком методе в угоду надежде на безопасность часто упускается возможность добиться успеха, которая могла бы быть использована подчиненным командиром в решающий момент и в благоприятной обстановке. Германская система, в конечном счете, обусловлена особенностями немецкого характера, который вопреки глупой ходячей фразе о палочной дисциплине (Kadavergehorsam) обладает яркими индивидуальными чертами и отличается известной склонностью к риску, в чем, возможно, проявляются качества, унаследованные от древних германцев. Но предоставление такой самостоятельности подчиненным командирам предполагает, что у начальников всех степеней вошли в плоть и кровь некоторые основные положения тактики и оперативного искусства. Такое единство взглядов в необходимой степени было достигнуто только школой германского Генерального Штаба. Но все же перед ответственным высшим начальником нередко встает вопрос, не должен ли он оказать воздействие на командование подчиненных ему армий и т.п.
Чем сложнее обстановка, чем меньше в его распоряжении сил, которыми ему приходится обходиться, тем больше для него будет соблазн вмешиваться в дела подчиненных ему командиров. Но решающее значение, конечно, будет иметь то, насколько высоко он ценит своих подчиненных.
Что касается командования группы армий «Дон», то я считаю, что мы лишь тогда непосредственно оказывали воздействие на командование армий, когда без этого действительно нельзя было обойтись. Особенно это относилось к тем случаям, когда выполнение оперативного замысла командования группы армий было связано с такой ответственностью, которую мы не считали возможным переложить на командование армии, выполнявшей поставленную нами задачу. Мы были принципиальными противниками ни к чему не обязывающих «советов», которые означают смерть всякой инициативы и представляют собой способ завуалировать ответственность.
