Трейси вошел в вестибюль и открыл ключом внутреннюю дверь. Застекленная часть двери была закрыта кремовой занавеской.
Лифт, поскрипывая, тащился вверх. Воняло потом и мышами. Кабина остановилась на этаже отца, Трейси вышел в коридор. И неожиданно для самого себя пошел не в квартиру, а в противоположном направлении.
У двери лестничной площадки он остановился и толкнул ее. Замок не работал: замазанный краской латунный язычок намертво залип в пазу. Трейси вышел на плохо освещенную лестницу и огляделся. Он вряд ли мог четко сформулировать, что именно ожидал здесь увидеть, но одно он знал наверняка: тот, кто убил отца, не настолько глуп, чтобы подниматься лифтом. Следовательно, он должен был стоять примерно здесь...
Да, этот человек был здесь, и Трейси пытался почувствовать его присутствие, слиться с его сознанием. Он хотел понять его, понять настолько глубоко, чтобы уничтожить. Речь могла идти только об уничтожении и ни о чем другом. Исключительно по личным мотивам. Он только сейчас понял, что мотивы с самого начала были личными. С того самого момента, когда глубокой ночью он услышал в трубке крик Мойры: «О Господи! Он мертв! Он в самом деле мертв!»
Боже мой! Как случилось, что ситуация вышла из-под контроля? Как мог он это допустить? Он прислонился к стене, тусклые лампы в коридоре светили словно сквозь туман. Трейси снова был в джунглях, в миллионах миль от цивилизации. Что такое цивилизация? Всего лишь слово. Слово, которое часто повторяешь, и в один прекрасный день вдруг обнаруживаешь, что оно потеряло всякий смысл. «Ци-ви-ли-за-ция», — произнес он по слогам, словно это могло помочь вернуть слову свой исходный смысл.
Но чудовища, обитающие в пределах, очерченных границами цивилизованного мира, достаточно хитры, чтобы менять окраску, дурачить и вводить в заблуждение.
Это именно то, с чем придется иметь дело, думал Трейси. С обыкновенным чудовищем.
Он снова вышел в коридор, миновал ряд закрытых дверей, злобно сверкнувшие никелированными ручками — словно глаза присяжных, вынесших смертельный приговор. Как ты мог такое допустить? — вопрошали они его. А как я мог предотвратить? — отвечал Трейси.
Он повернул ключ, открыл дверь, заставил себя переступить порог. Без хозяина квартира казалась вымершей, это сравнение больно кольнуло Трейси, и он едва не поддался порыву повернуться и уйти.
Но минутная слабость прошла. Он не имеет права просто так уйти. Это больше не дом его отца, а значит, Трейси обязан постараться впитать в себя дух этого жилища, подобно тому, как он впитал леденящий мрак лестницы.
Он медленно прошел через гостиную, отметив, что все на своих местах, ничего не пропало, следов борьбы нет. Явно не убийство с целью ограбления. Заглянул на кухню и увидел трех-четырех крупных тараканов. На столике рядом со старомодной раковиной — тарелка. На краю тарелки лежали два куска ржаного хлеба, давно уже превратившиеся в сухари.
Трейси выбросил их в мусорное ведро и осторожно положил тарелку в раковину. Из шкафчика над раковиной достал флакон средства от насекомых «Блэк флэг» и опрыскал все щели.
Пройдя через гостиную, вышел в длинный коридор. На низком секретере, у самой стены, стояла настольная лампа. Шнур ее был выдернут из розетки. Трейси наклонился и воткнул вилку в сеть. Лампа вспыхнула, осветив коридор зеленоватым светом.
Сделав еще три шага, он оказался у двери в ванную. Трейси замер на пороге, положив ладонь на дверной косяк. В ушах у него звенели слова Айвори Уайта: «Это случилось в ванной... там...»
Да, за свою жизнь он насмотрелся крови. Но это была кровь его родного отца. Он сделал глубокий вдох и вошел. От тяжелого запаха ноздри его вздрогнули. Уайт прав: небольшая ванная комната вся была залита кровью.
Воду из ванны спустили, а фарфоровая поверхность казалась мозаикой из буро-красных пятен. Кафель, стены, пол и даже потолок — все забрызгано. Занавеска настолько пропиталась кровью, что, высохнув, напоминала на ощупь фанеру.
Трейси точно знал, сколько крови циркулирует в теле человека, знал это по опыту, и сейчас понимал, что в борьбе за жизнь отец терял ее капля за каплей. О Боже, думал Трейси, как же он не хотел умирать! У него же были эти шесть месяцев, но кто-то их отобрал. Трейси прошел через ад зловонных джунглей Кампучии, он видел много такого, что хотел бы забыть навсегда, потому что, как ему тогда казалось, с такими воспоминаниями человек жить не может. И не должен. То зло, которое он видел, в джунглях Кампучии, было порождением равного ему зла. Но зло, которое он видел сейчас перед собой, зло, которое свершилось здесь, превосходило все кошмары, весь ад прошлого.
Он смотрел перед собой невидящими глазами. Отец, ну почему?! Почему?! Почему смерть настигла тебя именно здесь?!
Это был не праздный вопрос. Трейси чувствовал, что должен найти ответ на него. И знал, что найдет. Он отыщет того, кто это сделал, и заставит ответить на все вопросы.
Но сейчас с него было довольно. Трейси попятился и выбежал в коридор. Там кто-то был.
Кто-то стоял в коридоре, на стену падала тень. Стоявшая сзади лампа высвечивала его силуэт, и Трейси отметил, что этот силуэт слишком уж изящен для специалиста в искусстве смерти. В том, что сюда может придти только он, Трейси почему-то не сомневался.
— Трейси! — раздался вскрик. — О мой Бог! Трейси! Голос Лорин, дрожащий и взволнованный. Трейси начал было что-то говорить, но вместо слов с онемевших губ срывалось какое-то бормотанье.
Она сделала шаг навстречу и остановилась перед ним, покачиваясь на мысках туфель:
— Что?.. — она покачала головой. — Так и не расслышала...
И вдруг посмотрела ему прямо в глаза:
— Где Луис? Что с твоим отцом?
— Он умер, — осевшим голосом произнес Трейси и, услышав в ответ ее всхлип, всем телом подался вперед. — Не входи туда.
Они стояли, прижавшись друг к другу, Трейси сквозь рубашку ощущал ее грудь.
— Почему? — Голос ее сорвался, и Трейси почувствовал, что она дрожит. — Ради Бога, скажи мне наконец, что произошло!
— Его убили, — он слышал себя словно со стороны. — И я не хочу, чтобы ты входила туда.
— Ты не хочешь, чтобы я?.. — Она заглядывала ему в глаза, но он не видел ее лица, только чувствовал запах духов и слышал прерывистое дыхание. — Черт возьми! — Она оттолкнула его. — Он был моим другом, он был для меня... — она вихрем пронеслась через гостиную, скрылась в коридоре. Трейси слышал, как стих у дверей ванны стук ее каблуков. Наверное, остановилась, инстинктивно, мелькнула мысль, или почувствовала запах запекшейся крови?
Только в этот момент Трейси сообразил, что происходит, и бросился за ней. В ту же секунду услыхал ее душераздирающий крик:
— Ааааааааа!
Он пулей ворвался в ванную: Лорин была в глубоком обмороке. Ее остекленевшие глаза смотрели в одну точку, словно она видела мертвое тело, плавающее в красном кровавом море.
Он поднял ее на руках отнес к унитазу. Лорин вырвало. Тело ее вперемежку со спазмами сотрясали рыдания.
Потом Трейси умыл ее холодной водой, плеща полными пригоршнями ей в лицо, вытер полотенцем и за руку вывел из квартиры.
Не оборачиваясь, ногой толкнул дверь и дважды повернул ключ. Так же молча они ехали в вонючем лифте. И когда кабина остановилась на одном из этажей, Лорин отвернулась и уткнулась в плечо Трейси. Костяшки пальцев, вцепившихся в его запястье, побелели; Трейси отчетливо слышал ее срывающееся дыхание.
Вошедшая в лифт пожилая дама с синеватыми, как у панков, волосами, которые на самом деле приобрели такой цвет в результате многолетних мероприятий по сокрытию седины, подозрительно посмотрела на них и на всякий случай обеими руками прижала к животу сумку: незнакомцы, чужаки могли представлять собой опасность.
Они вышли на улицу. Снова начал накрапывать дождь. Зонта у них не было.
— Трейси... — голос Лорин вибрировал от ярости. Почувствовав, что не в состоянии говорить, она покачала головой и отвернулась. Сделав глубокий вздох, начала снова. — Это несправедливо, Трейси.
Он пожал плечами.
— Это несправедливо, — повторила она шепотом. — Я пришла сюда в надежде застать тебя. Дома никто не отвечал, в твоем офисе никто не знает, когда ты вернешься.
Она повернулась к нему, на ресницах дрожали крупные слезинки. Трейси так любил эти губы, с которых сейчас сорвутся слова, она будет говорить их для него. Неважно какие это будут слова, главное — они предназначены для него.
— Знаешь, в какой-то момент я запаниковала. Я была уверена, что с тобой случилось что-то ужасное. Что-то страшное, как будто ты камнем идешь на дно, — она поглядела ему в глаза и поправилась. — Как будто мы камнем идем на дно.
— Лорин...
Она покачала головой, давая ему понять, чтобы он не перебивал ее:
— Нет, дай мне закончить. В тот день на пляже я вела себя как избалованный ребенок. Я не желала ничего слушать и слышать. Я только услышала имя Бобби и поняла, что речь пойдет о его смерти и... Я бы... очень хотела, чтобы мы оба забыли о том, что произошло, как будто этого никогда не было.
