К тому моменту, когда она поддалась уговорам Фарханы, тайком передала послание её родне — и скорый ответ тоже. Дурацкое проявление неуместных чувств. Провалиться бы теперь под землю.
Ах, какой каламбур!
— Вальфри. Ты докладывал, что в каждую щель дворца заглянули. Простучали каждую дощечку, каждую плиточку. Так ведь ты говорил, верно?
— Но мы правда ничего не нашли!
— Ага. И теперь понятно, почему. Искать в саду никому в голову не пришло? Я вас всему учить должен?
Это было едва ли не первое, чем Шеймус приказал своим людям заняться. Он и прежде не доверял мураддинам, а уж после того, как наёмников встретили в Альма-Азраке — не верил вдвойне. Сразу сказал: во дворце, где селят гостей вроде «ржавых», просто обязан иметься какой-то потайной ход. Хозяева должны быть полными идиотами, чтобы не позаботиться о чём-то подобном.
Но наёмники ничего не нашли, хотя искали тщательно. Возможно, капитан решил, что их наниматели всё-таки полные кретины — не первый повод так подумать.
Но мураддины оказались гораздо менее безнадёжны.
— Мы обосрались. — заключил Шеймус.
Рядом с ним будто стало темнее, чем вокруг. Все немного попятились.
Теперь-то найти люк, ведущий в туннель, оказалось несложно: благодаря переломанным веткам кустов и прочим следам. Увы, пытаться догнать Фархану не имело смысла — хватились её слишком поздно. Девушка явно сбежала прошлой ночью, а в дворце её толком не искали до обеда. Охранники рассудили, что Фархана с обозными жёнами. Женщины решили наоборот.
К моменту, когда произошедшее стало очевидным, Фархана могла быть уже где угодно. На пути в Фадл. Или в доме своей родни. Или, что хуже всего, в руках Сулима.
— Ну и хренли вы хвосты поджали?.. — процедил капитан. — Ты… ты самый мелкий, так что лезь в туннель. Мы должны узнать, куда он ведёт. Обыщите дворец: могут быть ещё сюрпризы. Охрану нужно усилить, но немного, чтобы этого не заметили. Айко, ты займёшься. Не суетитесь, мы должны вести себя естественно. Лейтенанты где?
— Регендорф и Бенедикт в лагере. Люлья и Ангус где-то в городе.
— Пошлите в лагерь и разыщите остальных. Лейтенанты нужны мне здесь… и немедленно.
— Есть!
Шеймус явно начинал закипать, это Ирма чувствовала — но распоряжения он раздавал вполне спокойно и уверенно. Вот только распоряжениями дело не ограничится. Было очевидно: теперь капитан захочет очень быстро выяснить, каким образом побег Фарханы стал возможен.
Ирма заскрипела зубами. Ясно, что мураддинка не могла знать о потайном ходе. Очевидно, каким образом ей про него сообщили. Девочка-то оказалась гораздо умнее, чем выглядела! Она поняла: Ирма, даром что знает мураддинский, не станет читать её записки. Хотя обязана была это сделать! Простейшее действие предотвратило бы всё случившееся. Не говоря о том, что правильнее всего вовсе не начинать совершать глупости…
Фархана воспользовалась сочувствием, в два счёта обведя лимландку вокруг пальца. И уж точно семи пядей во лбу не потребно, дабы понять: побег совершён не с добрыми намерениями. Нет, Фархана только изображала смирение со случившимся и благодарность за то, что ей сохранили жизнь.
Наверняка хочет отомстить.
Как обо всём этом рассказать капитану, Ирма даже не представляла. Но знала, что рассказать придётся — и уже этой ночью.
***
С балкона третьего этажа открывался прекрасный вид на Альма-Азрак: и дворец халифа, и Храм Сотворения, и порт — вот они. Алим пытался понять, куда именно сейчас смотрит отец, но не мог.
А это было очень важно.
Каково ремесло людей друга Усмана, старика с горы, юноша догадывался. И конечно, они не появились в доме ар-Малави просто так. Отец никогда не рубил с плеча: он предпочитал аккуратные, но решительные действия.
Новости о проповедях Сулима старому вельможе очень не понравились. Новостям о том, что происходило за стенами города, он также не порадовался. А вот рассказ о встречах с Вальверде и Ржавым Капитаном вызвал удовлетворённую улыбку.
— Знаешь, чем мудрец отличается от глупца?
С этой присказки Усман начинал великое множество своих уроков.
— Расскажите, отец.
— Глупец помогает кому-то победить. Мудрец вовремя встаёт на сторону того, кто сам побеждает.
Похоже, это было началом новых распоряжений. Старый ар-Малави опёрся руками о парапет балкона, наклонился вперёд. Внимательно всмотрелся в картину перед собой. Будто мог за один миг изучить огромный город во всех деталях, разгадать все его бесчисленные секреты: великие и малые, достойные и грязные.
— Ещё вчера я думал, что позиции наших любезных друзей сильнее, чем у наших дорогих гостей. И скорее было бы разумно пособить Сулиму в том деле, где он способен только наломать дров. Но посмотри, что происходит?.. Мы едва не взошли на палубу корабля дураков. Которые по-прежнему ничего не делают с ашраинами, будто всё решится само собой. Которые даже не могут урезонить Сулима. А мне казалось, что ничего глупее истории с Камаль-беем на своём веку уже не увижу! Никогда нельзя умалять непредсказуемость глупости.
— И что теперь? Мы поможем капитану?
Отец повернулся к Алис, бросив весьма раздражённый взгляд.
— Ты меня слушал? Во-первых, нет: будем следить за ситуацией, потому что пока она совершенно непредсказуема. И делать ставки рано — мы не на тараканьих бегах. Во-вторых, Висельнику мы и так уже немало помогли. Сын, ты должен быть готов действовать решительно. Я не смогу поручить это твоим братьям: они уже обладают репутацией, которую необходимо беречь. У тебя репутации пока нет. Это по-своему завидное положение.
Алим не привык задавать лишних вопросов, тем более отцу. Кроме того, с детства ему внушили простую мысль: благо семьи безусловно является высшим и всякие меры оправдывает. На том ар-Малави крепко стояли издавна и именно поэтому мало кому в халифате нравились.
Но как говорил Усман — дереву безразлично, что о нём думают бабочки. На его веку перемен в стране было очень много, хороших и плохих, однако любое делало положение семьи более прочным. Всякий ход событий Усман умел использовать себе на пользу.
— Ты ведь готов выполнить любой приказ, верно?
— Без колебаний.
— Например, пойти против симпатичного тебе человека? Или же против людей, которым клялся в верности?
Что скрывается под обоими вариантами, Алим догадывался.
— Всё, что вы скажете, отец.
Усман вновь улыбнулся. Он хорошо умел и скрывать эмоции, и показывать их — смотря по случаю. Вряд ли глава семейства сомневался в Алиме: готовность юноши
