Он не особо старается подсластить пилюлю моего собственного статуса в его глазах.
— Но я желал бы в жены Илоне более надежного и достойного человека. Кого-то, что не будет забывать, кого следует благодарить за свою красивую сытую жизнь и перспективы продвижения по карьерной лестнице. Сергей, буду откровенным, не блещет ни талантами, ни хотя бы какими-то умственными способностями. Я вынужден продвигать его потому что так хочет Илона, а ради дочери, Валерия, я готов сделать все.
Он останавливается, окидывает меня очередным изучающим взглядом. Почему у меня ощущение, что сегодня он прощупывает почву, прежде чем заведет разговор о том, что его действительно беспокоит.
— Ах да, — спохватывается Новак, — касаемо вашей просьбы. Можете не беспокоится — Лукашину уже объяснили, что попытки третировать людей, оказавших определенную услугу мне, ему будут слишком дорого стоить. Не думаю, что в ближайшее время он вообще посмотрит в вашу сторону.
— Спасибо, Николай Александрович. — С возвращением Завольского вопрос потерял актуальность, и я бы, наверное, даже хотела, чтобы такие как Лукашин и его псы накинулись на «ТехноФинанс» и разодрали его финансовую империю на куски.
— Я полагаю, в свете недавних событий… — Новак внимательно на меня смотрит, и я только сейчас вспоминаю, что он до сих пор и словом не обмолвился об Андрее. Наверное, как раз собирается наверстать упущенное. — Я слышал о вашем муже много… всякого. Откровенность за откровенность, Валерия, но я не высказываю вам соболезнования по той простой причине, что вы не выглядите как убитая горем женщина.
Понятия не имею, говорит он это с осуждением или с подвохом, поэтому отвечаю на его слова немой полуулыбкой, которая точно так же может быть прочитала множеством разных способов.
— Давайте на чистоту. — Очевидно, не дождавшись от меня встречной реакции (или как раз потому что я не начала себя обелять и корчить безутешную вдову), он меняет тон на сухой и почти что официальный. — Я понимаю в каком положении вы оказались. Догадываюсь, что отец Андрея будет в некотором… огорчении от произошедшего.
— Юрий Степанович уже пообещал мне место в яме возле могилы Андрея. — Не вижу смысла отрицать то, что Новак и без моего письменного подтверждения прекрасно понимает. Он минуту назад сказал бы, что готов на все ради дочери, с Завольским они в этом плане — одного поля ягоды.
— Я готов оказать вам некоторую протекцию, — говорит Новак.
То, что разговор примет такой оборот, не было ни в одном из вариантов, который я просчитывала, пока ехала к нему на встречу. Я даже удивление по этому поводу не скрываю.
— Да-да, Валерия, вы не ослышались. — Он посмеивается и наслаждается произведенным эффектом.
Очень вовремя, это возвращает меня на грешную землю. Ту, в которой такие как Новак, Завольский и иже с ними такими предложениями не разбрасываются по доброте душевной. Это примерно как сделка с дьяволом, но с оговоркой, что у Рогатого все условия понятны еще до подписания, а не после, как у этих кровопийц. Но мне хватает ума и выдержки продолжать изображать удивление и искренний интерес. Не сильно, ровно настолько, чтобы он не посчитал меня дурой. Пусть лучше думает, что я дева в беде. Тем более, что это правда.
— Не поймите меня неправильно, Николай Александрович, но я не очень понимаю, как вам резон за меня вступаться? Отец Андрея — влиятельный человек с большими связями и возможностями. И вряд ли вы не в курсе его феноменальной памяти. — Намекаю на то, что Завольский помнит каждую обиду и никогда не оставляет их без ответа. Даже если придется затихариться и ждать — у него хватает терпения. — Насколько мне известно, между вами нет никаких точек преткновения. Или я просто не достаточно глубоко плаваю?
— Вы ведь не ждете, что я прямо сейчас дам вам исчерпывающий ответ? — Он хитро прищуривается.
— Не жду, но не имею привычки нырять в мутную воду. Не хочу показаться неблагодарной, но каким бы заманчивым ни было ваше предложение, я не могу вслепую на него согласиться.
— Не любите лотерею, Валерия?
— Нет, и в казино не ставлю, и мимо игровых автоматов прохожу со спокойной душой.
— А я вот, каюсь, грешен. Но вернемся к моему предложению, Валерия Дмитриевна.
Что-то мне подсказывает, что он не просто так перешел на официальный тон.
— Я могу сделать так, что за вами сохранится голос в совете директоров «ТехноФинанс». И могу обеспечить вам безопасность.
— Звучит как фантастика. — Но чтобы эта важная задница ни в коем случае не обиделся, «рисую» крайне заинтересованное лицо с нотками подобострастия. Они же все это любят.
— Звучит как хорошее предложение, — немного снисходительно, поправляет Новак.
— Прежде чем я раскатаю губу, можно услышать цену?
— И сразу быка за рога.
— Пока на радостях слишком высоко не взлета. Не люблю высоту, а падать с нее — тем более.
Новак останавливается, какое-то время смотрит на окружающий пейзаж. Уверена, ему на фиг не нужна эта пауза, чтобы озвучить свои хотелки. Это я приехала на встречу в полном неведении, а у Новака все было спланировано, продумано и подготовлено еще до того, как его секретарша набрала мой номер. Как человек, привыкший работать с человеческим ресурсом, он прекрасно умеет манипулировать вот такими паузами. За эти минуты неизвестности я должна напридумывать себе черте что и Семь казней египетских, на фоне которых его предложение будет очень даже сносным.
— Избавьте меня от Наратова, Валерия Дмитриевна.
Я молчу, потому что его предложение — это как раз тот один долбаный процент из ста, когда мне нечего сказать, кроме разве что: «Где на это подписаться?» Но я вовремя говорю себя «стоп». Пока Наратов не озвучит что именно он имеет ввиду под этим предложением — лучше не раскатывать губу. Мало ли, вдруг мне нужно просто вывезти его куда-то на острова на четко обозначенный отрезок времени, а не то, что я за время, пока длится эта пауза, успела себе намечтать.
— В каком смысле? — Я умею изображать «правильное» удивление. Это одна из тех вещей, которые Данте во мне выдрессировал до автоматизма. С ним, правда, это никогда не работало.
— Валерия, у вас такое лицо, как будто я сделал вам в высшей степени непристойное предложение, — улыбается Новак, но взгляд его остается холодным и цепким.
— Именно так это и прозвучало, — не собираюсь подыгрывать его беззаботности. Почему он так себя ведет — понять не трудно. А вот если я начну изображать человека, который такие вещи слышит каждый день за завтраком — это точно его насторожит.
— Вы же каким-то образом раздобыли информацию о том, что наратов играет у меня за спиной. Хотя обычно у меня нюх на такие вещи, но в этот раз чутье меня подвело. Поэтому я больше не хочу рисковать и предпочитаю довериться профессионалу.
— Я просто умею слушать и анализировать.
— Валерия, ради бога. — Новак впервые раздражается, и я делаю мысленную заметку, что в общении с ним нужно немного снизить градус «я умная дура». Или даже переквалифицироваться в «умную с придурью». — Талант это или связи, или деньги — называйте как угодно. Если хотите — меня в принципе не очень интересуют ваши источники. Главное — результат. Я не хочу в один не самый приятный день узнать, что благодаря стараниям Наратова, от моей репутации не осталось ничего.
Я молчу, потому что сказать на этот «душещипательный монолог» мне нечего. Его репутация и так говорит сама за себя, и Новак точно в курсе того, что шепчут ему в спину, но он хочет сохранить красивое нарядное рыло перед «своими», а вот тут как раз манипуляции Сергея могут сильно ему нагадить.
— Просто нейтрализуйте этого мерзавца, Валерия Дмитриевна. Подключите ваши связи и возможности, узнайте, чем он промышляет, где бывает и как успел наследить. Выройте для него «волчью яму», из которой он не сможет выбраться. Меня не интересуют средства, которые вы при этом используете. Я даже больше скажу — меня в принципе не интересует степень глубины этой ямы и то, сможет ли Наратов из нее выбраться.
