клуб опять собираетесь… Зачем, Витя? Народ и так взволнован.
— Из-за Кристины, во-первых, — сказал я. — Мы с ней все-таки дружили. А во-вторых, нас Светлов попросил. Ты знаешь, сколько у него врагов? И ему не очень хочется, чтобы его компанию связывали с пропажей детей.
— Боюсь, слухов избежать не удастся, — сочувственно вздохнул Федор. — Я бы на месте Алексея Степановича серьезно думал, как минимизировать последствия.
Федор выкинул сигарету, поехали дальше, с Огородной на Дружбы.
— Каких слухов? — спросил Роман. — Пацаны сбежали на Байкал, какие могут быть слухи?
Федор принялся насвистывать. На улице Дружбы росли ясени.
— Действительно, Федя, — сказал я. — При чем здесь слухи?
Мы остановились напротив Культурно-спортивного центра.
— Слухи — они на то и слухи, — ухмыльнулся Федор. — Возникают по самым непредсказуемым поводам. Чего люди не напридумывают… Вот тебя взять…
Федор указал на меня пальцем.
— Ты тогда уехал вдруг, словно сбежал… Я хотел с тобой поговорить, а тебя уже — ау, был Витя, нет Вити. Так что многие посчитали, что ты не на ровном месте, так сказать. Поговаривали, что ты Кристинку огулял да и сдристнул подальше.
Я закашлялся.
— Шучу, — сказал он. — Не дергайся, никто так не думал.
Федор повернулся к Роману и добавил:
— Витенька раньше не по бабам был. В том смысле, что он-то их любил, а они его динамили.
По роже бы ему. Я осознал, что довольно давно хочу хорошенько смазать Феденьке по роже. Чтобы сопли кровавые веером. Лет пятнадцать, наверное, хочу.
— Но это раньше, — сказал Федор. — А сейчас все наоборот. Сейчас Витя баб не считает…
— До свиданья, Федя, — сказал я. — Тебе пора в конуру.
Мы с Романом вылезли из машины.
— Понимаю, Витя, — Федор кивнул. — Даже одобряю. Зинаида Захаровна, в принципе, баба сочная… Однако не форсируй, а то она опять в ментовку позвонит.
Я хотел плюнуть Феде в салон, но он газанул и успел укатить.
Мы с Романом стояли перед «Дружбой», на ступенях «Дружбы» сидели грибы. Белые, точнее, три боровика и пара сыроежек. Желтая сыроежка курила.
— А грибы зачем? — спросил Роман.
— Чагинск же, — ответил я.
— Это разве чага?
На всякий случай я вгляделся. Боровики, коричневые шляпки.
— В широком смысле.
— Видимо, они будут участвовать в Дне города. Кстати, за нами наблюдают.
— Возможно… Или ты о грибах?
Я указал на сыроежки.
— Нет, я о Федоре. Куда бы мы ни пошли — этот твой Федя тут как тут. Слишком скоро возникает, тебе не кажется? Или он сам присматривает, или приставил кого. Что, в милиции других сотрудников нет? Везде наш лейтенант Приставкин…
Федя кого-то приставил. Он сам лейтенант, кого он может приставить? Унтер-лейтенанта?
— Думаю, его на самом деле прикомандировали, — сказал я. — В сущности, он мелкая ягодка, суетится, суетится, а в случае чего крайним его назначат.
— За что крайним? — не понял Роман.
— Да найдут. За неоправдание надежд.
— Ну, не знаю… — Роман разглядывал грибы. — Для мелкой вошки слишком хорошо осведомлен. И борзый. Он мэру, часом, не племянник?
— Нет вроде. Хотя точно не знаю… Может, он внебрачный.
«Шестерки» Хазина не видно. Впрочем, он может и во дворе быть… Или пешком.
— Ладно, Рома, ты меня тут подожди, я не задержусь.
Роман отошел от грибов подальше.
В клубе «Дружба» стоял плотный запах краски, уайт-спирита, ацетона и паленого пенопласта, настолько мощный, что я наткнулся на него, чихнул и закашлялся. Фойе было окончательно превращено в мастерскую, в ней довольно ожесточенно работали дети от десяти до четырнадцати, скорее всего из летнего лагеря. Пилили, клеили, надували, красили, смеялись и кидались стружками, примеряли — мимо нас с клеевым скрипом проследовали три зеленых ерша. Костюмы были изготовлены с завидной фантазией — корпуса сплетены из зеленых пластиковых бутылок, украшены пенопластовыми шипами, а вместо глаз крашеные круглые фары.
В Чагинске необычайно сильны чучельные традиции, вполне может быть, это восходит еще к адмиралу Чичагину, увлекавшемуся приготовлением моделей из бабочек и жуков и собравшему достойную энтомологическую коллекцию.
Показался Роман, подошел.
— А ну, — сказал он. — Пялятся и пялятся…
Это он про грибы.
— А это что?
— Видимо, готовят костюмы… для парада.
— Ершей?
— Да. И шестеренки.
Я указал в дальний угол. Там два пацана клеили из картона ростовую шестеренку, а четыре готовые шестеренки стояли у стены.
— Ерши и шестеренки, — задумчиво сказал Рома. — «Ганз эн Роузес».
Это точно. Похоже, Хазин развернулся по полной. Изготовил костюмы телефонов, кофейных стаканчиков, ершей и шестеренок, возможно, костюм Чичагина, готовит реальное шествие. Смотр лучших творческих сил — сводный оркестр музыкальной школы и танцевального кружка, ансамбль «Дилижанс», пожарная часть, лесники, спортсменов обязательно прогонит — боксеров, тхэквондистов, художественную гимнастику. А в Чичагина нарядится сам Механошин.
— Рыбой, кажется, воняет, — поморщился Роман.
Думаю, это от костюмов ершей. Хазин велел обсыпать их для блестящести рыбьей чешуей. Тогда от шестеренок должно вонять солидолом.
К нам подскочила невысокая девушка в костюме Соломенной Птицы, спросила:
— Вы к Зинаиде Захаровне?
— Нет, мы к Хазину. Он здесь?
— Нет, его не было вроде. А Зинаида Захаровна обедает.
— Мне кажется, мы давно не обедали, — сказал я.
— Обед только для сотрудников, — предупредила Соломенная Птица.
— Чаю можно попить, — сказал я.
— Попьем, — сказал Роман.
Кафе размещалось на первом этаже, рядом со спортивным залом, я помнил. Зинаида Захаровна сидела за столом с печальной женщиной и ела шаньги с картошкой, запивая чаем из неожиданной литровой банки.
— Зинаида Захаровна, вы не подскажете ли… — начал было Роман.
Договорить ему не дали, Зинаида Захаровна с остервенением бросила шаньгу и вскочила из-за стола.
— Прекратите! Прекратите нас преследовать!
Она заорала непохожим на собственный голосом, чем меня серьезно напугала.
— Мы просто хотели спросить, где можно найти Хазина…
— Да сколько же можно! — Зинаида Захаровна шагнула в нашу сторону.
Она задела за ножку стола, банка с чаем опрокинулась, скатилась на пол и разбилась. Печальная женщина смотрела на нас с ужасом.
— Вас эта дрянь, что ли, подсылает?! — Зинаида Захаровна сжала кулаки.
Соломенная Птица незаметно исчезла из буфета.
— Чтобы я больше вас здесь не видела! — рявкнула Зинаида Захаровна. — Близко не подходите к нам!
Сейчас Зинаида Захаровна вцепится Роману в лицо, через секунду…
Мы снова отступили.
Жизнь есть перечень приступов и откатов, сегодня день мелких поражений, мы с Романом выскочили в коридор.
— Я же вам говорила, только для сотрудников, — сказала Соломенная Птица.
Из кафе продолжали доноситься крики и звон посуды.
— Мы ее никак не преследовали… — попытался оправдаться Роман.
Соломенная Птица лишь подмигнула.
Вернулись в фойе. Здесь продолжалась предпраздничная работа.
— Нет, я действительно ее не преследовал… — сказал Роман.
— Бывает. С кем не
