Я заявил Ежову, что оснований к аресту жены не вижу, так как доказательств о ее политических преступлениях мне не приведено.
…Впоследствии, после ареста ряда директоров конных заводов – Александрова, Чумакова, Тарасенко, Давыдовича и других, а также ареста жены, я пришел к выводу, что все это Ежов делал с той целью, чтобы путем интриг и провокаций добиться получения показаний против меня… и расправиться со мной…»[511]
В приведенном заявлении маршала Буденного содержится ответ на ряд вопросов, возникающих у читателя при чтении данной главы. Наличие тяжкой и душной атмосферы подозрительности в высших эшелонах властных структур, абсурдность, нелепость и явная надуманность предъявляемых обвинений, наличие агентурной слежки даже за представителями высшего слоя общества, большая осведомленность И.В. Сталина в вопросах «компромата» на свое ближайшее окружение, его нежелание прекратить такие постыдные для цивилизованного мира явления, постоянный поиск все новых и новых жертв для ненасытного Молоха – это только часть выводов, напрашивающихся после изучения данного документа, выводов, лежащих на самой поверхности. А если копнуть поглубже, поскрести более основательно?
Действительно, процитированный документ, как свидетель той эпохи, способствует приоткрытию завесы времени и пониманию в определенной мере механизма действий адской машины уничтожения лучших представителей советского народа в 30 е годы.
Михайлову-Буденную О.С. арестовали в августе 1937 года. Следователи вынудили ее написать заявление на имя Ежова, в котором она усиленно оговаривает своего мужа. Что стоят, например, такие места ее показаний: «За двенадцать дет совместной жизни с Буденным у меня накопилось много фактов, свидетельствующих о том, что он вел какую-то нехорошую работу против руководителей нашей страны, и в первую очередь против Сталина и Ворошилова, и об этих фактах я и хочу сообщить в этом заявлении».
Или: «Семен Михайлович всегда держался особняком от Тухачевского, Якира, Уборевича и Корка, однако в конце 1936 или в начале 1937 года Семен Михайлович был на даче у Тухачевского, сказал, что они заключили между собой деловой договор, будут во всем помогать друг другу и не будут ссориться, одним словом, дружба до гробовой доски. Семен Михайлович и Егоров зачастили на дачу к Тухачевскому, что резко бросалось в глаза».
Любой читатель, знакомый с событиями в стране и армии в описываемый период, сразу увидит в этих фрагментах показаний жены Буденного усилия следствия во что бы то ни стало найти подходящий материал для обвинения и ареста еще одного Маршала Советского Союза. Ведь совсем недавно широкую огласку в стране и за рубежом получил процесс над Тухачевским и его подельниками. Пресса вовсю трубила о наличии в Красной Армии разветвленного заговора. Но тот процесс закончился. Для поддержания же волны народного гнева на должном уровне нужна была свежая кровь врагов, нужны были новые жертвоприношения.
Казалось бы, капкан должен был сработать безотказно и надежно. Что еще надо для ареста Буденного? Его жена дает нужные следствию показания, ближайшие сподвижники и сослуживцы называют маршала участником антисоветского заговора. Одним словом – приходи и забирай конника № 1 Красной Армии в подвал на Лубянку.
Но пронесло! И не потому, как гласит расхожая народная байка, что он не дал себя арестовать, выставив в окно дачи пулемет и отогнав чекистов, пришедших его арестовывать, очередями из него. Такое могли придумать в безделье только полуграмотные лагерные придурки да околокремлевские завистники. И не потому, что Сталин, якобы считая Буденного недалеким человеком, приказал не трогать инспектора кавалерии РККА ввиду его «неопасности». Это тоже из области лагерных побасенок про начальников-недоумков и умных воров и жуликов.
Просто до маршала Буденного не дошел черед. В той страшной и кровавой игре его номер всегда почему-то выпадал в выигрыш. Как и его старого соратника К.Е. Ворошилова. Только один пример. Неудачное для Красной Армии начало войны с фашистской Германией означало для органов НКВД очередную кампанию по поиску нового отряда «врагов народа», по вине которых якобы все это и произошло. Для Берии и его команды оказалось мало командования Западного фронта, почти в полном составе осужденного к высшей мере наказания. Берия потребовал от Управления особых отделов подготовить ему справки на всех видных руководителей наркомата обороны – от заместителей наркома до командующих войсками фронтов и военных округов. Одна из таких справок, посвященная С.М. Буденному, в то время главнокомандующему Юго-Западным направлением, в июле 1941 года легла ему на стол. В справке были собраны все показания, где так или иначе Буденный проходил как участник антисоветского военного заговора. Большинство таких свидетельств относилось к 1937–1938 годам. С содержанием некоторых из них Буденный в свое время был ознакомлен Ежовым, о других же он совершенно не знал.
Надо отдать должное составителям справки – они не рискнули сделать какой-либо итоговый вывод, предоставив это право наркому внутренних дел или даже самому Сталину. Последний, зная истинную цену обвинений, содержавшихся в справке, видимо, и дал команду не трогать Буденного в этот тяжелый для Родины час. Таким образом, и на сей раз счастье не изменило донскому казаку[512].
А вот маршалу Егорову Александру Ильичу повезло гораздо меньше, хотя жену его арестовали значительно позже супруги Семена Михайловича – в январе 1938 года. Мы уже приводили содержание двух писем А.И. Егорова наркому Ворошилову, по времени их написания относящихся к концу февраля – началу марта 1938 года. В обеих письмах упоминается имя арестованной незадолго до этого жены маршала. Из писем можно определить и реакцию мужа на материалы следствия по ее делу – она резко отрицательная по отношению к жене. Маршал однозначно соглашается с версией НКВД о ее шпионской деятельности и этим самым выносит ей беспощадный приговор, вычеркивая Галину Антоновну из своей жизни. Хотя следствие по ее делу только началось и оно будет продолжаться до августа 1938 года, то есть до суда еще полгода, а Егоров уже подписывает жене смертный приговор, признав предательство супруги неоспоримым фактом.
Если в случае с женой Буденного мы видим, как муж, хотя и довольно пассивно, но все же пытается защитить ее перед всесильным наркомом Ежовым и желает сам разобраться в ее поступках и проступках, то в отношении Г.А. Егоровой такого не наблюдается. Из ее собственноручных показаний от 27 января 1938 года: «И вдруг… арест Ольги Стефановны. Таким убитым, как у нас на даче, я Семена Михайловича никогда не видела. У него слезы катились градом по щекам… Новый год (1938 й год. – Н.Ч.) мы встречали вместе у нас на даче. После ужина Буденный подсел ко мне и спросил, знаю ли я об аресте Ольги Стефановны. Я ответила утвердительно… Буденный меня предупредил, чтобы я была готова ко всяким неожиданностям…»[513]
Егоров в своих письмах к Ворошилову несколько раз настойчиво утверждает, что с его стороны недовольства руководством партии, страны и армии никогда не было, что никаких планов и попыток сместить наркома ему и в голову не приходило. Действительно ли это так? Было ли недовольство в армии вообще и в высшем эшелоне ее командования в частности? Все ли были довольны стилем руководства наркома Ворошилова? В какой мере и форме оно проявлялось? Обратимся к такому источнику, хотя и весьма ненадежному, как показания арестованной жены маршала Егорова, данные ею 27 января (через две недели после ареста).
А ненадежен этот источник потому, что писала Г.А. Егорова свои показания, несомненно, по подсказке следователя. И тем не менее, доля правды в них имеется, особенно там, где речь идет о характеристике лиц в окружении ее мужа, их взаимоотношениях между собой. Поэтому мы и обращаемся именно к этой части показаний Галины Антоновны, тем более, что они во многом совпадают с другими документами на эту же тему. Ценность слов Г.А. Егоровой и в том, что это наблюдения человека, варившегося в придворном котле в течение 20 лет, взгляд женщины, острой в суждениях и оценках, знающей «кухню» среды высшего комначсостава Красной Армии не понаслышке. К тому же в ее показаниях имеются такие детали, которые, при всем своем желании, следователь подсказать просто не мог.
«…Разновременно я рассказывала Лукасевичу (послу Польши в СССР. – Н.Ч.) о существовавших группировках в рядах армии, враждебных настроениях среди отдельных лиц, рассказывала о недовольствах, проявляемых Тухачевским, Уборевичем, Якиром по отношению к Ворошилову, об их стремлении стать на место Ворошилова, на то, как каждый из них считал, он имеет основание: больше опыта, больше знаний. Рассказывала Лукасевичу, что существует вторая группировка Егорова – Буденного, которая стоит в оппозиции к Тухачевскому…»
