Но, несмотря на это, я нигде не встречал двух столь близких, дополняющих друг друга людей.
— Тебе нужно возвращаться, — спросил Ян, — или ты останешься, чтобы отвезти назад Аманду?
— Я могу остаться. Время моего отлета на Дорсай строго не определено. Могу ли я быть в чем-то полезен вам?
— Да, — просто ответил Ян, — Мне с тобой нужно поговорить. А сейчас извини…
Он повернулся, желая поздороваться с Амандой. Затем Ян попросил Мигеля, чтобы он встретился с Конде и узнал, сможет ли тот принять их. Мигель почтительно склонил голову и вместе со встретившим нас на взлетной полосе солдатом поспешил к выходу. Наверное, команда Мигеля, несколько слуг Конде, он сам да еще обитатели этой комнаты — вот все, кто в этот час составлял население Гебель-Нахара. Хотя крепость строилась таким образом, что при необходимости ее могла защищать горстка воинов, но даже этой горстки не осталось здесь, ведь те сорок человек полкового оркестра, если не считать умения маршировать строем, вряд ли были обучены другим видам военного искусства.
Кенси остался беседовать с Амандой и Падмой, а Ян провел меня в соседний кабинет, жестом указал на кресло и сам сел напротив.
— Извини, но я не знаю условий твоего нынешнего контракта, — начал он.
— Что касается контракта, я не вижу здесь серьезных проблем. Служу я в соединении, которое нанял Уильям Сетанский. Мой командир — Хендрик Галт. Мы сейчас не участвуем в боевых операциях, и более половины старших офицеров находится в отпусках. Но если ситуация потребует моего присутствия, я могу задержаться, и Галт все поймет, как бы понял любой дорсаец. Я не служу Уильяму, я офицер Галта.
— Хорошо, — произнес Ян.
Он отвернулся и стал смотреть через высокую спинку своего кресла на равнину, туда, где, едва различимые, пробегали отблески солнечного света. Руки его расслабленно лежали на подлокотниках, и лишь кончики пальцев слегка подрагивали. От него исходило, как всегда, ощущение бесконечного одиночества и вместе с тем могучей, всепобеждающей силы. Я давно замечал, что в минуты надвигающейся опасности большинство недорсайцев инстинктивно тянутся к нам, ведь любой из нас заранее знает, как вести себя, чтобы опасность эта прошла стороной. Может быть, кое-кому мои слова покажутся капризной причудой, но даже многие из дорсайцев рядом с Яном испытывают подобные чувства.
Но, конечно, не все. Кенси, безусловно, не из их числа. И, насколько я знаю, другие члены семейства Грэймов к таким не относятся. Вовсе не потому, что они чужды друг другу, просто каждый из них обладает обостренным чувством независимости и какой-то болезненной отстраненностью от других. Таковы они, Грэймы.
— Два дня они, пожалуй, еще продержатся. — Ян махнул головой в сторону почти невидимого лагеря. — А потом начнут штурмовать Гебель-Нахар или драться между собой.
— А если не ждать? — спросил я и почувствовал на своем лице его быстрый взгляд. — Всегда есть выход, — добавил я.
— Сейчас достойного выхода, насколько я понимаю, нет, — сказал он. — Наша единственная надежда — на Аманду; возможно, ей удастся раскопать в контракте такое, что мы все проглядели… Выпьешь?
— Спасибо.
И тогда он встал, твердыми шагами прошел к бару, вернулся с двумя стаканами, до половины наполненными темной жидкостью, и, протянув мне один, снова устроился в своем кресле.
— Дорсайское виски, — удивился я. — Да, вас тут не забывают.
Он молча кивнул, и мы выпили.
— Как ты считаешь, Аманда может за что-нибудь зацепиться? — поинтересовался я.
— Нет, надеяться можно только на чудо, — медленно ответил он. — Затронуты вопросы чести.
— Почему потребовался арбитр такого класса, как Аманда?
— Все дело в Уильяме. Кто он, объяснять, надеюсь, не нужно. А что тебе вообще известно о ситуации в Нахаре?
И я повторил ему все, что узнал от Мигеля и Падмы.
— И больше ничего?
— У меня не было времени заниматься собственными расследованиями. Аманду требовалось доставить крайне срочно, поэтому во время перелета у меня по горло хватало своих дел.
— Уильям! — Ян со стуком поставил свой недопитый стакан на низкий столик у кресла. — В том, что мы оказались в подобном положении, гораздо больше моей вины, чем Кенси. При заключении контракта он решал тактические задачи, а стратегией должен был заниматься я. К сожалению, в данной ситуации я не видел дальше собственного носа.
— Если при обсуждении условий контракта нахарское правительство что-то скрыло от вас, есть полное основание для пересмотра соглашения или даже его разрыва.
— О, контракт спорный, с этим все в порядке. — Ян улыбнулся. (Я знаю, многим нравится верить досужим сплетням, что он никогда не улыбается, — это неправда. Но так мог улыбаться только Ян, и никто другой.) — Здесь затронута не только наша честь, но репутация Дорсая. Мы оказались в ситуации без выбора. В любом случае, останемся мы и погибнем или уйдем и сохраним свои жизни.
— Как вообще такое получилось? Как вы могли попасться в ловушку? — Я откровенно перестал что-либо понимать.
— Отчасти… — Ян поднял свой стакан, отпил глоток и снова поставил его на прежнее место. — Отчасти потому, что сам Уильям — стратег в высшей степени выдающийся… Надеюсь, и это для тебя не новость. Отчасти потому, что ни мне, ни Кенси не пришло в голову, что, подписывая контракт, мы заключаем не двух-, а трехстороннее соглашение.
— Извини, не совсем понимаю тебя.
— Ситуация в Нахаре складывалась таким образом, — медленно начал он, — что изначально предполагала ликвидацию одного из социальных слоев общества — я имею в виду ранчеров, первых переселенцев. Строй, который они пытались создать, мог существовать лишь на малонаселенных территориях и только на этапе освоения. Государства вокруг их пастбищ были образованы порядка пятидесяти лет назад по сетанскому календарю. За эти годы соседи встали на ноги, в достаточной степени развили промышленность и, следовательно, доказали несостоятельность существующих в Нахаре полуфеодальных отношений и единоличного владения огромными земельными угодьями. Наивно полагать, что гальеги — эти бывшие испанцы — с самого начала не знали, чем все это закончится. Доказательство тому — крепость, в которой мы имеем счастье сейчас находиться.
Он снова улыбнулся своей странной улыбкой и, немного помедлив, продолжил:
— Но это было сравнительно давно, когда ранчеры еще надеялись задержать неотвратимо надвигающийся печальный финал. Сейчас они, кажется, решили пойти на компромиссы.
— Ты говоришь о соглашениях с более развитыми соседними странами? — уточнил я.
— Фактически соглашение с остальной частью Сеты, то есть с Уильямом…
— Тогда мы возвращаемся к тому, с чего начали. Если у ранчеров уже имелось соглашение с Уильямом, которое от вас скрыли, вы имеете полное право разорвать контракт. Откровенно говоря, я не вижу здесь никаких трудностей.
— Между ними не существует даже устных, не то что письменных соглашений, — усмехнулся Ян. — Ранчеры лишь должны были известить Уильяма, что при соблюдении некоторых условий он может установить контроль над этой частью планеты. Землевладельцам в данном случае все равно — кому это предлагать. Если не Уильям, то в конечном счете появился бы кто-то третий.
— А с чем собирались остаться они?
— С гарантией, что их образ жизни и вся эта доморощенная культура будет защищена и сможет развиваться дальше.
Из-под темных бровей на меня в упор смотрели невеселые глаза Яна.
— Понимаю, — вздохнул я, — И как, по их мнению, Уильям должен действовать?
— Этого они не знают и, кажется, не очень беспокоятся. Уильям должен сам избрать способ оплаты за будущие услуги… Вот и все. У нас нет другого контракта, который мог бы служить оправданием разрыва настоящего.
Я отпил из своего стакана.
— Интриги в духе Уильяма, хотя то, что я о нем знаю, позволяет предполагать, что более естественным для него было бы создание ситуации, в которой Нахар отстал от своих соседей еще лет на пятьдесят. Из твоих слов я понял, что он торопится, замышляя какую-то аферу против Дорсая. Что выиграет Уильям, если братья Грэймы разорвут контракт и оплатят неустойку? По-моему, ваше финансовое положение от этого сильно не пострадает. И если даже придется воспользоваться резервными фондами Дорсая, для этих фондов подобные расходы будут не более булавочного укола. И, кстати, ты мне так и не объяснил, почему сложность проблемы заключается не в контракте как таковом, а в угрозе чести Дорсая.
Ян кивнул.
— Уильям рассчитал и то, и другое. И план его достаточно прост. Нахарцы нанимают военных специалистов — дорсайцев, желая превратить свою армию из сброда во вполне боеспособную силу. Далее на сцене появляются революционеры — провокаторы, которые поднимают в этой армии бунт. И когда страна начинает разваливаться, а ситуация выходит из-под контроля правительства, вот тут и появляются его собственные отряды наемников и восстанавливают в Нахаре твердый порядок.
