— Так узнал?
— Нет. Все клинки, что встречаются в этом мире, тут. Остальные лишь копии. Мураши делают сабли, как кочевники, Дарг на нас равняется, имперцы вот тоже очень похожие вещи делают, кроме церемониального оружия… Да, вот этой кривой недосабли. Металл плох, щербится быстро, хотя незащищенного кольчугой человека пластает враз. Но где сейчас такого найдешь?
— А ещё доспехов у Вас нет? — Почему-то сорвался на "вы" я.
Сержант виду не подал.
— И доспехи есть… Чуть дальше. Думаю, что давно пора тебе уже подобрать кольчугу… Лана! Ну сколько тебе раз повторять, не заходи в зал, когда я не рядом.
Я оглянулся. Ну да, Лана. На руках у неё тот самый большой котище, лапы вниз свесил, на меня смотрит и глазами сверкает. А девочка тоже глазами сверкает, смотрит на мечи.
— Папа, ты обещал!
— Доча! — Суровое лицо сержанта чуть разгладилось, но тут же собралось снова. — Я же просил, не заходи в зал без меня.
— Но, пап, ты же тут! Дверь была открыта, я за Пушистым прошла. А Пушистый за мышкой побежал.
— С каких это пор мыши завелись в тренировочном зале? В любом случае, отпусти Пушистого, пусть продолжит свою славную охоту. И иди к маме.
— Пап, я посмотреть хочу, можно?
— Ты уже так много…
— Ну пожалуйста! Ты же сейчас для принца доспехи будешь выбирать? Настоящую кольчугу? Пап, ну дай посмотреть!
— О Светлые боги, Лана! Почему же у всех девочки шьют себе платье и мечтают о свадьбе, а твои мечты о острых клинках и битвах? За что мне такое наказание?
— Это потому что у меня мама не какая-нибудь неженка городская, а степная женщина! Которые в бою прикрывают спину своему любимому! С луком и стрелами, а то и с настоящим мечом! А как я буду защищать спину любимому, когда у меня даже деревянного меча нету?
— Ох, Лана, дочка… — В голосе сержанта слышалось очень много. И главное, что в современных городах нет нужды защищать спину любимому, для этого есть верные друзья и городская стража, а женщины должны сидеть за крепкими крепостными стенами, прясть там или вышивать… Чем там Альтзора занимается? Вышивает рыцарские картины почем зря. Ну, или поместьем управлять, но это в крайнем случае! Да вот только было то говорено-переговорено уже много раз.
И потому сержант только вздохнул.
— Хорошо, побудь пока что, погляди… Эх, горе ты моё.
— Пап, ты не прав, я не горе — я счастье! Мне мама так говорит! А так говорить нельзя, а то можно беду накликать.
— Счастье, счастье конечно! — Большой и злобный ко врагам сержант ласково обнял за плечи свою дочку, осторожно-осторожно. Постой уж, погляди, да только молчи и не мешай! А ты, Седдик, клади деревяшку на пол и иди сюда. С сегодняшнего дня в кольчуге будешь тренироваться…
Я услышал завистливый вздох Ланы.
Кольчуга легла на плечи как родная, сразу пригнула к земле. Кило восемь будет, а то и больше. А если и поддоспешник учесть, то и все десять будет.
— Вот так. — Сказал сержант. — Теперь пояс… Взатяг!
Одна из самых маленьких кольчуг в коллекции сержанта подошла мне. Ну, кольчуг у него было в достатке, и поддоспешники лежали, просыпанные какими-то листьями с резким запахом лаванды. И несколько широких кожаных поясов.
— Красавец! — Это Лана.
Сержант покосился.
— Кто обещал молча сидеть? — Впрочем, как-то не убедительно. Как родитель, мог и сильнее сказать. Любит он её, очень любит.
— Прости, папочка! — Не очень-то и раскаиваясь.
А она-то понимает и пользуется. Ох, и разбалует её сержант, ох и разбалует!
— Вот так! — Сержант покрутил меня, как грушу, туда-сюда. — Вот так кольчуга носится. А теперь пошли в зал обратно, буду тебя удары учить принимать. Руки б твоим учителям оторвать, только пьянствовали да… — Сержант оборвался, посмотрел на дочку. — Короче, руки оторвать. Ничего ведь не сказали!
Ага, конечно. У меня, на Земле, защита уже современная, жилет из какого-то хитрого кевлара, он хорошо удары принимает. Молчан, конечно, кольчугу показывал как надевать, да я и не запомнил ничего.
Ну ничего, сейчас научат.
— Лана, в зале подожди с Пушистым, и дверь прикрой.
— Но, папочка, как же…
— И не спорь с отцом! — Сержант сказал мягко, но много решительнее.
Первый же удар я пропустил, самым позорным образом. Прилетело мне в бок, я аж скривился, покосился… Ребра стрельнуло резкой болью, как будто получил резиновой дубинкой. Было так однажды, на дискаче этом проклятом, "Васильке", когда пьяный студент приволок с собой раскладную дубинку и заехал мне по ребрам. Студента, конечно, смяли, отволокли проспаться в отделение. А наутро он уже ничего и не помнил. А ребра у меня болели ещё с неделю.
— Седдик! Больно ж!
— Терпи! — Сказал барон. — Это не очень сильно ещё. Когда мечом бьют, ещё больнее бывает.
Второй раз. Блин, больно-то как. И вроде на ногах стоишь, а почему-то загибаешься большим таким вопросительным знаком.
— И что тебя в детстве не учили-то? — Спросил сержант. — Как генерала Ипоку рубить будешь? Светлые боги, ну что же такое-то? Смотри, удар вот так принимать надо, а не стоять истуканом!
— Тяжело в учении — легко в гробу! — Я выпрямился. — До конца давай!
— Теперь готовься. Готов?
— Да… Ух! — Больно не так, но ощутимо все равно.
Ещё два удара прошло полегче, но все равно, я теперь уже совершенно другими глазами буду смотреть на бой в кольчугах. Больно это, удары пропускать! Лучше парировать мечом, а если уж попало, то ничего хорошего в том нету. Синяков не оберешься, а то и свалишься прямо посреди сражения, и вторым ударом тебя прикончат.
— Вот так. — Услышал я как с другой планеты. Что, бить больше не будут, нет? — Снимай теперь все, и одевай заново, уже сам. Снимай, мне надо видеть, что у тебя с плечами.
Ничего такого с плечами. Синие они, плечи, стали.
— А хорошо ты стоял. Виктор после третьего удара вообще свалился… — Похвалил меня сержант.
— Ага… — Скептически ответил я. — Так он и больше, ты его сильнее лупил!
Барон широко улыбнулся.
— Ничего не скроешь! Стой, не двигайся… Вот это бывает, когда поддоспешник на рубашку одеваешь. — Складки рубашки отпечатались у меня в теле синими полосами. — Снимай рубашку. И кольчугу подгонять тоже надо! Подгонять и подгонять… Эх, оружейника б хорошего, да где их теперь-то возьмешь? Сами справимся. Одевайся заново, пошли в зал. Сделаешь два прохода, в кольчуге и поддоспешнике. Да и все на сегодня, а то обед стынет, а дочка моя все больше и больше хочет оружие в руки взять… Не дело то.
— Почему? — Как-то глупо спросил я.
— Да потому, что я учить её не смогу правильно, я жалею её, волей или неволей. Дочка она моя. А учить наполовину, так это Светлых богов гневить! Пошли, пошли. Нечего отлынивать, не больше ста вздохов должно между упражнениями, а мы с тобой уж долго языками машем, а надо бы мечом…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
