Однако доктор все равно удостоверился, что Мик мертв, прежде чем пойти назад к своей молодой новобрачной, которую раньше звали мисс Лули Мэйн, учительница, а теперь — миссис Кит Корбетт, жена доктора. Ничего не сказав, он забрал из ее маленьких рук в кружевных перчатках лопату и принялся бросать в яму грязь. Еще некоторое время остальные мужчины стояли поодаль и наблюдали, как копают их женщины, после чего подошли, один за другим преодолев разделявший их с женами участок красной монтанской грязи. Шепот и бормотание переросли в возбужденную болтовню, сопровождаемую периодическими взрывами смеха. Действо начало походить на пикник на Четвертое июля.
– Почему вы не арестовываете их, маршал?
Дрю поднял глаза на старика, который в одиночестве сидел в своей нарядной коляске. Единственный глаз Джека Маккуина слезился от вырывающегося из кучи для обжига дыма, потное лицо было покрыто пятнами, а голос звучал хрипло и скрипуче.
Дрю громко рассмеялся.
– За что их арестовать, Джек? Если бы существовал закон, запрещающий наполнять дыры, то в первый же субботний вечер мне пришлось бы взять под стражу всех похотливых женолюбов в округе Танец Дождя.
* * * * *
Потребовались почти три дня, чтобы закопать кучу для обжига меди. И сейчас ветер, который наконец-то поднялся с утра пораньше, дул свежестью. Капли дождя все еще упрямо цеплялись за покрытые сажей облака, но, судя по духоте, надвигался нешуточный ливень.
– Теперь все кончено, – произнесла Клементина. Трудно сказать, имела ли она в виду зарытую яму или безнадежную уверенность в том, что между ними все неправильно, навечно неправильно.
Клементина ощутила, как Рафферти шевельнулся рядом с ней, услышала, как он вдохнул, и ей почудилось, будто их сердца бьются в унисон.
Зак надавил ладонями на луку седла, покрутив суставами запястий и плеч.
– Ты кажешься очень довольной собой. Как курочка на насесте.
Обыденные слова. Пустые слова. А мог бы сказать, что любит ее. Что останется с ней и будет любить ее вечно.
– Яма зарыта. – Клементина всеми силами пыталась держаться за гордость. Если не скажет Зак, то и она будет молчать. – Огонь потушен, а именно этого я и хотела. И я вовсе не довольна собой, а лишь умираю от усталости.
– Что ж, тогда тебе лучше чертовски быстро оживиться, поскольку у преподобного остался еще один наемник и почти наверняка старик, не медля, пошлет его, чтобы затушить огонь в тебе.
Клементина резко повернула голову, чтобы посмотреть на Рафферти. Пусть его слова пустые, но он пристально, волнующе и ждуще глядел на нее – тем темным взглядом, который она научилась любить. И бояться.
– И что, по-вашему, я должна сделать по этому поводу, мистер Рафферти? Вы разобрались с Миком для меня. Возможно, мне следует нанять вас на пару с вашим кольтом, чтобы вы разобрались и с мистером Кайлом.
– Похоже, ты считаешь, будто достаточно хорошо научилась сама о себе заботиться. – Зак демонстративно перевел взгляд от винтовки в чехле позади ее седла к висящему на ее талии револьверу, и его голос прозвучал жестко от сильного гнева. – Но разок промахнись, и ты покойница, и тут уж нет смысла говорить о твоей молниеносной реакции. Дело в том, что существует всего один верный способ отправить человека в ад — нанести удар ему в спину, когда не ждет.
Клементина сглотнула, пытаясь увлажнить внезапно пересохшее горло.
– Так ты предлагаешь мне залечь в засаду и убить твоего отца? Старика, который хоть и хитер, и полон лукавства, и, вероятно, по сути никчемен, но при всем при том является дедом моих детей? «Иземля не иначе очищается от пролитой на ней крови, как кровью пролившего ее».
– Эка, как тебя на кровушку потянуло, Бостон. Я всего лишь предлагаю тебе принять меры предосторожности. Одноглазый Джек никогда не играл по чьим-то правилам, кроме своих собственных. А меня может не случиться рядом…
Зак резко замолчал. Его взгляд переместился от ее лица к обдуваемым ветрами пустынным прериям.
– Чтобы защитить меня, – закончила Клементина за него. Страдание, туго сжимавшее ее грудь с тех самых пор, как он вернулся домой, сейчас стиснуло ребра еще сильнее, будто стремясь их переломать. – Поскольку ты здесь не останешься.
Клементина повернула голову лошади, чтобы ускакать от Рафферти, но он остановил ее, наклонившись и ухватив за уздечку. Взгляд Клементины был прикован к его рту, и она увидела, как задвигались губы Зака, прежде чем услышала слова.
– Я не сказал, что не останусь.
– Но и не сказал, что останешься.
– Проклятье, может, я жду, пока ты... – Зак снова оборвал себя на полуслове и резко и тяжело вздохнул. – Ты всегда настроена с чем-то бороться, Бостон. Сначала это были мой брат и Монтана. А теперь преподобный и «Четыре вальта». И я. По большей части ты обычно боролась именно со мной. Ты действительно считаешь себя достаточно сильной, верно? – спросил он со знакомой издевательской ноткой в голосе.
Резкий смешок вырвался из ее горла.
– Не сомневайся, я и есть сильная. Вы, мужчины, постоянно должны состязаться в том, кто сильнее. Объезжая лошадей, устраивая соревнования по вязке узлов, бурению или кто больше выпьет. А мы, женщины, знаем, кто силен на самом деле. Мать, которая, похоронив любимого ребенка, заставляет себя по-прежнему вставать по утрам, печь оладьи, доить коров и стирать рубашки своего мужчины. Жена земледельца, которая, не щадя себя, помогает семье пережить бесконечные засухи, метели и степные пожары, когда единственное, что ей хочется узнать – какого черта ее семья вообще здесь делает. Жена шахтера, которая следует за своим мужем от лагеря к лагерю, пока тот ищет золотую жилу, которую, она понимает, никогда не найдет. Они, Зак Рафферти, действительно достаточно сильные.
Вырвавшиеся слова оставили после себя ощущение страха и пустоты. На мгновение Клементине показалось, будто глаза Зака вспыхнули ярко-желтым светом, но затем Рафферти так опустил голову, что она видела только его рот. Зак ничего не сказал и, судя по его сжатым губам, не собирался.
Клементина вздернула подбородок. Она почувствовала, что губы дрожат, но ее это уже не волновало.
– Поэтому, возможно, тебе стоит ускакать отсюда прямо сейчас, поскольку ты мне не нужен. Мне теперь не нужен ни один мужчина.
Клементина повернула лошадь и, не оглядываясь, галопом послала ее вниз по склону холма.
* * * * *
Последующие дни дождь не прекращался ни на минуту. Иногда с неба капала неспешная слабая морось, а порой — струился настоящий ливень. Казалось, будто небеса зашлись плачем и не могут остановиться.
