— На твой вопрос тебе и отвечать, — сказала Семли. — Свой вопрос я задала раньше. Ответь на него, Повелитель.
Некоторое время семеро переговаривались, то вслух, то не открывая рта. Они бросали на нее быстрые взгляды и тут же отводили глаза в сторону, бормотали и снова замолкали. Вокруг них безмолвно росла толпа, постепенно заполнившая всю громадную гудящую пещеру за исключением маленького пятачка в центре; Семли и не заметила, как оказалась окруженной сотнями взлохмаченных черных голов. Ее конь слишком долго сдерживал страх и раздражение, и теперь его била мелкая дрожь, а его широко раскрытые глаза потускнели, как это бывает у крылатых, которых заставляют летать ночью. Она стала поглаживать его теплую мохнатую морду, тихонько приговаривая:
— Ну не надо, ну успокойся… ты у меня смелый, ты у меня сильный… настоящий владыка ветра…
— Ангья, мы отвезем тебя туда, где лежит сокровище. — К ней снова повернулся тот самый белолицый Земляной в железной короне. — Большее не в наших силах. Тебе придется отправиться с нами туда, где лежит ожерелье, и самой потребовать его назад у тех, кто его сторожит. Воздушный зверь должен остаться здесь. Ты отправишься без него.
— Далеко ли нужно ехать, Повелитель?
Его губы растянулись в подобие улыбки.
— Нужно ехать очень далеко, Повелительница. Но дорога займет только ночь — одну долгую ночь.
— Благодарю вас за вашу любезность. Хорошо ли будут смотреть за моим конем в эту ночь? С ним ничего не должно случиться.
— Он будет спать, пока ты не вернешься. Куда больший крылатый конь будет носить тебя, прежде чем ты снова увидишь своего зверя! Ты не хочешь спросить, куда мы тебя отвезем?
— А можно ли выехать поскорее? Я не хотела бы надолго отлучаться из моего дома.
— Поскорее? Можно.
И снова, когда он поднял на нее взгляд, его серые губы широко растянулись.
Семли вряд ли смогла бы потом пересказать все, что происходило в следующие несколько часов, — она ничего не понимала в этой спешке и суете. Вот она держит голову своего коня, пока какой-то Земляной колет его длинной иглой в полосатое бедро. Она едва не закричала, но крылатый только дернулся и тут же уснул. Его унесли несколько Земляных — похоже, им потребовалась вся их храбрость, чтобы прикоснуться к теплой шерсти коня. А вот она видит, как игла вонзается уже в ее руку — возможно, чтобы проверить ее храбрость, подумалось ей; в сон ее вроде бы не клонило, но и в этом потом она сомневалась. Ей снова приходилось садиться в телеги, движущиеся по металлическим брускам, и ехать сквозь все новые и новые железные двери и сводчатые пещеры, а один раз телега пересекла гигантскую пещеру, границы которой терялись во мраке, и весь этот мрак кишел бесчисленными стадами хэрилоров. До нее доносилось их воркование и хриплые крики, а передние огни телеги выхватывали из темноты все новых и новых; потом, когда ее глаза привыкли к резкому свету, она разглядела, что все они бескрылые и слепые. И тогда она зажмурилась. Потом были другие туннели и другие пещеры, новые серые фигуры, каменные лица и громкие надменные голоса, и внезапно все кончилось — ее вывели наружу. Стояла глубокая ночь; Семли с облегчением взглянула на звезды и на единственную луну — маленькую Хелики, восходившую на западе. Но вокруг по-прежнему были Земляные, теперь они повели ее куда-то вверх — в какую-то другую телегу или в пещеру, она так и не поняла куда. Помещение это оказалось совсем небольшим; вокруг, словно зажженные свечи, перемигивались многочисленные огоньки; после простора сырых пещер и пронизанной светом звезд ночи здесь было очень тесно и светло… И вот ее снова колют иглой и говорят, что ей нужно лечь в странное плоское кресло и что ее к нему привяжут — голову, руки и ноги.
— Я не позволю, — сказала Семли.
Но когда она увидела, что четверо Земляных, которые должны были ее сопровождать, дали себя привязать, то согласилась тоже. Потом все остальные ушли. Раздался громкий рев и тут же смолк; что-то невыносимо тяжелое и в то же время невидимое навалилось на Семли. А потом тяжести не стало, не стало звуков — не стало ничего.
— Я умерла? — спросила Семли.
— О нет, Повелительница, — произнес чей-то голос, и он ей не понравился.
Открыв глаза, она увидела склонившееся к ней белее лицо, широкие губы и глаза как камешки. Оков, которые держали ее, больше не было, и она вскочила на ноги. У нее не было тела, не было веса — от нее остался только страх, уносимый куда-то ветром.
— Мы не причиним тебе вреда, — угрюмо сказал кто-то. — Только позволь нам коснуться тебя, Повелительница. Нам хотелось бы коснуться твоих волос. Позволь нам потрогать твои волосы…
Круглая телега, в которой они находились, немного подрагивала. За ее единственным окном стояла темная ночь, а может быть, туман, а может быть — ничто? Одна долгая ночь, сказали они. Очень долгая. Она сидела неподвижно и терпела, пока тяжелые серые руки трогали ее волосы. Потом они стали трогать ее ладони, ноги и руки, и кто-то коснулся ее шеи; она сжала зубы и поднялась, и они отступили.
— Мы ведь не сделали тебе больно, Повелительница, — сказали они.
Она покачала головой.
Потом они попросили ее лечь, и она опустилась в кресло, которое само связало ее; а когда за окном вспыхнул золотой свет, она обязательно разрыдалась бы — если бы не потеряла сознания.
— Ладно, — сказал Роканнон. — Теперь мы хоть знаем, откуда она.
— А мне хотелось бы как-нибудь узнать, кто она, — пробормотал хранитель. — Значит, если я правильно понял этих троглей, она хочет получить что-то находящееся здесь, в Музее?
— Не надо называть их троглями, — одернул его Роканнон; как специалист-этнолог по врасу — Высоко-Разумным Существам — он считал недопустимым употребление подобных словечек. — Они, конечно, не красавцы, но они — Союзники со статусом С. Интересно, почему Комиссия для развития избрала именно их? Даже не установив контакта со всеми видами врасу? Держу пари, что обследование проводила экспедиция из системы Центавра — центаврийцы всегда предпочитают тех, кто ведет ночной образ жизни и обитает в пещерах. Я бы, наверное, выбрал таких, как она, — вид II.
— Кажется, троглодиты ее побаиваются?
— А ты сам?
Кето снова посмотрел на высокую женщину, покраснел и рассмеялся:
— Есть немного. Я никогда не встречал такого красивого типа среди врасу — за все восемнадцать лет, что я провел здесь, на Новой Южной Джорджии. Я вообще никогда и нигде не встречал такой красивой женщины. Она словно богиня.
Краска залила всю его лысую голову — до самой макушки, потому что он был обычным хранителем Музея, застенчивым и несклонным к высокому стилю. Роканнон, соглашаясь, задумчиво кивнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
