– О, силен Ширван, – раздалось из-за соседнего столика. – Не успел из ямы вылезти, а уже собрался в другую ямку нырнуть!…
Златка круто развернулась на месте и уперла взгляд черных горящих глаз в физиономию говорившего.
Тот неожиданно схватился за свое горло и начал хрипеть, задыхаясь. А Злата рассерженно фыркнула и разделно произнесла:
– Я смотрю, ты подавился теми нечистотами, которые плещутся в твоей глотке.
Она отвернулась и не оглядываясь пошла за мальчишкой-слугой, а шутник сполз на пол с посиневшим лицом с громким всхлипом втянул наконец драгоценный воздух. Мальчишка привел их в маленькую затененную комнатку с узкой кроватью и маленьким пуфом около нее. Злата, быстро оглядев комнату, кивнула:
– Годится, – и приказала растерянному Ширвану:
– Снимай свою… палатенцу и ложись!…
Поэт неуверенно поднял руки и размотал тряпку на голове. Из-под нее показался здоровенный кровоточащий рубец, покрытый коричневой коркой засохшей крови. Златка только присвистнула. Потом он присел на край топчана, аккуратно снял с грязных ног разбитые тапки без шнурков и вытянулся на постели. Злата присела рядом на пуфик и, легко коснувшись тонкими пальцами его висков, тихонько то ли забормотала неясные слова, то ли запела речитативом. И через мгновение Ширван заснул глубоко и спокойно.
Злата прикрыв глаза, словно на ощупь стала шарить быстрыми пальцами по его горлу. Действительно, связки были сильно обожжены. «Совершенно непонятно, как он вообще может говорить?…» – мелькнуло в голове молоденькой ведьмы, а руки и голова уже делали свое дело, лаская, массируя, умягчая гортань, наращивая слои и жгуты новых клеток на поврежденные ткани горла, питая их энергией и вливая в них силы. На ее висках выступили мелкие бисеринки пота, а тихо шепчущие губы задрожали от напряжения. Злата прямо на глазах старилась, стремительно бледнея и как бы увядая.
Тем не менее, решив, что с горлом теперь все будет в порядке, она перешла к разбитой голове спящего поэта. И через несколько минут страшная, рваная, уже загнившая рана затянулась розовым жгутиком, сбросившим кровавые струпья, а еще через несколько мгновений исчез и он, оставив после себя совершенно чистую розоватую кожу, отличавшуюся от других участков только своей чистотой. Златка тяжело вздохнула и сползла с пуфика на пол. Привалившись к топчану, на котором лежал Ширван, она бессильно свесила голову и тоже заснула.
Минут через тридцать в комнату постучали. Сначала нерешительно, а затем все настойчивее. Ширван проснулся и сел на топчане. Увидев спящую Злату, он горьковато усмехнулся и потянул к себе свое грязное полотенце. Однако, едва начав наворачивать его на голову, он остановился и принялся ощупывать свой лоб. Осознав, что его голова цела и невредима, он сел на топчан, уставился на спящую Злату и тихо произнес:
– Мама… – Звучный, глубокий баритон раскатился по комнатенке, а его обладатель схватился за горло и его обезумевший взгляд заметался по пустым стенам. Только через пару минут, когда в дверь снова требовательно стукнули, он немного успокоился и тихо сказал: – Кто там?…
Из-за двери выглянула удивленная мордашка мальчишки слуги, и его быстрые глаза обшарили комнатенку, словно выясняя, кого это еще привели сюда. Никого не обнаружив, он пробормотал:
– Время кончилось…
Ширван встал, поднял Злату с пола, положил ее на топчан, укрыл тоненьким одеялом, а затем повернулся к слуге и тихо сказал:
– Пусть спит. Ты ее не трогай. Можешь сказать хозяину, что я в его забегаловке устрою выступление – отработаю эту комнатку. – Он весело усмехнулся. Потом ему в голову пришла новая мысль.
– Знаешь что, принеси-ка мне с моего стола вина и фруктов. И еще холодного мяса и пару больших лепешек. А я пока ее сон посторожу.
Мальчишка, открыв рот, во все глаза смотрел на Ширвана, не понимая, куда делся его привычный хриплый шепот и откуда у него этот прекрасный баритон.
– Давай беги!… – приказал ему Ширван и, взяв за плечи, развернул лицом к двери. Мальчишка послушно вышел, а через несколько минут в комнату с подносом, на котором стояли заказанные Ширваном яства, протиснулся хозяин чайханы – толстый, широкозадый Чирван-шат. Мельком взглянув на спящую девушку, он повернулся к поэту и нарочито громко спросил:
– Комнату занимаешь, а чем расплачиваться будешь?
– Тише ты!… – вполголоса цыкнул на него Ширван, и у хозяина чайханы отвалилась челюсть.
– К тебе вернулся голос!… – благоговейно прошептал он через секунду.
Ширван только с улыбкой кивнул.
– И ты действительно будешь у меня петь? – обрадованно уточнил Чирван-шат.
– Буду, буду, – снова улыбнулся поэт. – Только не ори здесь… Давай, – он схватился за поднос, – и проваливай…
Чирван-шат отпустил поднос, развернулся и, уже выходя из комнаты, благоговейно прошептал:
– Чудо!… Истинное чудо!… – И по коридору быстро зашлепали его шажки.
Ширван опустил поднос на пол и, медленно отщипывая ягодки винограда, стал ожидать пробуждения своей исцелительницы.
Златка проснулась часа через три. Она открыла глаза и тут же села на топчане, скинув прикрывавшее ее одеяльце. Поэт тут же поднял на нее сияющие глаза и предложил:
– Поешь, волшебница!…
Златка вспыхнула и пробормотала:
– Ну уж и волшебница!… – И тут до нее дошло, что он говорит «новым» голосом. Она совсем по-детски заулыбалась и обрадованно воскликнула: – Получилось?
Тут же вскочив с топчана и встав рядом с Ширваном, Злата обхватила его голову ладонями и внимательно рассмотрела лоб.
– Ну! И с головой все в порядке!… – Ее радость была настолько непосредственна, что Ширван от умиления покачал головой.
– Вот теперь можно и поесть… – удовлетворенно вздохнула девушка и, присев на топчан, взяла с подноса кусок лепешки и ломтик мяса. Ширван налил ей в пиалу темного густого вина и спросил:
– И откуда же ты к нам заявилась, такая кудесница?
– С севера, с гор, – ответила Злата, старательно пережевывая пищу. – Только в столицу я пришла не людей лечить. Ой, – она испуганно взглянула на поэта, – а молитвы еще не было?
– Да еще с полчаса осталось… – ответил Ширван.
– Мне пора идти!… – тут же поднялась Злата с топчана.
– Куда это ты так торопишься? – с тревогой полюбопытствовал Ширван. Он сразу почувствовал, что Злату что-то взволновало.
– Я до вечерней молитвы должна быть во дворце.
– В каком дворце? – усмехнулся Ширван. – У нас их много…
Златка серьезно взглянула ему в глаза и пояснила:
– В главном!…
– Туда-то тебе зачем?! – изумился поэт.
– Меня берут в библиотеку ханифа… Вторым хранителем дареных книг…
– Так ты грамотная?! – еще больше изумился Ширван.
– Грамотная, грамотная… Бежать мне пора… – Златка машинально пригладила свои черные пушистые волосы и двинулась к выходу.
Ширван вскочил на ноги:
– Я тебя провожу… Тут есть короткая дорога, минут через десять будем на месте.
Они вышли за дверь, и поэт, оказавшись в коридорчике, сразу свернул в сторону, противоположную обеденному залу.
– Тут есть черный выход, – пояснил он своей спутнице.
Действительно, в конце коридора виднелась небольшая малоприметная дверка, открыв которую, они оказались на узенькой, темной улочке. Поэт взял Златку за руку и потянул за собой мимо грязных мусорных ящиков, обходя кучи отбросов, из-под которых натекали зловонные лужи. Ширван чувствовал себя уверенно в этих трущобах большого города, вдали от широких, ярко освещенных улиц, запруженных великолепием прогулочных колясок и шиком прогуливающейся публики.
Они отошли от черного входа в чайхану всего несколько метров, как темный переулок перед ними перегородили три темные, неясные тени. Две из них шагнули вперед, а третья, наоборот, отступила еще глубже в тень.
– Я же говорил, что он выйдет через заднюю дверь!… – удовлетворенно прохрипел знакомый голос Калаша. – Ну что, певец, здесь за тебя некому будет заступиться!… Здесь нет твоих оборванных дружков!… Пора тебя немного поучить, раз даже яма тебя ничему не научила!… – И тени сделали еще по шагу в сторону молодых людей.
