А ты станешь демоном. Вначале вернешься сюда и заберешь тех, кто сделал тебе зло. А потом станешь у ступенек моего трона и будешь карать людей. Пойми, я всего лишь наказываю; грешников, виновных. Твои отцы церкви лгут. Я не делаю зло ради зла. Это бессмысленно, а никто в мире ничего не делает бессмысленно. Согласна?
Эльвира кивнула.
— Ты будешь свободна. Если вдруг не захочешь быть у нас, сможешь уйти. Я никого не держу силой возле себя, никого не приковываю цепями. Это тоже факт, о котором не любят говорить Светлые. Ты ведь знаешь, чувствуешь, что я прав.
— А что мешает тебе солгать мне? Ты же Царь Лжи?
Сатана рассмеялся.
— Это просто смешно! Понимаешь, у нас со Светлыми Договор. Я не могу лгать тебе. Уговаривать — да, сколько угодно. Но лгать — нет!
Ладно, засиделись мы. У тебя есть несколько часов, думай. Если вдруг передумаешь, просто скажи вслух, что ты согласна. — Незнакомец в черном встал и отвернулся, собираясь уходить.
— А как же подпись кровью на пергаменте из человеческой кожи?
Сатана медленно развернулся и вновь расхохотался.
— Это сказки! Бредни! Те, кто должен, услышат Выбор и так. Просто скажи об этом. Можешь даже про себя. И после этого тебе скажут, что надо делать.
— Кто?
— Узнаешь.
Он снова развернулся уходить.
— Я верю в Бога. Он справедлив.
Незнакомец медленно повернулся. На сей раз глаза его были полны огненного блеска.
— Бога? Ты веришь в Бога?
Эй, Бог! — Он поднял голову вверх, к потолку, и заговорил рокотом, от которого задрожали стены. — Справедливый Бог, ты где? Ты меня слышишь? Смотри, мы здесь! Маленькая девочка, прошедшая все адовы муки на земле, и я, твой заклятый враг, единственный на всей Земле, кто пытается помочь ей и хоть как-то облегчить страдания! Где же твоя справедливость? Отвечай, Бог? Она же ни в чем не виновата! Она всегда истово тебе молилась! Не лукавя, от сердца! Не грешила! Почему ты бросил ее здесь, на истязание и поругание? За что? Как ты мог допустить это? Говори, Бог! Что, молчишь?
Пауза. Лишь гулкие отзвуки эха разносились по коридорам тюрьмы.
— Ну, молчи, молчи! — усмехнулся Владыка Тьмы и повернулся к девочке.
— Молчит. Как всегда. Но ты не отчаивайся, там, в лучшем мире, он воздаст тебе за страдания. Но твои палачи еще долгие годы будут жить и радоваться, а маленькая девочка, которую долго истязали, просто забудется. Они не запоминают такие мелочи, как какая-то дрянь, маленькая ведьма.
А мне пора. Извини. Выбор за тобой!
Незнакомец исчез. Боль, сдерживаемая его присутствием, волной накатила на девочку. Она взвыла и упала на каменный пол, корчась в муках.
…Перед самым рассветом пришел священник, исповедовать ее в грехах. Эльвира плюнула в его толстую недовольную невыспавшуюся рожу…
Площадь гудела, ликовала. Аутодафе! Это не какое-то там повешенье! Настоящую ведьму казнят!
На площади было несколько сотен человек, что для маленького Страсбурга было прилично. В толпе сновали продавцы пирожков, орешков, других товаров, охотно раскупаемых публикой. Горожане веселились, шутили, погожий денек располагал к этому. Все радовались.
Когда выехала телега с ведьмой, в нее полетели первые камни. Солдаты, охранявшие телегу, не препятствовали. Они охраняли ведьму, чтоб не сбежала, а не от справедливого гнева толпы.
Ног и рук Эльвира по-прежнему не чувствовала. Взглянула на толпу. То тут, то там попадались знакомые лица. Это были и бывшие клиенты, и соседи, и бывшие друзья, и просто знакомые. Камни били по лицу и телу, но тела она не чувствовала и так. Зато было горько и обидно. До слез. Она думала, увидит на площади людей, стоящих тихо и угрюмо, недовольных, что ее, бедную и невинную пытали, незаслуженно приговорили к смерти… Наивная! Этим шакалам нужны только зрелища! Им все равно кого, лишь бы кого-нибудь вешали, сжигали, мучили, рубили головы… Скоты! По щекам полилось два обиженных ручья.
— Эй, ведьма плачет! Гляньте, ведьма плачет!
— Наверное, околдованных жалеет!
Люди начали смеяться, улюлюкать, кидать обидные реплики. Один камень угодил в нос. Потекла кровь. Она попыталась вытереть здоровой рукой, но только больше размазала. Следующий камень угодил в висок. Перед отключкой она успела рассмотреть, кто так прицельно бил из толпы. Это оказалась банда Моро. Сам Жак стоял чуть в стороне с потерянным видом. Урод!
Очнулась от того, что на нее вылили ведро воды.
— Эй, ведьма, вставай, хватит валяться! — сказал старый толстый стражник. Он тоже вчера приходил к ней в камеру.
— Я не…
Ее подхватили под руки два дюжих стража и поволокли к столбу, поскольку сама она идти не могла. Кровь все также текла из носа, лицо заплыло от синяков — результат снайперства банды малолетних недоносков.
Из рук в руки ее взяли у стражей двое палачей в повязках, закрывающих лица. Подтащили к столбу и аккуратно, чтобы не запачкаться, но крепко привязали.
Из толпы плевали. Оскорбляли. Вновь полетели камни.
ЗА ЧТО, ГОСПОДИ?!!!
ПОЧЕМУ ОНИ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ? Я ЖЕ ИМ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛА?!!!
Но ответа не было. Небеса молчали.
Слезы ручьем текли из глаз, перемешиваясь с кровью. Отчаяние лихорадкой накатывало на сознание. Нет! Так не должно быть! Она же видела лица окружающих! Там были знакомые, уважаемые люди, дядины друзья! Они не раз сидели у них, по-дружески выпивали с дядей… Или отцом, какая теперь разница! А теперь плюют в нее, смеются, отпускают шуточки!
Радуются!!!
Что сегодня сгорает эта чертова ведьма, а не их родные и близкие…
Вперед выступил глашатай в синем камзоле и белоснежном парике, и с важным видом начал зачитывать приговор. "Ведьма", "колдовство", "греховная связь с сатаной", "чернокнижница". И еще много надоевших за последние дни слов сыпались из его речи. Саму речь Эльвира не слушала. Она смотрела на людей и пыталась найти хоть одного сочувствующего. Никого. Нет, вон там, вдалеке, сердобольный Анри. Стоит, белее мела. По лицу его текут коварные слезы, которые он безуспешно пытается скрыть. У нее отлегло от сердца: хоть одна родная душа в этом океане ненависти.
И тут Эльвира наконец поняла, как ненавидит их всех. С каким бы удовольствием уничтожила, всех и каждого на этой площади! Ну, кроме Анри. Еще раз огляделась по сторонам, но нашла, что искала — глаза лысого маньяка-извращенца. Тот стоял и довольно скалился. Нет, она не будет плакать! Пусть и не мечтает!
Ее глаза полыхнули стальным блеском. Девочка гордо вскинула голову.
— …и приговаривается к смерти, путем сожжения на костре. И да пребудет с нами Бог.
Глашатай свернул пергамент. Палач поднес факел к сушняку под ее ногами. Толпа заревела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
