— Ладно, — сказал Валерка.
Он потрогал обвисший парус, прошел в носовую часть плота и сел, обхватив руками колени. Мучительно хотелось пить. Но пить можно будет только в семь вечера — три глотка противной теплой воды…
Рита слышала, как Юра попросил Валерку разбудить его. Она невольно улыбнулась: такая обстановка, такая опасность, а он беспокоится, как бы не проспать матч. Великовозрастный мальчишка… Впрочем, такое мальчишество от возраста не зависит. Юру, должно быть, и в пятьдесят не покинет вот этот неистребимый интерес к жизни.
Вот он спит на голых бревнах, посреди капризного, переменчивого моря. Что ему снится? Футбол? Трубопровод? Ремонт яхты? Межпланетные путешествия?..
И Николай такой же. Посерьезнее немного, но, в сущности… Зачем он предпринял этот рискованный, безрассудный заплыв? Добрался ли?.. Что он делает сейчас? Мечется, наверное, по морю со спасательной партией…
Как там Анатолий? Нелепо разминулись они на острове… Слава богу, он развязался с Опрятиным. Лаборатория их погибла. Тем лучше! Теперь она, Рита, возьмется за его лечение. Он тоже беспокоится там, дома… Ох, скорей бы уж добраться домой…
Рита отбросила одеяло, села. О, какой туман наплывает!
Ей в плечо ткнулось что-то влажное и холодное. Это проснувшийся Рекс приветствовал ее, тронув носом. Она потрепала собаку за уши. Но Рекс вдруг решительно высвободился, отошел, насторожился. Ноздри его раздувались.
— Валерик, посмотри на собаку, — сказала Рита.
Туман наполз и поглотил плот. Ничего не видать. Но в собачьем носу помещалась чувствительная приемная станция, и в радиусе этой станции было нечто заслуживающее внимания. Рекс стоял в напряженной позе и внюхивался в туман.
Валерка тронул Юру за плечо.
— Что случилось? — Юра вскочил на ноги.
Валя тоже проснулась. Валерка молча кивнул на пса.
— Да, что-то есть, — сказал Юра. — Он чует. Может, нас несет к берегу? Тогда надо ждать, пока рассеется туман. А если судно — надо поднимать шум. Впрочем, сейчас…
Он прыгнул в воду. Через минуту вынырнул и, отфыркиваясь, взобрался на плот.
— Шум винтов! — возбужденно сказал он, переводя дыхание. — Теперь — кричать. Как можно громче… «Эй, на судне»… Три-четыре!
— Эй, на судне! — прокатилось над морем.
Прислушались. Ни звука в ответ…
— На судне-е-е!!!
Казалось, туман глушил их голоса. Они кричали отчаянно, надсаживаясь, без передышки. Валин голос то и дело срывался на визг.
— Тихо! — заорал вдруг Юра.
Он стоял на краю плота, весь обратясь в слух.
И они услышали… Там, за стеной тумана, далеко-далеко прогудела корабельная сирена.
— Нам отвечают! А ну…
— На судне! Сюда-а!!
В небо, будто набитое серой ватой, взлетела бледно-зеленая ракета. Потом отчетливо донеслось мерное, нарастающее «та-та-та-та». Судно шло к ним, на их сорванные, хриплые голоса. И вот наконец проступил из туманного месива серый борт катера погранохраны…
Утром следующего дня катер погранохраны вошел в бухту и ошвартовался у пирса военного порта. Портовики изумленно смотрели, как с катера сошли на берег четверо странных людей: долговязый рыжебородый парень в трусах и выцветшей косынке, с ремешками фотоаппарата и бинокля крест-накрест; круглолицый чернявый юноша в синих плавках, со спиннингом в одной руке и транзистором — в другой; белокурая молодая женщина в рваном и кое-как сколотом булавками красном сарафане и большеглазая смуглая брюнетка, которая, несмотря на жаркий день, куталась в зеленое одеяло с двумя желтыми полосами. Все были обожжены солнцем и босы. Только девушка, задрапированная в одеяло, была обута, но весьма странно: босоножка на одной ноге и мужская туфля — на другой. Шествие замыкал здоровенный бульдог с полосатой, как у тигра, желтой шкурой. Он был немедленно и яростно облаян лохматой портовой собачонкой, которая раз в пятьдесят уступала ему в объеме, но не удостоил ее даже мимолетного взгляда.
Четверка проследовала в домик управления, а бульдог улегся возле крыльца, в тени, и закрыл глаза, словно ему было больно смотреть на глупость лохматой соплеменницы.
Вскоре в домик прошел яхт-клубовский боцман Мехти, хорошо знакомый работникам порта.
Затем к домику подкатила портовая «Волга». Четверо странных молодых людей сели в нее. Бульдог тоже, с некоторой опаской, забрался в машину. Лохматая собачка проводила «Волгу» истерическим лаем. Выгнав таким образом чужих со своей территории, она вернулась, победно закрутив хвост кренделем, тщательно обнюхала то место у крыльца, где лежал бульдог, затем отбежала к чахлому деревцу и приставила к нему заднюю ногу.
Первой доставили домой Валю. Она наспех попрощалась и, придерживая на плече одеяло, юркнула из машины в подъезд. Она торопилась к матери, которая уже несколько дней оплакивала ее. Затем отвезли Риту.
Валерка попросил остановить машину возле старенького одноэтажного дома. Под восторженные крики мальчишек, игравших возле дома в футбол, он вбежал во двор. Юра видел, как навстречу Валерке бросилась пожилая толстая женщина.
— Вот мы и приехали домой, старина, — негромко сказал Юра Рексу, когда «Волга» остановилась у подъезда его дома. Он поблагодарил шофера и взбежал по лестнице на четвертый этаж. Рекс прыгал и крутился возле двери. На звонок никто не отозвался. «Еще не приехали», — с облегчением подумал Юра. Его родители как раз накануне отплытия «Меконга» уехали в Кисловодск, в санаторий. Хорошо, что они еще не вернулись…
Юра позвонил соседям. Седоусый старик с газетой в руках открыл дверь.
— А, появился! — сказал он, глядя на Юру поверх очков. — Тут слух прошел, что ты погиб на каком-то острове.
— Нет, не погиб, — довольно глупо сказал Юра.
— Молодец.
