ГЛАВА 26
Пять минут спустя, когда солдаты под звуки рожка возвращались в свои казармы, в виду острова Руайаль проходила красивая шхуна под американским флагом. Водоизмещением примерно двести тонн, с высокими мачтами, она на всех парусах мчалась в открытое море, грациозно кренясь на правый борт.
«Сапфир», доставивший к месту казни директора тюрьмы, комиссара-референта и секретаря суда, стоял на якоре у причала острова.
Как было предписано международными морскими правилами, шхуна приветствовала военный корабль, который в свою очередь ответил ей приветствием.
— Ты смотри, — обратился к своему помощнику капитан «Сапфира», — а я-то думал, «Бетси» тронется не раньше чем через несколько дней.
— Кто знает, какими темными делишками занимался янки, капитан шхуны? Если ему представился случай провернуть какую-нибудь махинацию, он наверняка набил себе карманы золотом, купленным без посредников, прямо у старателей. Да и разрешения покинуть наши воды он, как пить дать, не получил.
— Счастье, что мы не стоим на рейде. Не то нас еще послали бы за ним в погоню.
Мичман, помощник капитана, поднес к глазам морской бинокль.
— Поглядите только, — в изумлении воскликнул он, — на борту-то пассажиры!..
— Не может быть! — ответил капитан.
— Уверяю вас, это так. Этот торговец льдом решил составить конкуренцию трансатлантическим пассажирским лайнерам.
— У нас, собственно, нет повода оставаться недовольными. Он поставляет сюда лед и каждым своим рейсом в Америку оказывает нам стоящую услугу.
— Я и не утверждаю обратного, — рассеянно откликнулся мичман.
Затем, изумясь, добавил:
— Да это же сногсшибательно!
— Что именно?
— Догадайтесь, что за пассажиры у них на борту!
— Я не силен в салонных играх.
— Это граф де Мондье со своей юной супругой.
— Быть не может!
— Они удирают из нашей Богом забытой колонии по-английски, не прощаясь.
— Да они — счастливчики, клянусь честью! И я завидую им от всей души…
— Думается мне, они по горло сыты здешними красотами…
— Бедная малышка-графиня… Такая красивая, такая грациозная… Короче говоря, воплощенное очарование! И на тебе — чем кончилась их остановка в Гвиане!..
— А он — славный парень, симпатяга, развеселый товарищ!..
— Но ведь он поправился, не так ли?
— Он полностью выздоровел. И добрейший доктор Пен по заслугам гордится этим, как своим крупнейшим достижением.
— А как там красавица графиня?
— Вчера, на заседании масонской ложи, доктор рассказывал мне о ней… Долгое время она находилась в таком нервном состоянии, что опасались, сохранит ли дама рассудок. Но, к счастью, она тоже оправилась от болезни.
— А ведь вся эта драматическая история по-прежнему окутана тайной — и пожар на берегу бухточки Мадлен, и похищение графини де Мондье, и смерть Педро-Крумана, чей труп нашли в хижине рядом с трупом собаки графа.
— Да, все эти события и теперь еще покрыты мраком неизвестности.
— Не кажемся ли вам, что они странным образом связаны с побегом каторжника Ришара и ссыльного Боско?
— Вполне возможно.
— Этот Ришар был, честно говоря, славным малым. Я лично рад, что его не поймали…
— А тот, другой, как его… Боско?
— О нем тоже ни слуху ни духу…
— Говорят, граф де Мондье был с ними близок и любил их…
— Как знать, не связан ли поспешный отъезд графской четы с этим побегом? Уж не содействует ли граф собственной персоной своим друзьям в их освобождении?
— Молчите! Не будем говорить об этом. Если бы директор тюрьмы нас услышал, с него бы сталось заставить нас немедленно догнать «Бетси» и вынудить ее остановиться. Если эти бедолаги и впрямь находятся на судне, пусть плывут себе на волю…
— Аминь!
Шхуна неуклонно удалялась. Ее капитан тоже рассматривал в подзорную трубу остров и стоящий на якоре крейсер, который мог через пять минут выйти в море.
Сидя в креслах-качалках, граф и графиня де Мондье в тот миг, когда окончилась казнь, смотрели на проплывающий мимо остров. Бледные и похудевшие, но сияющие от радости, они с наслаждением вдыхали живительный морской бриз, доносящий до них прекрасные ароматы.
— Что там еще происходит, капитан? — спросил Бобино.
— Дважды опустился нож гильотины.
— Всего дважды?
— Да. Но и этого достаточно, потому что, согласитесь, зрелище отвратительное… То ли дело — электрический стул или просто казнь через повешение… Это благопристойно и гигиенично…
— Хватит, господа. Прошу вас, оставьте… — вмешалась молодая дама.
— А что там крейсер?
— Нас до странности пристально рассматривают с борта. К тому же «Сапфир» стоит под парами. Если какому-нибудь подозрительному чиновнику придет на ум нас задержать, мы неизбежно попадем в мышеловку…
Эту беседу молча слушали два негра. Одетые в морские голубые кители из тонкой шерсти и мягкие серые фетровые шляпы, они походили не столько на матросов, сколько на пассажиров. Один из них, атлетического телосложения, глядел на крейсер, как бы бросая ему вызов. Другой — ниже среднего роста, подвижный непоседа, казалось, насмехался над всем на свете.
— Давайте-ка, парни, развлекайтесь! Танцуйте, пойте!.. Веселитесь напропалую! К веселым людям относятся с большим доверием и без опаски… Внимание, с которым на нас глазеет первый помощник «Сапфира», меня несколько настораживает.
Недолго думая, негр пониже ростом стал выделывать на палубе более чем причудливые и комичные антраша[164], щелкая пальцами, как кастаньетами, и напевая:
Бум! Бум! Бум! НаобумЯ рожден в Канаде.И меня БамбулойС этих пор зовут…
Матросы-янки заржали, а капитан захлопал в ладоши:
— Браво! Браво!
Черномазый продолжал:
Ниггер был мне отцом,Квартеронкой — мама.Потому я у них вышел молодцом —Загляденье прямо!
Графиня разразилась веселым смехом, ее муж тоже прыснул.
— Гляньте-ка, все идет хорошо, — обратился к ним капитан. — Офицеры с «Сапфира» и не смотрят больше в нашу сторону. Первый помощник прячет бинокль в чехол. Мы проскочим!
Когда был я мальцом,Эдак в годиков пять,Был научен отцомВиски потреблять! —
продолжал драть глотку певец.
Если б был я козел,Если стал бы рогат,Сам бы выломал прут,Чтоб себя отстегать.
Остров Руайяль, уменьшаясь, как бы сближался с другими островами архипелага. Остров Сен-Жозеф и остров Дьявола уже превратились сначала в едва заметные точки, а затем и вовсе исчезли.
