Офицер шагал ровным быстрым шагом, не поворачивая головы и не обращая внимания на окружающее великолепие. «Привык, наверное», – подумала Злата.
Наконец они подошли еще к одной двери. Офицер открыл ее и снова пропустил Злату вперед. Они оказались на площадке мраморной лестницы. Широким светлым языком она спускалась к расположенному на первом этаже холлу, а двумя более узкими рукавами поднималась на третай этаж. Офицер повел Злату вверх. На следующей площадке, не имевшей дверей, он свернул влево в короткий роскошный коридор, упиравшийся в потрясающей красоты дубовую дверь. Офицер на минуту застыл перед ней, потом взялся за начищенную бронзовую ручку и потянул на себя. Через этот порог он перешагнул первым и, словно не сомневаясь, что Злата последовала за ним, доложил:
– Прибывшая вчера вечером девушка доставлена!
Злата шагнула из-за спины сопровождавшего ее офицера и увидела, что они оказались в приемной. В небольшой строго, даже аскетично, обставленной комнате за небольшим столом сидел… монах. Во всяком случае, его одежда, состоявшая из темно-коричневой сутаны с глубоким капюшоном, наводила на мысль именно о монашеском ордене самого строгого устава. Секретарь, а это был несомненно он, быстро вышел из-за стола и, ухватив Злату за локоть, подвел ее к следующей, не менее великолепной, двери.
Злата услышала, как за ее спиной хлопнула дверь – провожавший ее офицер вышел из приемной. В это время секретарь открыл дверь и, шагнув внутрь, повторил только что произнесенные слова:
– Прибывшая вчера вечером девушка доставлена!
Злата шагнула следом и, выглянув из-за плеча секретаря, увидела кабинет. И этот кабинет был совершенно немыслимых размеров. Длинная ковровая дорожка тянулась по сияющему паркету чуть ли не на полкилометра. Так, во всяком случае, показалось Злате. А в конце этой пушистой, похожей на коротко подстриженный газон дорожки, за огромным и совершенно пустым письменным столом сидел маленький сухой мужчина, одетый в черную, шелково поблескивающую сутану. Позади него во всю стену был растянут огромный яркий гобелен, на котором был изображен городской пейзаж. Широкая улица, залитая ярким солнцем, была застроена разностильными домами, домишками и сараями и запружена толпой причудливо одетых людей. А над всей этой городской зарисовкой нависла огромная, непонятная темная фигура, простершая длинные шестипалые руки то ли в благословении, то ли в проклятии.
Услышав доклад секретаря, сидевший за столом поднял голову от одинокой бумажки, лежавшей на столе, и молча поманил Злату к себе. Злата ступила на удивительный искусственный газон и медленно направилась к хозяину кабинета, мысленно произнося формулу утаивания эмоций.
Дойдя до середины кабинета, Злата каким-то третьим чувством поняла, что секретарь покинул кабинет, и она осталась наедине с могущественным и страшным белем Оземом.
Однако, при ближайшем рассмотрении, бель Озем имел достаточно прозаическую и невзрачную внешность. Сухое узкое лицо, с длинным тонким носом и небольшими пронзительными глазами пряталось в тени глубоко надвинутого капюшона. Руки, напоминавшие скорее слабые птичьи лапы, ни секунды не лежали спокойно – тонкие, нервные пальцы постукивали по голой столешнице, выбивая какой-то замысловатый ритм. Эти пальцы особенно бросались в глаза, поскольку Озем сидел на жестком, с высокой спинкой кресле совершенно неподвижно. Казалось, и его тело, и спинка кресла были вырезаны из цельного куска дерева. Злата подошла к столу и присела в довольно неуклюжем книксене.
– Меня зовут Злата, – звонко и достаточно уверенно произнесла она, опустив голову, но стараясь исподлобья заглянуть под черный капюшон и поймать убегающий взгляд беля. – Я явилась к тебе по указанию своего дядюшки.
– И как зовут твоего дядюшку?… – спросил бель Озем приятным музыкальным голосом. Злата удивленно подняла глаза, она никак не ожидала услышать такой чарующий голос в таком тщедушном теле.
– Серый Магистр.
– Ну, это прозвище, девочка моя, а как его звали от рождения?
– Я не знаю. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. Я росла в деревне у дальних родственников. И вот шесть лет назад к нам в деревню пришел высокий человек в сером халате и сером высоком колпаке. Все называли его Серым Магистром. Он сказал, что приходится мне дядей, и пообещал позаботиться обо мне. Но потом он ушел, и о нем ничего не было слышно. Только двенадцать дней назад в деревню пришел караван. У нас никогда не было караванов, наша деревня стоит высоко в горах и далеко от караванных путей. Караван-тарши сказал, что пришел в нашу деревню специально, чтобы передать мне письмо. В этом письме мне предписывалось прибыть в столицу ханифата в десятый день осени и до вечерней молитвы обратиться во дворец к твоей милости. Там говорилось, что твоя милость собирается назначить меня вторым хранителем библиотеки дареных книг. Вот я и пришла… А как моего дядю звали с рождения, я не знаю… – несколько растерянно закончила Злата свою «легенду».
– Письмо при тебе?… – поинтересовался бель Озем.
– Конечно! – ответила Злата и быстро достала из-за корсажа маленький листочек.
Озем бросил быстрый взгляд на протянутый девушкой листок и, удивленно вскинув глаза, спросил:
– Ты читаешь по-чинхгарски?…
– Я знаю и пишу на четырех языках!… – гордо ответила Злата.
– И кто же тебя научил… в твоей горной деревне? – прищурив глаз, поинтересовался бель Озем.
– Да никто меня не учил… – Златка пожала плечами. – Сколько себя помню, всегда говорила на этих языках.
– И не забыла?… Ведь практики, как я понимаю, у тебя в деревне не было?
Злата довольно ухмыльнулась.
– Я никогда и ничего не забываю! Достаточно мне один раз увидеть, услышать, понюхать, потрогать, почувствовать вкус, и я навсегда запомню, что это такое. У меня абсолютная память.
– Вот как? – произнес бель Озем и на минуту задумался. Потом он медленно поднялся и вышел из-за стола.
– Ну что ж, сейчас мы посмотрим, насколько ты подходишь для выполнения имеющейся у меня работы. Следуй за мной. – И он направился к стене за его письменным столом. Злата шагнула за ним.
Бель Озем поднял руку, произнес своим чарующим голосом несколько странно диссонансных звуков и толкнул перед собой пустоту. В тот же момент часть гобелена прогнулась как парус под ветром, и в том месте картины, где были изображены дома, образовалась узкая черная щель. Словно стены двух зданий раздвинулись и между ними появился черный, промозглый, сырой проход, в который никогда не заглядывало солнце. Бель оглянулся на Злату и протиснулся в эту щель. Девушка двинулась следом и оказалась в странной трубе безжизненного желтого цвета, которая, казалось, не имела конца. Впереди маячила плоская, словно вырезанная из куска бумаги, черная фигура, шагавшая в ничто, карикатурно переставляя ноги.
Злата на мгновение остановилась и с удивлением обнаружила, что фигура, бодро передвигающая ноги, не удаляется. Она попробовала подойти поближе, сделала шаг и не ощутила под ногами пола. И тем не менее она продолжала шагать. Эта странная ходьба продолжалась минуты три, и наконец Злата снова услышала голос беля:
– Ну вот мы и пришли…
И тут впереди появилась черная щель, похожая на уже виденную. Фигура смешно дрыгнула ногами и исчезла в этой щели. Злата последовала за ней и оказалась в большом овальном зале.
Один конец этого зала занимал большой овальный стол, окруженный удобными мягкими стульями. Над столом висел большой бронзовый светильник, и хотя дневной свет свободно лился сквозь большое овальное окно, тускло переливающиеся фонарики этого светильника слабо мерцали. Сам стол был пуст, если не считать большого письменного прибора, изготовленного из какого-то темного стекла.
Большая часть зала была занята высокими, почти до самого потолка стеллажами, на которых стояли и лежали тысячи книг, свернутых рулончиками свитков из самых различных материалов, связки обожженных глиняных табличек, нанизанные на длинные шнуры пучки диковинных перьев.
