– Вот ведь… черт, тяжелый какой! – пробормотал один из них, побагровев от натуги.
Леня отметил про себя, что, как и в большинстве современных фирм, в этой транспортной компании изменения затронули в основном внешнюю сторону: комбинезоны грузчиков и другой фирменный декор, а все прочее осталось прежним, ремни – точно такие же, а сами грузчики в первой фирме, пожалуй, были покрепче. Правда, с утра и шкаф стал несколько тяжелее – ровно на одного невезучего киллера.
Грузчики напряглись, выдохнули и наконец оторвали неподъемный шкаф от пола. Менеджер, как и положено в такой ситуации, бегал вокруг, лез под ноги и истеричным голосом верещал:
– Пройдет, пройдет… Ну-ка, поднажмите, ребята! Теперь этот край… Ну, я же говорил – пройдет!
Когда за шкафом и дружной бригадой закрылась дверь, Леня перевел дыхание и вытер со лба пот, как будто принимал непосредственное участие в переноске дубового страшилища.
– Как вы думаете, он не раскроется по дороге? – озабоченно спросила Сапфира Михайловна.
– Не волнуйтесь, тетя, – успокоил ее Маркиз. – Вещь старая, сделана на совесть, а замок я запер. – И он продемонстрировал своей новоявленной «родственнице» ключ от шкафа.
Когда компаньоны ехали от Сапфиры Михайловны домой, Леня, обретший более твердую почву под ногами, пытался завести с Лолой разговор об их дальнейшей судьбе. Из двух извечных вопросов он отбросил один – «Кто виноват?», потому что виновных пока не нашел, и предложил Лоле сосредоточиться на втором, таком же роковом вопросе – «Что делать?». Но его верная подруга заявила, что ей плевать на киллеров и заказчиков, что она ужасно устала и перенервничала из-за Сапфиры Михайловны, которую они чуть не подвели под монастырь, и что сейчас она хочет только поесть и отдохнуть и чтобы никто не лез с дурацкими разговорами.
Леня обиделся и замолчал.
Дома их никто не встретил. Попугай Перришон дремал в кухне на шкафу; в гостиной, в любимом кресле кота Аскольда, сидел насмерть разобиженный Пу И. Его, древнюю мексиканскую храмовую собаку, забыли, оставили, бросили на произвол судьбы! Жестокосердные хозяева целый день заняты неизвестно какими делами и совершенно не обращают внимания на его переживания! Пу И в пылу обиды забыл, что утром Леня брал его с собой на поиски кота Аскольда. Сначала было весело, но потом, на этом ужасном чердаке, Пу И чуть не умер от страха, и, конечно, незачем было держать в памяти такие малоприятные воспоминания. Пу И проскучал полдня, потому что попугай Перришон тоже был сегодня грустен и задумчив не в меру.
Обычно, если Лола с Маркизом надолго уходили из дома, предприимчивые звери обязательно устраивали какую-нибудь веселую каверзу. Но в этот раз отсутствовал кот Аскольд, который в преступном трио был, безусловно, самым умным, так что песику и попугаю, очевидно, не пришло в голову ничего оригинального.
Лола нехотя возилась на кухне, изобретая скорый ужин. Пу И, несмотря на обиду, почувствовал, что голоден, и притащился на запах. Каково же было его возмущение, когда оказалось, что лично ему Лола ничего не приготовила, и в доме даже – ужас какой! – закончилось ореховое печенье. Правда, печенье песик предпочитал на завтрак, а на ужин что-нибудь посущественнее, но ничего не было. Лола засунула в микроволновку готовую курицу и наскоро настрогала помидоры. У нее не было сил даже почистить картошку. Пу И курицу не давали – собаке нельзя грызть трубчатые кости, поэтому Лола, недолго думая, открыла банку кошачьих консервов и вывалила в миску. Пу И оживился – он очень любил кошачьи консервы, на его взгляд, они были гораздо вкуснее и питательнее собачьих. Все знают, что кошки ужасно капризные создания и еда у них вкуснее, поэтому собаки никогда не отказываются ее попробовать. Пу И в смысле избалованности и капризов мог дать сто очков вперед любой кошке, это уж Лола постаралась, но и он никогда не отказывался от кошачьей еды.
– Лолка, твоя карликовая собака Баскервилей устроила лужу в ванной, и твой халат… – начал Маркиз, заглянув на кухню.
Лола ничуть не возмутилась, что паршивец Пу И использовал ее новый халат вместо половой тряпки, зато Леня остановился на полуслове и уставился на пустую банку кошачьих консервов.
– Что я вижу? – начал он грозно. – Так вот ты как?
– Ну что еще такое? – с досадой сказала Лола. – Что я еще сделала не так?
– Ты отдала Пу И Аскольдовы консервы?! – возопил Леня. – Так, значит, ты уже списала его со счетов?
– Никого я никуда не списывала! – заорала Лола, потому что у нее тоже, в конце концов, нервы не железные. – Что ты привязался? Просто Пу И нечего есть, чего же добру пропадать?
– Может быть, ты вообще считаешь, что кот в этом доме был лишним? – не успокаивался Маркиз.
– Ничего я не считаю, – окончательно рассвирепела Лола. – А только если бы ему у нас было хорошо, он бы не удрал. И если бы тебя любил, он бы тоже не удрал. Вон Пу И, например, никогда далеко не убегает…
Удар был силен, тем более что Леня в глубине души признавал Лолину правоту. Но от этого он еще больше рассердился на свою партнершу.
– Я не буду есть! – отрывисто рявкнул он и отвернулся, чтобы уйти, напоследок громко хлопнув дверью.
– Чего-чего? – настиг его у дверей насмешливый Лолин голос. – Дорогой компаньон, ты не забыл, что я тебе вовсе не жена? И даже не любовница? И что если мы сожительствуем с тобой в одной квартире, то это исключительно ради интересов дела. Кажется, ты сам так решил и в свое время поставил мне жесткие условия.
– При чем тут это? – оглянулся Маркиз.
– А при том, что я не собираюсь стоять перед твоей запертой дверью и ныть: «Ах, дорогой, открой же дверь! Ах, дорогой, прости меня за все и покушай, а то умрешь с голоду!» Со мной этот номер не пройдет! Он еще будет отказываться от еды! Так я выброшу все на помойку!
Леня Маркиз вынужден был признать, что так оно и будет. Лолка вполне может, разозлившись, выбросить ужин в мусоропровод, и тогда он будет иметь бледный вид, потому что есть очень хочется.
– Все равно это ты виновата, что Аскольд сбежал, – упрямо заявил он, не желая сдаваться. – Ты его…
– Ага, заманила в лес, как злая мачеха – Белоснежку! – усмехнулась Лола. – И привязала там к дереву, чтобы его съели дикие звери!
– Не шути так! – заорал Маркиз. – Еще накличешь!
Лола подумала, что Ленька совсем сбрендил, – где это в городе он видел диких зверей? А с дикими котами Аскольд вполне в состоянии справиться. К тому же в душе Лолы крепла уверенность, что побег Аскольда несомненно связан с побегом очаровательной персидской кошки Забейды. Персидские красавицы очень капризны, так что скоро кошечке надоест спать на голом полу и питаться объедками с помойки, поэтому она вернется, и Аскольд тоже. Он кот серьезный, дорогу домой найдет.
– В последний раз спрашиваю – будешь ужинать? – строго спросила Лола.
– Буду, – обреченно ответил ее компаньон.
– Давно бы так, а то устроил тут семейную сцену, смешно прямо, – заявила Лола.
– Дур-рак! – присовокупил попугай со шкафа.
Леня совсем пал духом.
Правда, как и всякого нормального мужчину, сытный ужин несколько примирил его с жизнью, и у него даже появилась, как говорил его великий предшественник О. Бендер, плодотворная дебютная идея.
– Давай-ка посмотрим, из-за чего мы с тобой рисковали, – проговорил Леня, доставая миниатюрную кассету, которую Лола вынула из чемоданчика в поезде Петербург – Москва.
Лола пробурчала, что выражение «мы рисковали» не совсем точно, поскольку рисковала она одна, но любопытство, естественно, взяло в ней верх над стремлением к справедливости, и она устроилась в кресле рядом с Маркизом.
Кассета была нестандартная, очень маленькая, но у Лени был переходник для просмотра. Он включил видеодвойку, и компаньоны уставились на экран.
Перед ними был обыкновенный учрежденческий коридор – довольно аккуратный, но полутемный, вероятно, освещенный только дежурными лампами. Коридор был снят в несколько необычном ракурсе, сверху, как будто из-под потолка, и Леня сообразил, что съемка действительно велась расположенной под потолком камерой охранной сигнализации.
Несколько минут ничего не происходило, и нетерпеливая Лола начала выказывать признаки раздражения, но тут в коридоре появились два человека. Они шли рядом, но как-то очень странно. Присмотревшись, Леня понял, что один из них просто тащит другого, взвалив его на свое плечо.
– Что он, вдрызг пьян… – проговорил Маркиз, вглядываясь в изображение, – или без сознания…
– Или мертв, – предположила Лола, пожав плечами. – Но нам-то что с этого?
– Не знаю, не знаю… – протянул Леня, не отрываясь от экрана.
Двое людей приблизились к камере, и на короткий миг лицо второго, того, кто был пьян или мертв, попало в кадр. Леня остановил изображение, чтобы внимательно разглядеть этого человека.
Глаза его были прикрыты, и трудно было понять, жив ли этот человек. Лицо его, довольно массивное, с узким лбом и мощными надбровными дугами, даже в таком, бессознательном состоянии казалось властным и решительным. Возле узкого, словно прорезанного бритвой рта залегли глубокие складки.
