Поэтому Элизабет только покачала головой с виноватым видом.
— Нет… Хотя… Подождем пару недель, возможно…
Это вырвалось у нее совершенно инстинктивно, она словно предчувствовала, что события могут повернуться самым неожиданным образом и нужно быть к этому готовой. Точнее, подготовить Джека. Они любили друг друга почти каждую ночь, и Элизабет получала от этого удовольствие, но после вчерашнего поцелуя…
После прогулки и выпитой на свежем воздухе чашки кофе ей стало немного лучше, во всяком случае, она уже могла здраво рассуждать о том, что же ей делать, если Грегори все-таки позвонит. Где они могут встретиться? Где-нибудь за городом, в безлюдном месте? Но это значит, что ей снова придется брать такси, а обратно возвращаться на машине Грегори и добром это не кончится. Что же делать?
Когда она вернулась домой, то почти сразу же раздался телефонный звонок. Сердце Элизабет екнуло, хотя телефонные звонки в их доме были не такой уж редкостью. Но она-то ждала одного-единственного, и была даже немного разочарована, когда услышала в трубке голос одной из своих местных приятельниц Биргит. Это тоже было вполне естественно, потому что Элизабет обзавелась уже многочисленными знакомыми и друзьями среди шведов, которые вообще считали ее своей и полностью ей доверяли. Знакомства обычно завязывались на дипломатических приемах, а потом как-то незаметно переходили в неформальные отношения вне стен посольства.
Точно также произошло и с Биргит — журналисткой из газеты «Дагбладет». Потом выяснилось, что она снимает квартирку недалеко от дома Олафсенов, и пару раз приглашала к себе в гости Элизабет с Джеком. На третий раз Джек забастовал и сказал, что их посиделки прекрасно можно проводить и без него, а если Биргит хочет общаться с ним, то он всегда рад видеть ее у себя дома.
После обязательного обмена приветствиями и традиционных вопросов о делах и здоровье, Биргит перешла к делу, ради которого и звонила:
— Слушай, Бесси, я хочу попросить тебя об одолжении. Меня посылают на неделю в Бельгию, в командировку, а на обратном пути я бы хотела заехать проведать родителей в Амстердам. Ты не могла бы это время присматривать за моим котом и цветами? Обычно это делает моя соседка, но бедняжка сломала ногу и лежит в больнице.
Элизабет на несколько секунд потеряла дар речи. Словно кто-то подслушал ее затаенные мечты и преподносит готовое решение мучившей ее проблемы. Она выровняла дыхание и сказала самым спокойным тоном:
— Разумеется, я с удовольствием тебя выручу. Когда ты должна уехать?
— Завтра. Утром заброшу тебе ключи и записку, чем и когда кормить Марса.
— Нет проблем, дорогая, — улыбнулась Элизабет. — У меня появится хоть какое-то важное дело, а то я, кажется, начинаю превращаться в зануду-домохозяйку.
— Ну, уж тебе-то это не грозит, — засмеялась Биргит. — Ты еще года не прожила в Стокгольме, а знаешь город лучше меня. Но если ты боишься заскучать… Погоди, я вернусь и что-нибудь придумаю. Значит, до завтра?
— До завтра, — тихо сказала Элизабет и положила трубку.
Вот все и решилось. Квартирка Биргит находится в очень большом доме, где даже не все жильцы знакомы друг с другом, к тому же расположена на первом этаже и имеет отдельный выход в крохотный садик. Именно там с весны до ранней осени Биргит держала своих любимцев — экзотические комнатные растения, которые остальное время года располагались в ее гостиной. Две недели — большой срок, а ведь они наверняка смогут увидеться с Грегори только один раз. Ну, может быть, два. А потом?
А потом они с Джеком уедут в отпуск в Америку. На целый месяц. Как она могла забыть об этом? И все кончится, потому что когда она вернется, Грегори уже не будет в Швеции — закончится срок его контракта. Значит, судьба дает ей такой шанс, но никаких перспектив. Следовательно, нужно радоваться этой милости капризной фортуны и пользоваться ею… если Грегори, конечно, позвонит.
Конечно, он позвонил, да она подсознательно была уверена в этом. Ключи от квартирки Биргит уже были у нее. И они назначили свидание на следующий полдень. Свое первое настоящее свидание, забыть которое Элизабет было не суждено до конца жизни.
У них было мало времени, часа два, не больше, но если бы в их распоряжении было две недели или два месяца, они тоже промелькнули бы, как единый миг. Элизабет боялась спрашивать, под каким предлогом Грегори ускользает из советского посольства на встречи с нею, она подозревала, что он очень сильно рискует, но отказаться видеть его у нее не было сил. Как только он появлялся в небольшой квартирке Биргит, куда Элизабет всегда приходила раньше, время для них останавливалось и окружающий мир переставал существовать.
Элизабет и не подозревала о том, что физическая любовь может принести такое блаженство. Она никогда не слышала столько ласковых слов, которые наполовину по-английски, наполовину по-русски шептал ей Грегори. Она вообще не существовала, растворяясь в нем без остатка. Ей достаточно было заглянуть в его карие глаза, где всегда плясали золотистые искорки, чтобы почувствовать головокружение и забыть обо всем. Об угрызениях совести она даже не задумывалась, просто жила любовью, даже не пытаясь это скрыть от Джека. Возможно, именно поэтому он ничего и не заподозрил, только однажды заметил:
— А весна тебе к лицу, старушка. Ты так расцвела и похорошела, что скоро я начну ревновать тебя к этой твоей обожаемой Швеции.
— Ты же дипломат, — рассмеялась Элизабет. — Придумаешь что-нибудь более тонкое. Например, заставишь меня подурнеть.
— Интересно, как? — изумился Джек.
— Ну, мало ли есть способов… — уклончиво ответила она и перевела разговор на менее опасную тему.
Три раза они встретились на квартире у Биргит, потом хозяйка вернулась и на следующее свидание они уехали на машине Элизабет далеко за город. Лето постепенно вступало в свои права, и это было такое чудесное, такое ликующе-солнечное лето! Или это только для Элизабет это время было окрашено всеми цветами радуги?
В тот день, взявшись за руки, Элизабет и Грегори гуляли по лесу, часто останавливались и приникали друг у другу в долгом-долгом, страстном поцелуе. У Элизабет буквально выскакивало сердце из груди и подгибались колени. Ей хотелось вечно ощущать себя в кольце сильных рук Григория, видеть его ласковые карие глаза, нежную улыбку, слышать стук его сердца. Он даже научил ее говорить по-русски одну фразу: «Я люблю тебя».
— Я люблю тебя, — в сотый раз сказал он, обнимая ее крепко-крепко и прижав ее голову к своему плечу. — Но сегодня наша последняя встреча. Кажется, за мной начинают следить, и мне больше не удастся обманывать бдительность своих соотечественников. Элли, Элли, как же я буду жить без тебя?
