Эти особенности, как мне кажется, говорят против млекопитающих, то есть той группы, к которой был склонен приписать зверя Удеманс, и скорее подтверждают, что мы имеем дело с рептилией, весьма вероятно, с питонообразной и более или менее родственной мозазавру, который в доисторические времена тоже представлял собой морского змея».
Эта версия заслуживает особого внимания, ибо из всех крупных рептилий, предложенных в качестве прототипов для морских змеев, мозазавр, без сомнений, один из самых правдоподобных кандидатов.
Мозазавры — это гигантские ящеры мезозоя. Еще в 1770 году их окаменелые останки были обнаружены на берегах реки Мезы, давшей им имя. Некоторые из них были огромной величины: около 10 — 15 метров . Внешне они представляли собой громадных ящериц с неким подобием ручищ вместо лап. Их глотка поднималась до самого нёба, оснащенного ужасающими крючковатыми зубами, и таким образом они могли «зевать во весь рот до отвисания челюсти» и заглатывать крупную добычу целиком, совсем как змеи.
Одна анатомическая подробность мозазавров заслуживает особого интереса. Тогда как у плезиозавров позвонки двуплоскостные (то есть по обеим сторонам плоскость), что придавало их туловищу и шее большую твердость, то у мозозавров они выпукло-вогнутые и поэтому могут вполне свободно заходить один за другой. Двигая суставами (по типу коленного), эти огромные ящеры были способны совершать змеиные движения, что позволяло им с легкостью передвигаться простым извивом своего тела, без помощи плавников. Впрочем, именно из-за этого приспособления в некоторых классификациях им присвоено наименование — питономорфов, то есть «змеевидных».
Возможно, что мозазавры имели на всем позвоночнике или на его части что-то вроде высокого плавника, мягкого и хрупкого, как у некоторых угрей, или гребень с фестонами и бахромой, как у тритонов или ящериц. Подобные образования, очевидно, могли быть приняты на первый взгляд за «горбы», за «хвостовой плавник» или за «гребень в виде зубцов пилы», столь часто приписываемый разным морским змеям.
Факт выживания мозазавров до нашей эпохи гораздо более вероятен, чем плезиозавров. Они на самом деле принадлежат к более современной группе. Так, если семейство зауроптерикиев, к которому относятся плезиозавры, исчезло уже где-то между триасовым и меловым периодами, то семейство мозазавридов, как кажется, только-только возникло в меловом.
Впрочем, мозазавры и не принадлежат к совсем вымершему отряду, как ихтиозавры, плезиозавры и динозавры, которые, вероятно, зачахли по анатомическим или физиологическим причинам. Мозазавров относят — и с совершенным единодушием — к разряду завриев, туда же, где находятся нынешние ящерицы и змеи. В некоторых недавних классификациях они даже включены, вместе с варанами, лантанотидами (одна таинственная ящерка с Борнео) и хелодерматидами (хелодермы) в одно подсемейство вараноидов. По своей анатомии мозазавры и вправду чрезвычайно близки к варанам: о них можно говорить как о варанах, адаптировавшихся к воде. Знаменитые драконы острова Комодо, которые частенько достигают 3 метров в длину, дожили до наших дней благодаря изоляции на некоторых из Зондских островов, где они никогда не встречали ни конкуренции, ни естественных врагов. Кое-кто предполагает, что гигант всей этой группы австралийский Varanus priscus, достигавший 10 метров в длину, исчез уже в историческое время вследствие вторжения на континент европейцев. Наконец, существует устойчивый слух, изначально возникший на Новой Гвинее, что до сих пор жив в «затерянном мире» некий варан больше 6 метров длиной, в чем нет ничего невероятного. Почему же не могли выжить в океанах водные вараны, то есть мозазавры?
Вот что весьма благоразумно сказал по этому поводу Айатт Веррилл:
«Океаны не так уж и изменились со времен начала мира, разве только уменьшились в размерах и испытали некоторое количество перепадов температуры. Конечно же в глубинах всегда остается одна постоянная температура, около нуля; и нет никаких достаточно веских доводов предполагать, что она когда-то была другой. То же можно сказать и о созданиях, проживавших в глубинах в далеком прошлом: нет никаких оснований считать, что не осталось их потомков или близких родственников, существующих и сегодня в тех же местах».
Кстати, всегда ли водные ящеры держатся около поверхности? И только ли потому, что они должны часто всплывать подышать, или из любви к теплой воде? Или потому, что не созданы для глубин? Вовсе нет. Есть даже серьезные основания предполагать противоположное, по крайней мере в случае с мозазаврами. Их четырехугольные кости так огромны и устроены таким образом (можно найти точно такое же устройство у кашалотов), что способны выносить поразительное давление бездны. Огромные китообразные, как известно, могут погружаться по меньшей мере на тысячу метров.
Следовательно, вполне вероятно, что и мозазавры должны были иметь столь же видимое дыхание, как у кашалотов. Мы знаем, что внешне это дыхание выглядит как беловатая струя, или, точнее, облачко, и объясняется это резким разложением легочного воздуха, попавшего в глубинах под жесточайшее давление. Все это тем более соответствует тому, что мы знаем о таинственном звере из бухты Алонг.
Тем не менее стоит признаться, что у мозозавра отсутствовали некоторые части, важные для идентификации морского змея, по крайней мере для «морского змея с шеей в виде ручки зонтика». У этого ящера шея была относительно короткой и такой же толстой, как тело и голова у морского угря. Кроме того, его голова совсем не была такой крошечной, как у мегофиаса Удеманса: она была удлиненной, как у крокодила.
На это можно ответить, что нужно быть очень самонадеянным, чтобы считать, будто мы знаем все до одной формы или, во всяком случае, основные формы. Каждый год приносит все новые открытия окаменелостей, и подчас совершенно неожиданные, которые требуют постоянной переработки установленных классификаций или принятых критериев. Так, может, следует все-таки признать, что не все плезиозавровые обладали маленькой змеиной головой на длинной шее жирафа, как собственно плезиозавры и эласмозавры? Некоторые, как кронозавры и брахаузениусы, напротив, имели относительно короткую шею и огромную крокодилью голову, сравнимые скорее с головой и шеей мозазавра. А раз существуют плезиозавровые с головой и шеей мозозавра, то почему не может быть мозозаврового с головой и шеей плезиозавра?
Можно прибавить, что гипотеза, предложенная профессором Байяном, основана прежде всего на наблюдениях «драконов» бухты Алонг, которым ни один из свидетелей не приписал слишком длинной шеи. Это так, но ведь существуют и описания «драконов», основная черта которых совершенно не подходит для рептилий: речь идет об их волнообразных движениях в вертикальном плане. У мозозавров же (а также и у плезиозавров) вся анатомия базируется на перемещениях посредством волнообразных извивов в горизонтальном плане.
И еще эта чешуя, которую некоторые наблюдатели приписывали индокитайским чудовищам… Но еще в 1904 году Шарль Перес написал по этому поводу в журнале «Ревю дез иде»: «Даже наличие кожи, по виду чешуйчатой, не достаточно для категорического утверждения в пользу ящерной природы». Напомнив, что «кожная броня была характерной чертой первобытных китообразных и что мы сегодня присутствуем при последних стадиях ее исчезновения». Перес замечает весьма разумно:
Эти экзоскелетные образования развиваются под воздействием жизни в прибрежных водах, и их исчезновение связано с внешней адаптацией к действительно морской жизни. Следовательно, этой черте нельзя придавать решающего значения. Ихтиозавр хотя и ящер, но имел гладкую кожу; а животное из бухты Алонг могло обладать спинными чешуйками и быть не более чем млекопитающим».
Одним словом, если мозазавр дожил до наших дней, то не будет ничего удивительного в том, что он окажется совсем другим, неизвестным науке монстром, скажем морским змеем, которого описывали как огромного крокодила с плавательными лопастями или лапами. Мы уже говорили выше, что речь может идти, в частности, и о некоем зажившемся на планете типе морских крокодилов. Но, учитывая еще более совершенную адаптацию мозазавров к морской жизни, вплоть до больших глубин, гораздо правдоподобнее предположить, что именно эту группу следует сближать с таинственным морским змеем с внешностью крокодила!
Но монстры этого типа, кажется, совсем не наблюдались французами, и встречи с ними никак не комментировались французскими натуралистами. Следовательно, ничего нет удивительного в том, что перед Первой мировой войной научное мнение во Франции благоволило скорее к гипотезе о морском змее — млекопитающем Удеманса, которая, впрочем, и по сей день собирает в этой стране большинство голосов.
ФРАНЦУЗСКИЙ ПЕРИОД ОКАНЧИВАЕТСЯ НА ФРАНЦУЗСКИХ ЖЕ БЕРЕГАХ
