принес извинения. Это нормальный подход людей, ценящих порядочность и честность во всем.
Мне не удалось втиснуть хоть слово в речь добросовестного и благородного предпринимателя. С папкой в руках вошел магический чиновник. Он выглядел вполне добродушно и расслаблено, как будто мы здесь собирались попить чай и обсудить городские новости, а не разрешить бизнес-конфликт с примесью магии.
Дольский встал, «поручкался» Виктором Ивановичем, и пошутил, что он не очень-то и спешил.
На самом деле, было 10 часов 5 минут. И то, что все собрались без задержки на полчаса – отличное начало для диалога. Грешным делом, я понадеялась, что месяца не пройдет, а у меня на столе будет лежать подписанное уполномоченным и Дольским соглашение по тендеру.
- Отлично, - сказала я, - давайте начнем работу. У меня такое предложение: сегодня мы с вами пройдемся по договору, освежив в памяти основные моменты. Посмотрим приложение к нему.
- Дарья Сергеевна, - снова перебил Дольский, - я не хочу терять время напрасно. Читать договор, приложение и акт-приемки не сбираюсь. Виктор Иванович, думаю, меня поддержит. Хотя претензии к моей фирме идут от Управления, я выскажусь первым. Ничего у бюрократов от магии не выйдет: я готов к рассмотрению дела в судебном порядке. Нечего терять время.
- Не будем торопиться, Дмитрий Иванович! – возразил уполномоченный, - Время он теряет! Я тоже тут чай не пью, и вообще мог юриста направить!
- Вон оно как! – покачал головой Дольский, - Не барское дело, значит. Тогда мне тоже придется говорить по-взрослому. Почему примиритель находится на территории Управления? Я тоже мог бы выделить Дарье Сергеевне кабинет в нашей организации. Нет ли в этом фактора давления на нее? Я, например, ничего исключить не могу. В этом прослеживается некоторая неконкурентная составляющая.
Виктор Иванович не остался в долгу, заявив, что не намерен терпеть оскорбления.
Все превратилось в балаган. Хотя ощущение, что перепалка носит этакий «свойский» характер, меня не покидало.
«Разгони их. Одурели совсем, сплошное нарушение офисного этикета, - прошептал казённик, - Нету этой, как ее… конструктивности».
Вот что с нечистью город и служба в «аппарате» делает!
Все изменилось, когда нога Дольского под столом придвинулась к моей, и краем ботинка пересеклась с моей лодыжкой. Он продолжал «собачиться» с уполномоченным, но бросал на меня пламенные взгляды. Настолько пламенные, что всерьез их воспринять было невозможно. Зато у него получилось меня разозлить.
Пора вмешаться в это «междусобойчик», разыгранный передо мной. Внезапно мне пришло в голову, что им надо преподать урок.
Никто не ожидал, что стакан с кофе, стоявший рядом с ноутбуком, взлетит вверх и перевернется в воздухе, а коричневая жидкость тучкой повиснет над головами спорщиков. Тучка пыхтела, несколько капелек отделились и стремительно полетели вниз на головы Ивановичей.
- Вверх! – приказала я, и они снова поднялись к кофейной тучке.
Взгляд мужчин был прикован к потолку. Отлично, теперь буду диктовать условия. А то разошлись тут, понимаешь.
- Вот так я предпочитаю обсуждать дела. Увы, закон не позволяет мне развернуться в таком направлении. Даже для ведьмы. Есть правила, которым мы все должны подчиняться. Мне, как ведьме и человеку, но и вам, господа.
Они слушали меня и с ужасом смотрели, как кофе вернулся в стакан, который без шума и пыли оказался снова на столе.
Казённик поднял большой палец вверх, одобряя мои действия.
- Продолжим работу! – приказала я.
1 из жаргона программистов.
ГЛАВА 9. За ведьмой следят.
Закончив все дела к двум часам дня, я решила заехать в магазинчик «Цветник», купить живых цветов и съездить на кладбище.
Тринадцать лет без мамы. Я попрощалась с ней и уехала из города. Она похоронена на нашем Центральном кладбище. В том секторе, который предназначен для относившихся к категории достойных и значимых. Мама как жена предпринимателя Колесникова таковой считалась. Эту аллею можно найти сразу.
Я зашла в старую церковь, поставила свечку. По новым скамеечкам, ярким ликам икон и росписи стен было понятно, что недавно прошла реставрация.
Заранее предвижу, что вы спросите: ведьма в церкви? Да она по дуге должна место присутствия святого духа обходить, спиной к иконам поворачиваться!
Отвечу известным мемом «не совсем так». Что-то осталось из старинных поверий, что-то спровоцировано страхом человека перед тем, что не известно и таинственно. Некоторые опасения правильны. Не все люди добрые, так и не все ведьмы хорошие. «Черные» ведьмы, специализирующиеся на заговОрах и порчах в Храм не пойдут.
Как понимаете, я тоже не праведница. До конца дней своих буду нести грех наведения порчи на Лену. Я отложила действие порчи, а теперь ее уже не отменить, срок вышел.
Печально, что плохой поступок совершен, а сожаление от него не настало.
Отец установил дорогой памятник. Черный камень с большим портретом мамы. Она с улыбкой смотрит на своего зрителя вполоборота. «Любимой жене. В моем сердце ты навсегда».
Он мог поставить надпись «от мужа и дочери», но если упоминания обо мне нет в его новой биографии, то все объяснимо и логично.
Положив цветы к памятнику, сказала: «Здравствуй, мама!» Я рассказала ей о том, как живу и работаю, какой тоскливой и колючей бывает моя жизнь. Моя дочерняя жалоба сопровождалась слезами и всхлипами. Потом я вспомнила, как мы любили с ней играть в саду в лото, как вместе пекли торты и ходили на концерты. Я вытерла слезы и улыбалась тому, что прошло, но согревало сердце до сих пор. Наконец, я сказала: «Прости, что меня не было так долго. Я буду приезжать сюда. К тебе, обещаю».
Когда я подошла к машине, то обернулась к церкви. За мной наблюдали, тайно и с большим опасением. Я почуяла это как животное. Тот, кто подсматривал, не обладал магическими способностями, просто человек.
Мое появление не может остаться незаметным. Я дочь своего отца. Но так скоро и открыто устанавливать за мной слежку? Отцу это даром не нужно. Он сам найдет при желании момент, чтобы поговорить со мной. Лена? Сомневаюсь, я для нее сбитый летчик.
Вечером мне должны были передать флешку с камер, и я была уверена, что лицо моего недоброжелателя будет скрыто. Но с чего-то нужно начинать, и я не исключаю что этот неизвестный недоброжелатель мог следить за мной и сейчас.
Какой-то кураж, хулиганство, всегда живущие во мне, перевесили все доводы рассудка, воспитания и уместности поступков – я показала средний палец невидимому наблюдателю. Без смущения и раскаяния, села в
