Усмешка трогает губы. Мысли совсем несвоевременные в голову лезут. Зачем только думаю обо всех, кто был до, и придаю такое значение двум поцелуям, один из которых даже нормальным поцелуем назвать нельзя. То, что произошло, не должно повториться. Ни через пять минут, ни через месяц. Никогда. Иначе мы окончательно забудем о субординации, а пока есть хлипкая надежда ее сохранить.
Женя из кабинета выходить не спешит. Когда я опускаюсь в кресло и себя разглядываю в зеркальце, берет чашку с кофе и подходит ближе. Ставит передо мной на стол, тянется рукой к волосам, но я шлепаю по ней на середине пути, не позволяя зайти за черту.
— Это лишнее.
Он присаживается на край стола, а я стискиваю челюсти. Безобразие. Ведет себя так, будто это я у него в кабинете, а не он у меня. И зачем только? Чтобы под юбку залезть?
— Понял, торможу, — он поднимает ладони, сдаваясь. Я посмеиваюсь над резкими переменами в Верховском и снова закатываю глаза. Напряжение улетучивается, Женя тоже улыбается, и мы уже похожи на нормальных коллег, связанных теплыми приятельскими отношениями.
И именно в этот момент наше уединение вероломно прерывается кем-то очень жаждущим внимания. Он стучит и пытается сразу же войти, но дверь заперта, и мы снова с Верховским смеемся, как подростки прикрывая рты ладонями.
— Кристина Борисовна, вы тут? — слышу голос Олеси.
Верховский качает головой и прикладывает указательный палец к губам, советуя молчать. А у меня и выбора особо нет. Приходится согласиться, потому что признаваться одному сотруднику в том, что я тут заперлась с другим сотрудником — это безумие. Да и когда за дверью Олеся, которая слишком восхищенно смотрит на Женю, добавлять себе проблем не хочется.
Я хватаюсь за чашку с кофе и делаю глоток. Он остыл и теперь не такой вкусный. Морщусь. Верховский замечает мои эмоции, берет кружку в руки и в несколько больших глотков выпивает кофе. Снова позерством занимается. Ну вот что за человек? Придушить его хочется.
Только и делаю, что возмущенно открываю и закрываю рот, как рыба, брошенная на сушу. Женя подмигивает и кривит губы, мол, ничего страшного не произошло. Избавил меня от жуткой участи выливать кофе в раковину. Только вот лучше бы от своего общества избавил, тогда бы и с кофе проблем не было.
— Ты мешаешь мне работать, — демонстративно открываю ноутбук и загружаю документ.
— Неправда. Я придаю тебе сил и энергии.
— Я становлюсь раздражительной и невнимательной.
— Это не из-за меня, а от отсутствия секса, — моментально рикошетит каждое мое слово. А мне на это и возразить нечего. Действительно ведь не хватает. — Принести тебе кофе?
— Нет. Просто иди работать, — цежу сквозь зубы, и Верховский меня поражает: действительно просто уходит, даже не обернувшись напоследок, пока я, как дурочка, изучаю его широченную спину.
И вроде бы радоваться надо, что послушал, но мня одолевает грусть. А еще тоска, потому что тело изголодалось по мужскому вниманию. И я буду полнейшей идиоткой, если начну отрицать, что Верховский как мужчина вполне себе привлекателен. И попал в число фаворитов после того, что вытворил в моем кабинете.
И в стиле настоящих женщин я прячусь от него до конца дня. Я почти не выхожу из кабинета, только за редким исключением. Не контактирую с отцом и коллегами. Все строго и быстро: покинула убежище, сделала дела, и бегом обратно. Ни одной секунды на промедление. И ни единой лишней мысли, потому что здесь для них не время и не место.
Даже в конце рабочего дня я спешу к главному входу, надеясь не встретиться с Верховским. Потому что почти все сотрудники пользуются запасным. Так и правда удобнее, да и с другой стороны здания парковка почти всегда пустая.
Уйти незамеченной не получается: у стойки стоит Женя, снова о чем-то воркует с Олесей. А меня накрывает приступом отвращения.
— Кристина Борисовна, подождите, пожалуйста, — останавливает меня Олеся, и мне приходится встать рядом с Верховским. Он все так же расслаблен, облокачивается на стойку и молча за мной наблюдает, не стесняясь демонстрировать похотливые желания. — В пятницу у Бориса Ивановича юбилей…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Знаю. Дальше что?
— Мы хотели заказать небольшой фуршет. Уточняю, будете ли вы на мероприятии?
Неужели проснулась экономность? Спрашивает, чтобы лишних порций не заказать? Похвально. Я даже вымучиваю из себя улыбку — в присутствии Верховского хочется только злобно скалиться.
— Буду, конечно. Но недолго. Это все?
— Да. О сумме, которую собираем на подарок, сообщу дополнительно.
— Лучше купите отцу подарок. Он точно обрадуется, — бросаю невежливо. — Всего доброго!
Сбежать подальше и больше не думать о Верховском, едва не испепелившем меня взглядом. Он не смотрит — клеймит, да так сильно и глубоко, что следы будет видно и после смерти. И, что самое ужасное, мне хочется продолжить.
Холодный декабрьский воздух не остужает, наоборот контрастирует с подскочившей температурой тела. Это мучительно. Зачем тело к бабнику тянется? От таких мужиков бежать нужно дальше, чем видишь, а не думать, как бы его от похода за новой юбкой удержать.
Сажусь за руль и обхватываю до скрипа. Почему Верховский вертит нами обеими? Мы ведь живые люди, так зачем? Со мной, очевидно, из чисто спортивного интереса: загнать кобылку поувесистее молоденькой фаворитки. А между делом можно утолять сексуальный голод с администратором. Она все равно будет молчать, потому что влюбилась по уши.
Завожу. Второй. Третий. Машина глохнет. Я повторяю попытку снова, и ничего. Эффект такой же, и он совершенно унизительный. Мало того, что я сбегала, поджав трусливо хвост, потому что Олеся смотрела так, будто порвет любого, кто осмелится занять очерченную ею территорию, в центре которой красуется Верзхвский.
— Выходи, подвезу, — хлопает Женя по крыше, оказываясь рядом в нужный момент. — Утром позвоню ребятам из сервиса, заберут и проверят. Давай вылезай, я мерзнуть не готов, — своим почти монологом сбивает меня с толку.
То есть, поцелуи и правда значили больше, чем ничего…
Глава 14
Злость накрывает так, что хочется крушить все на своем пути. Поэтому я и стучу по крыше, указываю Измайловой, что делать. После такого даже не обижусь, если она мне средний палец покажет и выйдет через пассажирскую дверь. Не знаю, почему меня так злит, что Крис дает мне от ворот поворот, но я внутренне бунтую, расплескивая везде свою злость. Даже Олесе у ресепшн пришлось отвечать односложно, когда та пристала с расспросами про Иваныча. Знаю, что именины скоро, я ему удочку в подарок уже купил. А тут еще какой-то корпоратив небольшой намечается.
И Кристина появляется очень невовремя, будто следит, чтобы в очередной раз фыркнуть и глаза закатить. А меня, как нарочно, в очередной раз на ней клинит. Только вот с Борисовной по привычной схеме «увидел — сказал пару слов — трахнул» не прокатит, да и не хочется как-то быстро лавочку сворачивать. Кристина привлекает совсем иначе: ее плавно узнавать тянет. Смаковать моменты, не спешить.
И я торможу себя. Жду, когда она выйдет, чтобы не доставать вниманием, потому что я не сдержусь и ляпну очередной подкат, а она и так на стрессе после поцелуев. Проходит пара минут, машина уже прогрелась и сигнализирует, что было бы неплохо усадить в салон свою задницу.
Выхожу, быстро попрощавшись с Олесей, но натыкаюсь взглядом на машину Кристины. Измайлова надеется заставить работать свое теплолюбивое чудо. А я с каждой ее попыткой завести мотор и уехать бешусь. Дал же время нам обоим, а теперь что? Бросать после того, как увидел, что у нее проблемы? Ага, как же. Иду к ней, давая установку смотреть и не трогать. И херни не нести.
Уже предвкушаю, как буду воевать с ней, но Измайлова меня поражает: молча выходит из машины и согласно кивает. Под капот даже не лезу — смысла нет, все равно не починю. Помогать буду по-другому. Не дожидаясь ее возмущений и «справлюсь сама», набираю знакомого товарища, который работает в сервисе. Сообщаю ему адрес и прошу завтра утром забрать машину со стоянки. Он обещает сделать все в лучшем виде, а я — хорошо его отблагодарить. Так что на выходные можно смело снимать баню.
