— Будем здоровы, — нейтрально произнесла Таня.
— За любовь, — поднял тост Олежка.
Олег слегка поморщился, и это не ускользнуло от внимания Вики.
— Олег Николаевич, Татьяна Викторовна, — произнесла она, — вы не сердитесь на меня... Возможно, я поступила бесцеремонно, приняв приглашение вашего сына, но мне предстоит трудное решение, и я хотела увидеться с вами...
Прямота Вики буквально сразила Олега. Ну, женщина! Сразу берет быка за рога!
— Что же это за решение? — как бы принимая вызов, прохладно поинтересовалась Таня.
— Ваш сын сделал мне предложение, — объяснила Вика, — а я замужем...
— Мне кажется, между вами все происходит не в той последовательности, в которой должно бы, — вмешался Олег. — Сначала вы должны были принять решение относительно своего брака, потом развестись, а потом уже думать о другом браке...
Вика едва сдерживала свое раздражение. Она всегда говорила Алику, что жаждет понимания, но ей хотелось, чтобы люди понимали ее так, как она сама себя понимает, а не как-то иначе.
— Дайте человеку поесть, — с грубоватой настойчивостью сказал Олежка.
Но Вика продолжала:
— А мне кажется, никто не может навязывать другому свое мнение, как ему поступать в том или ином случае...
— Мы просто хотим быть откровенными, — сказала Таня. — Впрочем, как и вы, Вика...
— То есть вы осуждаете меня?
— Вам надо бы разобраться сначала с собой, — не сдержалась Таня. — И только на это направить всю свою прямоту.
— Мою прямоту! — как бы обрадовавшись ее словам, подхватила Вика. — А вы хотели бы, чтоб я ходила вокруг да около, вела с вами светскую беседу, а потом все деликатно разошлись бы по отдельным комнатам, хотя мы с Аликом уже спим вместе! Зачем вам нужно, чтобы я изображала перед вами святую невинность?!
— Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец, — произнесла Таня, действительно с хрустом надкусив огурец. — И где же вы, извините, встречаетесь?
— Это наше дело, — подал голос Олежка.
Таня покачала головой. Олег отвернулся.
— Да, наш разговор пошел по замкнутому кругу, — признала наконец Таня после долгой паузы. — Может, и впрямь имеет смысл обсудить что-нибудь... светское?
— О, не стану принуждать вас к этому, — ответила Вика, подымаясь из-за стола. — Поехали, Алик...
— Олежка, проводи даму и возвращайся, — вслед сыну сказала Таня.
Когда парочка уехала, Олег предложил:
— Может, все-таки пообедаем?
— Эта девушка отбила у меня аппетит. Круто она взялась за нашего сыночка.
— Чем круче, тем лучше, — заметил Олег. — Долго Олежка ее не выдержит.
— А что, если мы только подлили масла в огонь? Теперь нашему сыну захочется изображать из себя защитника бедной жертвы...
— Вика не похожа на жертву, — возразил Олег. — Я поговорю с Олежкой, — пообещал он, хотя в глубине души не был уверен в том, что сумеет как следует поговорить с сыном. Вика ему не понравилась, но еще больше не нравилось Олегу то, что творилось в его собственной душе...
Олег гнал машину по направлению к Москве со странным чувством — как будто с каждым километром он уходит от опасности, и, когда он въехал в Подольск, откуда до дому было рукой подать, ему показалось, что он влетел в зону тревожной, звонкой юности с ее счастливым ознобом и предощущением невероятных великих событий.
Между тем все его молодые дни, как дожди, давно выпали из распластанных над землей облаков, давно и бесполезно, как казалось ему теперь, выпали, пройдя мимо сердца, когда-то жаждавшего бурь и потрясений, чтобы расцвести. Он и сам не заметил, как прожил жизнь, словно за оградой цветущего сада, который грезился в юности. Прожил как все, хотя с самого детства и не мыслил, что ему предстоит смешаться с толпой людей, выше всего ставящих покой и благополучие, с толпой, всегда идущей мимо сада, — в дома, в патентованный уют семьи.
Основными вехами его жизни стали женитьба, рождение сына, работа, — дальше они замелькали перед глазами как верстовые столбы: въезд в долгожданную новую квартиру, приобретение обстановки, холодильника, телевизора, книг, устройство сына в спецшколу, покупка участка, строительство дачи... Все это обычно люди делают как бы во имя своих детей... Но оказалось, его сын желает совсем другого, он как будто надеется восполнить пробел в жизни отца; тоже когда-то мечтавшего о немыслимой любви...
Но ведь любовь рано или поздно уведет его с веселых, петляющих в буйной траве тропинок, вытащит на ту же общую дорогу, по которой шаркает толпа, с теми же верстовыми столбами и указателями. Олежке тоже предстояло рано или поздно пристроиться к унылой очереди за покоем и благополучием, всегда идущей мимо сада...
Таня отправила мужа в Москву, с тем чтобы он по-мужски поговорил с сыном.
Не надо давить на него, предупреждала она, ни в коем случае не надо унижать его, а просто, осторожно выбирая слова, поговорить... Она боялась, как бы Олежка не натворил глупостей: не бросил институт и не развел бы в аварийном порядке Вику с мужем. Кто угодно, твердила Таня в страхе, только не эта девица! Олегу Вика также резко не понравилась, но он думал: а что, если б на ее месте оказалась Галя Тихомирова?.. Что бы тогда сказала Таня? Галя с ее горящим взглядом, острым умом, такая же любительница мистификаций, — достаточно вспомнить, как она сказала ему при знакомстве, что учится в театральном училище... Может, пресловутая слепота влюбленных — не пустая фраза? Может, он, Олег, тоже ослеп? Может, слепы они с Таней и видят Вику коварной, эксцентричной, а Олежка зрит ее сердцем, и в этом фокусе она совсем иная — беззащитная, ребячливая, добрая... Сын видит ее так же, как Олег постоянно видит перед собой Галю — внутренним зрением. Он помнит, как раздувало в машине ветром ее переливающиеся на солнце волосы, как она нетерпеливым движением отбрасывала их за спину и, выгнувшись на сиденье, пыталась заплести в косу... Помнит, какими сердитыми глазами она взглянула на него в магазине, когда он вытащил свои деньги, чтобы помочь ей расплатиться... А потом сама догнала, его на улице... Да, Москва большая, в ней множество дорог, но им не дано разойтись, потому что с того момента, как они второй раз столкнулись в магазине, он почувствовал, как между ними протянулась волшебная нить — куда она, туда и он стремится всем сердцем, чем дальше она от него, тем больше натягивается эта нить, но если ее оборвать... Об этом Олег старался не думать. И вообще он ни о чем не мог думать, даже о предстоящем разговоре с Олежкой, от которого, как надеялась Таня, многое зависит...
— Так и знал, — сварливо произнес Олежка, открыв отцу дверь, — так и знал, что кто-то из вас приедет промывать мне мозги. Ты или мама.
