«Что я должна сделать? – в смятении подумала она. – Книксен? Здесь, в саду? Я уже и так его рассмешила. Странно, что он меня еще не прогнал!»
– Что же вы молчите, Александра Васильевна?
– Я испугалась, – честно ответила она.
– Чего?
– Вас. О вас такое говорят!
– Что именно? – с интересом спросил он.
– Говорят, что вы человек важный. Занимаетесь государственными делами. Живете то в столице, а то и за границей, в Париже…
– У меня там большой дом.
– О, какой вы счастливый! – с восторгом сказала она.
– Счастливый? – удивился он. – Оттого, что у меня дом в Париже? Поверьте, есть вещи, которые отравляют мое существование не только в России, но и во Франции.
– Но вы же так богаты!
– Деньги дают относительную свободу и покой, но никак не счастье. Хотя некоторые видят счастье именно в этом: в свободе и покое.
– А почему вы не видите?
– Я непременно должен ответить? Это длинная история, Александра Васильевна, она вас утомит. По молодости лет мы совершаем ошибки, не думая о последствиях. Вот вы, например… – Шурочка смутилась под его пристальным взглядом. – Могу поклясться, что вы влюблены.
– Да с чего вы это взяли? – залилась она краской.
– Все юные незамужние девицы влюблены. А вы одна, на лодке переплываете на другой берег озера, пусть и небольшого, гуляете в парке, в чужой усадьбе…
– Я еще и на лошади скачу по степи одна! – с вызовом сказала она.
– И уж, конечно, не считаете это ошибкой? – улыбнулся граф.
– Я могу постоять за себя!
– Хотите стать к барьеру? – Его серые глаза теперь смеялись, возле них собрались морщинки, отчего взгляд потеплел и подобрел. – А не тяжел ли дуэльный пистолет для нежной женской ручки?
Он вдруг взял ее руку и поднес к своим губам. Она покраснела еще больше.
– Итак, вы влюблены, – сказал граф, тотчас отпустив ее руку. – И хотите быть там, где находится предмет вашей страсти… Вы позволите мне нанести вам ответный визит и представиться вашему батюшке? Нельзя пренебрегать соседями, Александра Васильевна.
– Что вы, граф! Вы напугаете моего отца до смерти!
– Я постараюсь быть незаметным, – усмехнулся он. – Вы, должно быть, ожидаете сегодня гостей?
– Да, соседей. Маменька хотела играть в карты… Господи, что я такое говорю?!! – Она схватилась ладонями за пылающие щеки.
– Вам надо домой. А книгу я возьму себе. Пусть это будет вашим подарком. Поверьте, я не люблю оставаться в долгу… – сказал он со значением. – Значит, вы читаете не только сказки, Александра Васильевна? Должно быть, иностранные романы? Все о той же любви?
– Вы давно не были в провинции, граф. – Шурочка рассердилась, и голос ее окреп. – Не надо думать, что провинциальные барышни живут в прошлом веке. С тех пор как в России появились Карамзин, Пушкин и Лермонтов, «Страдания юного Вертера» даже у нас в провинции отошли на второй план. Я забыла еще про господина Грибоедова.
– Вы читали «Горе от ума»? – с интересом спросил граф.
– И многое другое. Я и в самом деле люблю романы, но «Евгения Онегина» предпочитаю сочинениям Жорж Санд. Жизнь и страдания Татьяны Лариной мне ближе и понятнее, чем приключения Корины и Консуэло. И Карамзина я тоже читала, «Историю государства Российского», – гордо добавила Шурочка. – Мне нет нужды читать переводные романы, ведь они не о той жизни, которая за моим окном. Я люблю жить настоящим. Если хотите знать, я читаю и журналы. Публицистика мне тоже интересна.
– Довольно смело для влюбленной барышни, – усмехнулся граф. – Вот уж не думал, что хорошенькую головку могут занимать умные мысли.
Она поднялась со словами:
– Если я и люблю, то это касается только меня. Это мои переживания, и только мои. Они вовсе не от того, что я начиталась любовных романов и мне больше нечем себя занять. Я вовсе не собираюсь лить слезы и умирать от любовной тоски, а если моя любовь будет несчастной, я брошу это, полюблю снова и все равно своего добьюсь! Я буду счастливой! Даже без дома в Париже! И без этого парка, который прекрасен! Да, он прекрасен! И дом тоже! Но я не буду плакать из-за того, что у меня этого нет! Даже если вы запретите мне сюда приходить! Не буду!
Он улыбался. Теперь Шурочка удивилась: почему же его называют «старым графом»? От улыбки лицо его удивительно помолодело, и она подумала, что граф, должно быть, даже моложе ее папеньки. Ему лет сорок, сорок пять. Хотя, говорят, у него взрослая дочь, которая давно уже замужем. Ах, все равно! Даже сорок – это так много!
– Хотел бы я в петербургских салонах встретить таких же темпераментных женщин и такую же горячность в речах, – сказал граф, тоже поднимаясь. – И такую же любовь к Отечеству взамен показного патриотизма. Одни только речи, – поморщился он. – А дела нет. От скуки стреляются, спускают состояние в карты. Лишь потому, что больше нечем заняться и некуда применить свои силы. А я еще не верил слухам об оригинальности уездных барышень. Вы меня приятно удивили, Александра Васильевна. Позвольте, я провожу вас до калитки.
Он предложил руку, о которую она могла бы опереться. Шурочка вконец разволновалась. Залезла в чужой сад, наговорила глупостей государственному человеку, такому богатому и знатному… Но любезность его приняла. Ведь он был здесь полновластным хозяином. Они шли по дорожке, которая спускалась вниз, к калитке. Потом за разговором прошли дальше по тропинке к самому озерцу.
– Не хотите ли, чтобы я сопроводил вас на тот берег? – любезно предложил граф.
Шурочка представила, как его сиятельство садится в старую лодку и берет в руки весла, и поспешно сказала:
– Нет, что вы! Я и сама справлюсь!
– Ах, я совсем забыл! У вас в лодке припрятан пистолет! Проверьте, на месте ли он? А вдруг его украли?
Она поспешно выдернула свою руку. Да его сиятельство над ней смеется!
– Вы можете приходить сюда в любое время и через ворота, – сказал на прощание граф. – Я отдам соответствующие распоряжения. И библиотека, весьма достойная внимания, к вашим услугам. Я разделяю вашу любовь к русской литературе, но хочу вас переубедить в том, что все переводные романы так уж плохи. Гете написал не только «Страдания юного Вертера». В его поэтических сочинениях можно прочесть и совсем иное. К тому же есть Вольтер, Дидро, Руссо, Вальтер Скотт. А древнегреческих философов вы читать не пробовали?
– Только отечественных, из тех, что никак не определятся, что для России лучше: западничество или славянофильство.
Он рассмеялся:
– Я рад, что судьба привела вас в этот парк, в то время как там оказался я. Русские женщины – это что-то необыкновенное. Что-то особенное. Таких нигде больше в мире нет. Вы, конечно, все знаете про то, что для России благо?
– Да, – уверенно заявила она.
– Замечательно! Я рад буду увидеть вас вновь и с удовольствием послушаю. Быть может, в проекте реформ, который я готовлю, не хватает именно ваших мыслей?
Конечно же он откровенно над ней смеется! Они теперь стояли на берегу небольшого озера, у самой воды. Шурочка все не решалась при нем залезть в лодку. Ей ведь придется взяться за весла. Рукой, которую он недавно поцеловал. Неужели он не видит, что смущает ее?
– Говорят, у вас есть дочь? – спросила она.
– Да, и она старше вас. Сколько вам лет, Александра Васильевна? Шестнадцать?
– Семнадцать, – гордо ответила она. – Уже семнадцать!
– Да, это много, – улыбнулся граф Ланин, верно поняв ее тон. – Элен двадцать два, она пятый год замужем, замечательно красива, и вследствие этого я нахожу в ней лишь заботу о собственных туалетах, но никак не любовь к русской литературе. Она ведет светскую жизнь, принимает в своем салоне модных людей и тайком зевает от скуки, когда они говорят о политике… А потом также от скуки… – Он вдруг нахмурился. – Впрочем, не надо об этом. Не говорите отцу, что я собираюсь нанести вам визит. Пусть это будет сюрпризом.
Еще бы она сказала родителям, что была в соседней усадьбе, куда прокралась тайком! Махнув рукой на приличия, она полезла в лодку. Граф стоял на берегу и ждал, пока она доберется до противоположного берега. Сказка о драгоценном камне осталась лежать на мраморной скамье.
Маменька встретила ее гневными словами:
– Где ты была? Отвечай!
– В беседке.
– Это ложь! Тебя искали по всему саду! Как ты выбралась из своей комнаты? Через окно? Какой позор! Ты предоставлена сама себе и пользуешься этим! Сегодня вечером, когда приедут гости, будешь сидеть в своей комнате! Взаперти!
– Тогда ваши гости уж точно разбегутся.
– Да как ты смеешь!
– Смею!
– Я запру тебя в чулане, – зашипела Евдокия Павловна. – На хлебе и воде. Или нет: я уморю тебя голодом. Сотру с лица земли. Я…
– Барыня, гости!
В это время на тропинке, идущей от ворот, показалась запыхавшаяся Варька со словами:
– Барыня, гости приехали!
– Что, какие гости? Уже?
– Федосья Ивановна приехала!
