– Живут же люди, – пробормотал Андрей себе под нос, потому что средств связи в скафандре он не обнаружил и общаться с Сильвией и сопровождавшей их Дайяной ему приходилось жестами.
Аггрианская матрона, кстати, несмотря на вполне человеческую внешность, не испытывала нужды в средствах индивидуальной защиты. Это Новикова уже не удивило, разве что укрепило в мысли, что он имеет дело с более-менее материальным фантомом.
А вот попавшиеся на пути несколько природных аггров выглядели удручающе. Что там пресловутые Гуинплен с Квазимодо! Сохраняя общую схему двуногих прямоходящих, гуманоидами они могли называться с большой натяжкой. Все они были какие-то безжалостно деформированные, перекрученные, как пробившиеся через асфальт грибы. Однако комплексов по этому поводу не испытывали, передвигались удивительно ловко и, может быть, даже сообразно своей конструкции грациозно.
Жадно разглядывая и запоминая все, что можно, Новиков пытался одновременно сообразить, какие манипуляции следовало бы произвести над аборигенами станции, чтобы привести их к привычному облику. Если бы это были пластилиновые фигурки, по каким осям их можно развернуть, укоротить или удлинить?
Ничего не получалось. Единых осей симметрии у них не просматривалось.
И тогда ему в голову пришло довольно простое решение. Здесь нарушены лишь оптические свойства пространства, а в остальном все нормально. Подобрать подходящие очки, и все станет на свои места. Иначе бы скафандры на них вообще не налезли, а они худо-бедно, но сидят.
Выйдя наконец наружу, Новиков увидел станцию во всей ее красе. Правда, для этого пришлось отойти на порядочное расстояние, потому что размерами она была сравнима со стадионом не из самых маленьких. А формой и цветом напоминала гигантскую бронзовую шестеренку, с маху брошенную на мягкую почву и косо застывшую под острым углом к горизонту.
Вот по этим, значит, наклонным стенам, словно выложенным из рустованного гранита, карабкался Сашка без страховки, чтобы выручить из плена его с Берестиным тела, пока сами они в виде нематериальных психоматриц геройствовали в далеком сорок первом году.
Экипаж для Андрея и Сильвии был уже подан. Плоский и длинный, как армейский транспортер «МТЛБ» без гусениц, выкрашенный, как и скафандры, в снежно-белый цвет.
– Покатаемся, значит, – снова сказал сам себе Новиков и сделал Сильвии приглашающий жест, хотя никаких дверей или люков в сплошном корпусе не наблюдалось. Но расчет его был верен. Стоило аггрианке сделать шаг к машине, как на ближайшем к ним борту откинулась вверх прямоугольная дверка. За ней виднелся довольно просторный отсек с необыкновенно большими, как бы на бегемотов рассчитанными креслами, чашеобразными, будто в земных истребителях.
«Чтобы можно было в скафандрах садиться», – сообразил Андрей. Сильвия неуклюже полезла внутрь. Новиков с полупоклоном предложил садиться Дайяне. Та отрицательно покачала головой. По движению ее губ Андрей понял, что она сказала:
– Позже…
– Ну, хозяин – барин!
Через полчаса плавного и бесшумного полета со скоростью километров двести – двести пятьдесят в час впереди возникла радужно, вроде мыльного пузыря, переливающаяся стена, уходящая в зенит.
«Межвременной барьер, – догадался Новиков. – Однако они сильно продвинули границу. Когда мы здесь воевали, от нее до базы ребята пешком часов за шесть добежали…»
Никаких эффектов при переходе в нормальное время он не отметил. Просто пейзаж внизу мгновенно стал привычным и словно даже знакомым. Холмистая лесостепь, по мере продвижения к северу сменяющаяся подобием зауральской тайги. Положенных цветов трава, ручейки и озера, ярко-синее, какое на Земле бывает в преддверии осени, небо. Андрей торопливо отстегнул не то магнитные, не то гравитационные замки шлема. Местного воздуха он до посадки глотнуть не рассчитывал, кабина наверняка герметичная, а вот поговорить с Сильвией хотелось, не откладывая.
– Слушай, а чего начальница твоя с нами не полетела?
– Она мне не начальница, – сразу ощетинилась Сильвия.
– То-то ты в ее присутствии только что руки по швам не держала…
Сильвия едва заметно дернула щекой, но промолчала.
– Да и бог с ней, хотя типаж колоритный. Она так и в натуре выглядит или обман зрения? Остальные твои землячки куда как противнее… – После пережитого напряжения Новикову хотелось веселиться, а что может быть приятнее остроумной пикировки?
– А откуда ты знаешь, что на базе весь персонал состоит из женщин? – неожиданно спросила Сильвия.
Он совершенно не знал этого и удивился вопросу. Однако по превратившейся в инстинкт привычке своего недоумения не показал. Предпочел ответить на второй смысл вопроса, игнорируя первый:
– Это имеет для тебя особое значение – знаю я или нет и откуда?
А тем временем он догадался и об остальном. Не слишком твердо зная русский, Сильвия просто перепутала ударения: «землячки» и «землячки». Следовательно, имеет место факт, что у них практически однополое общество. Почему так – подумаем позже. Но деталь многозначительная, подтверждающая искусственность их цивилизации, по этому признаку сравнимой с ульем или муравейником.
– Наверное, это важнее для тебя, – пожав плечами, ответила Сильвия.
Летающий «бронеход», который после пересечения «барьера» увеличил скорость до почти звуковой, приближался к району расположения их знаменитого Форта.
Мачтовый сосновый лес, который так любил изображать на своих картинах Шишкин, все гуще заполнял холмистую, пересеченную множеством нешироких медленных речек местность за бортом их аппарата. Все чаще начали угадываться внизу ориентиры, нанесенные на самодельные карты во время первых исследовательских походов по планете, когда они простодушно считали, что здесь им придется провести остаток жизни.
Романтически-сентиментальное чувство встречи с невозвратно ушедшей молодостью охватило Новикова.
Бывают же в жизни человека места, связанные с моментами абсолютного, не омраченного посторонними обстоятельствами счастья. Таким местом для него была Валгалла и Форт в те короткие по обычным человеческим меркам семь локальных месяцев.
– Действительно, красиво у вас тут, – сказала, глядя через широкое лобовое окно, Сильвия. – На нашей половине куда скучнее, если человеческими глазами смотреть…
– А нечеловеческими ты еще умеешь, не разучилась? Да и умела ли когда?
Вопрос был провокационный, но Сильвия ответила на него вроде бы честно:
– Не знаю, умела ли вообще когда-нибудь. Я ведь своей тамошней жизни совсем не помню. Есть какие-то обрывки, относящиеся скорее уже ко времени специальной подготовки. А чтобы детство помнить, родителей там, друзей… этого нет. Нам, будущим землянам, специально память корректировали, чтобы от легенды не отвлекаться. Да и в своем теперешнем образе я, сам знаешь, сколько лет прожила, а в исходном… Не представляю даже. – Голос ее звучал ровно, но что-то вроде затаенной печали Новиков уловил.
– Не пробовала как-нибудь выяснить? Неужели же никаких способов нет? В приватных беседах со своими или еще как…
– Плохо ты себе наши реалии представляешь. С кем я могла об этом говорить? А если бы даже мне такая блажь в голову пришла, думаешь, другие больше меня знают? Ты свою Ирину о ее прошлом спрашивал? – Она сделала короткую паузу и подытожила разговор: – Вот то-то же…
Летательный аппарат полого развернулся над излучиной широкой, как Нева перед стрелкой Васильевского острова, реки. И у Новикова вдруг защемило сердце. Он сам не ждал от себя такой реакции.
На вершине гигантского треугольного утеса, отвесными гранитными стенами врезающегося в серо-голубые воды Большой реки и ее левого притока, посередине окруженной вековыми меднокорыми соснами площадки Андрей увидел остатки того, что когда-то было первым и, оказалось, увы, единственным форпостом Земли в немыслимом количестве светолет от метрополии. А ведь как это поначалу казалось здорово – почти сразу после высадки американцев на Луну, не дожидаясь покорения Марса и Венеры, шагнуть прямо из московской квартиры на покрытую густой зеленой травой почву бесконечно далекой планеты. Показалось тогда в приступе романтической эйфории, что пройдет не слишком много времени, ситуация нормализуется, и они преподнесут в подарок человечеству не только Валгаллу, а и десятки других миров… Хотя и были кое-какие сомнения, но представлялись они в принципе разрешимыми, в соответствии с высокими гуманистическими принципами…
Аппарат бесшумно и плавно опустился на грунт совсем рядом с массивными воротами, сейчас распахнутыми настежь.
При близком рассмотрении разрушения оказались не столь значительными, как Новиков представлял по рассказу Шульгина, последним покинувшего их базу. Драматизм отчаянного арьергардного сражения у стен Форта сильно повлиял на Сашкино восприятие действительности.
