Леонора выглядела задумчиво, прощаясь с гостем час спустя. Она долго смотрела на Арианну, и, наконец, сказала:
— Так подмастерье синьора Родольфо не беллецианец, и, тем не менее, он оказался в Школе на следующий день после Венчания с Морем? Значит, уже двое вас находи лось в городе в Запретный день. Может, объяснишь мне, как вы с ним встретились?
* * *
Люсьен проснулся и обнаружил рядом с собой маму, пристально смотревшую на его лицо. Он слегка испугался и не сразу понял, что уже не в Беллеции.
— Ох, Люсьен, — сказала она, кусая губы, — ты так меня напугал. Я не могла тебя разбудить. Как ты себя чувствуешь?
Это был вопрос, на который он не мог ответить. С одной стороны, он чувствовал себя так же плохо, как и все последнее время в реальной жизни. Но он был в отличном настроении, и адреналин придал ему силы. Он практиковался в «стравагации», как называл это Родольфо, и все оказалось удивительно легко. Он улыбнулся матери:
— Отлично, просто отлично. Я прекрасно выспался. Я уснул очень крепко, вот, наверное, потому и не слышал тебя. — Он потянулся и притворно зевнул, следя за тем, как с ее лица сходит испуганное выражение. Она улыбнулась в ответ.
— Хочешь позавтракать?
— Да, с удовольствием. Можно мне сандвич с беконом?
Она радостно вышла. Он не просил ничего такого уже давно, и ей приятно было приготовить это.
Люсьен откинулся на подушки, у него кружилась голова. Оказавшись наедине с Герцогиней, он думал, что его часы сочтены, но, к счастью, появился Родольфо и все ей объяснил. Удивительно, как она менялась в него присутствии. Было абсолютно очевидно, что они знали друг друга очень давно, и столь же очевидно, что Родольфо нисколько не боялся ее.
Втроем они придумали прикрытие для Люсьена. Он стал Лючиано, юным кузеном Родольфо, прибывшим из Падавии, чтобы стать его учеником. Ему дадут беллецианскую одежду, соответствующую его положению, и комнату в резиденции Родольфо. Но чтобы суметь защитить себя, он должен прилежно учиться. Кроме того, он не должен был исчезать внезапно, отправляясь в свой мир, и постигать науку стравагации.
Оставалось еще столько всего, чего Люсьен не мог понять. Он сам догадался, как ему попасть из реального мира в Беллецию — нужно было просто заснуть с тетрадью в руке, думая о городе на воде. Первый раз он вернулся домой случайно, но, судя по всему, если он терял сознание в Беллеции, он возвращался в свой мир, однако только в том случае, если у него в руке была тетрадь.
— Это значит, что я не могу спать в Беллеции? — спросил он, вернувшись в лабораторию Родольфо.
— Нет, пока ты касаешься тетради, — ответил Родольфо, уже целый час, выспрашивавший все о деталях его предыдущих путешествий.
— И я могу попасть сюда, только когда сплю в своем мире? — настаивал Люсьен. — Я заметил, что здесь всегда день, когда там ночь.
— Скорее всего, это так, — согласился Родольфо. — То же самое было и у доктора Детриджа, хотя он так и не смог понять почему. Все, что мы знаем, так это то, что страваганти из вашего мира проникают сюда и возвращаются с гораздо большей легкостью, чем мы. Наверное, это из-за того, что первый из нас, доктор Детридж, открывший путь, был из твоего мира. И до сих пор мы очень мало знаем про разницу в течении времени в наших мирах.
По какой-то причине Люсьен мог вернуться домой, просто взяв в руки тетрадь и сконцентрировавшись на мыслях и доме. Он даже ненадолго вернулся в Беллецию той же ночью, чтобы рассказать своему новому учителю, как прошло путешествие. Похоже, он всегда возвращался в то же место всего лишь несколько мгновений спустя, независимо от того, сколько времени он провел в своем мире — в тот раз он промучился несколько часов, прежде чем смог заснуть. Наверное, именно из-за всего этого Люсьен и чувствовал себя таким утомленным.
Но, все равно, когда принесли сандвич, он, к великому удовольствию матери, съел его почти полностью. У Люсьена была надежда, что его ночная активность в Беллеции: прогулки, еда, нормальное общение — поможет ему набраться сил и в этой жизни. И сейчас все, о чем он думал каждую ночь, это о возвращении в Беллецию.
— Ты должен узнать все о Беллеции, — напутствовал его Родольфо перед очередным возвращением домой, на закате, когда в доме зажгли вечерние свечи. — Я найду кого-нибудь, кто покажет тебе здесь все и расскажет о том, что необходимо знать.
Как же ему занять себя в его мире на целый день?
* * *
Арианна растерялась. Она рассказала тете обо всем, что произошло с ними. «И когда я увидела, что Герцогиня выбрала его, я убежала и отправилась домой», — закончила она. Леонора ходила взад-вперед по маленькому дворику.
— Это мне не нравится, — сказала она. — Какая-то бессмыслица. И я боюсь, что ты ввяжешься в эти дела. Политика всегда означала неприятности здесь, в Лагуне, да и вообще в Талии. А если это касается Герцогини, то просто не может обойтись без политики. Тем не менее, сенатор Родольфо — уважаемый человек, и, если он принял этого странного мальчика под свою опеку, я не вижу ничего страшного в том, что ты будешь проводить с ним время.
* * *
В кофейне на севере города человек в синем плаще сидел за столиком и осушал один стакан стрела за другим. Он считал, что заслужил это, учитывая, что ему пришлось недавно пережить.
Минуту назад он шпионил за домом синьора Родольфо и вдруг оказался в Падавии. У него ушло несколько дней, чтобы дойти пешком до Беллеции, и он был в ужасном настроении.
В будущем он собирался потребовать со своих хозяев значительно большей оплаты, если придется следить за таким могущественным ученым, как Родольфо — хотя бы для того, чтобы нанять коляску для возвращения, если с ним снова произойдет подобное.
— Еще! — велел он хозяину. Он собирался напиться и потом отправиться к своей невесте Джулиане.
Глава 5
ГОРОД В ЛАГУНЕ
— Ты! — воскликнул Люсьен, когда слуга Родольфо впустил Арианну в лабораторию. Она засмеялась, видя его замешательство.
— Кажется, ты уже освоился в Беллеции, лысый, — язвительно заметила она. — А знаешь ли ты, сколько местных жителей готовы отдать свои глаза ради того, чтобы оказаться на твоем месте?
Синьор Родольфо очень важный человек, к твоему сведению.
— Спасибо, — отозвался сенатор, выходя из тени. — Я рад, что ты подтвердила это.
Арианна присела в нескладном реверансе, одновременно осеняя себя знаком «руки фортуны».
— Это совершенно лишнее, — неодобрительно сказал он, — Здесь, в обители науки, нет места суевериям.
