В холле он увидел Бесс, которая рыдала, уткнувшись в плечо его матери.
В глазах Элайз, когда она бросила взгляд на сына, Кэд прочел участие и сострадание и в то же время укор, который видел только что в глазах Бесс. Он посмотрел на мать, потом на плачущую Бесс, вернулся в кабинет и тихо притворил за собой дверь. Никогда, пожалуй, он еще не совершал в жизни таких ужасных и, как ему казалось, непоправимых ошибок.
— Ну же, ну, — тихо приговаривала в это время Элайз, гладя выбившиеся из пучка и рассыпавшиеся по спине мягкие волосы Бесс. — Все образуется, дорогая.
— Я ненавижу его, — всхлипывая, твердила Бесс, совсем как ребенок, не отпуская Элайз, хотя шла в дом Кэда с твердой решимостью вести себя гордо и не вызывать сострадания. Ей и в голову не приходило, как отчаянно нуждалась она в любви и сочувствии. Гэсси, в силу своего эгоизма, жалела только себя, до Бесс ей и дела не было. И Бесс чувствовала себя безгранично одинокой.
— Я знаю, что вы его ненавидите, — со вздохом произнесла Элайз, еще крепче прижав к себе Бесс. Бедная девочка, никого в целом свете у нее не осталось, кроме этой Гэсси. Когда-то Элайз и Гэсси были подругами, но Кэд положил конец этой дружбе, разоблачив Гэсси, выдвинув против нее серьезное обвинение. Однако Элайз не питала к ней неприязни, зато Гэсси возненавидела Кэда за то, что он вывел ее на чистую воду. Бесс ничего об этом не знала, и Элайз полагала, что так лучше. Что было, то прошло, и незачем рассказывать об этом Бесс. Что до Кэда и Гэсси, то они по-прежнему оставались врагами, и Элайз лишь оставалось надеяться, что когда-нибудь они зароют топор войны в землю.
В настоящее время Элайз беспокоилась о Бесс. Ей следовало бы хорошенько встряхнуть Гэсси. Неужели эта женщина настолько бездушна, что не видит, каким ударом явилась для дочери смерть отца? А тут еще Кэд ранил сердце девушки. Всю жизнь напрасно мечтавшая о дочери, Элайз тешила себя надеждой, что когда-нибудь у нее появится невестка, хотя и не была в этом уверена.
Бесс тихо плакала, и слезы приносили облегчение. Сегодня она убедилась в том, что ничего, кроме презрения, Кэд не питает к ней. Что же, чего бы это ей ни стоило, даже жизни, она забудет его. И во что бы то ни стало вернет ему деньги. Она должна отомстить ему. И месть ее будет страшной. Но, как всегда, все ее клятвы и обещания избавиться от Кэда кончились мечтами о его ласках и поцелуях.
Глава 5
К тому времени, как Бесс поднялась наверх пожелать Гэсси спокойной ночи, она уже полностью владела собой. Вытерла слезы и даже заставила себя улыбнуться, подавая матери чашку травяного чая и сыр.
— Вам немного лучше? — спросила девушка.
Гэсси лениво потянулась.
— Пожалуй, да. Мне так одиноко без твоего отца, Бесс…
— Понимаю, — ласково проговорила дочь.
— Сквозь дремоту я, кажется, слышала шум мотора, — заметила Гэсси, взглянув на дочь. — Ты куда-то ездила?
— Ненадолго, в магазин, за чаем, — уклончиво ответила Бесс.
— Ах вот оно что… Послушай, непременно предупреждай меня, когда уходишь. Ведь мне может что-нибудь понадобиться.
Бесс рассвирепела. Это становилось невыносимым. После смерти отца Гэсси не думала ни о чем, кроме собственных удобств. Кэд прав. Если не одернуть мать, Гэсси повиснет на дочери и не даст ей спокойно дышать.
— Но послушайте, мама… — начала было Бесс.
— Я так устала, дорогая, сейчас усну, мне нужно отдохнуть. — Она устало улыбнулась. — Да и тебе не мешает выспаться, девочка.
Бесс хотела настоять на том, чтобы мать ее выслушала, но ее усталая улыбка лишила девушку решимости, и она поднялась.
— Вам тоже надо выспаться, мама.
— Не забудь запереть двери.
— Не забуду.
— Ты такая славная девочка, Бесс… — Гэсси откинулась на подушки и стала потягивать свой чай.
Славная, подумала Бесс, возвращаясь в свою комнату. Славная, но глупая, как бревно. Надо как-то вывести Гэсси из ее слезливой прилипчивости. Но возможно, со временем мать изменится. Только на это Бесс и оставалось надеяться.
Бесс не стала рассказывать матери, что предлагала Кэду в счет долга жемчуг двоюродной бабушки Дори. Это вызвало бы у Гэсси бурю негодования.
Она правильно сделала, что утаила это от матери, думала Бесс, убирая жемчуг в ящик. Гэсси никак не могла выработать в себе материнские чувства. Бесс осторожно гладила сияющие на черном бархате шкатулки жемчужины. Кэд сказал, что это наследство ее будущих детей. Взгляд Бесс смягчился при мысли о детях. О ребенке Кэда, темноглазом и темноволосом, которого она держит на руках. Это был сон наяву. Прекрасный сон. Возможно, когда-нибудь он и сбудется. Все знали, как мечтает Кэд о наследнике, он не делал из этого секрета. Однако с женитьбой не торопился, особенно теперь, когда потерял все деньги. Как минимум несколько месяцев ему придется потратить на сохранение своего имущества, и вряд ли она дождется от него предложения руки и сердца.
Оскорбленная до глубины души, Бесс тем не менее не могла не понимать, как сильно расстроен Кэд своим нынешним финансовым положением, в которое попал из-за семьи Сэмсонов. А тут еще Бесс вступилась за мать, на которую он нападал. Но хуже всего было то, что он отверг ее как женщину, не хотел ее. Слава Богу, что они с матерью собираются покинуть город. Жить в непосредственной близости от Кэда, узнавшего о ее чувствах, было бы для Бесс сущим адом.
В какой-то миг он хотел ее так же безумно, как и она его, если, конечно, ей это не показалось. Он едва сдерживал охвативший его гнев, а потом вышел следом за ней. Полночи Бесс ломала голову, пытаясь понять, зачем ему это понадобилось.
Та ночь показалась ей самой длинной за всю ее жизнь. Сон бежал от нее. Стоило Бесс закрыть глаза, как перед ней возникал образ отца. Веселый, всегда улыбающийся, он был прекрасным отцом и мужем, беспрекословно выполнявшим все капризы жены. Он обожал Гэсси. Но любовь к ней толкнула его на эту позорную авантюру. Сам того не желая, он подвел друзей, считая затеянное им дело солидным и вполне надежным. Но отца обманули. И он покончил с собой.
Бесс плакала. У нее никогда больше не будет отца. Мать — слабая, недалекая и деспотичная женщина. Кэд может потерять все, что ему дорого. А сама она несчастна, потому что не может завоевать любовь Кэда.
Бесс поднялась на рассвете, измученная и невыспавшаяся, натянула старые джинсы и розовую рубашку с длинными рукавами, надела сапоги для верховой езды и жакет. Было холодно. Гэсси проснется не раньше одиннадцати, значит, все утро принадлежит Бесс. Она вдруг почувствовала себя свободной и испытала облегчение. Наконец-то после нескольких тяжелых дней она предоставлена самой себе.
