Глава седьмая
I
После завтрака Эмили Брент предложила Вере Клэйторн вновь прогуляться на вершину и посмотреть, нет ли лодки. Вера согласилась.
Ветер посвежел. На море появились маленькие белые барашки. Не было видно ни одной рыбачьей лодки и катера тоже.
Саму деревню Стиклхэвен невозможно было разглядеть — виднелся только возвышающийся над ней холм, неровный красный утес, скрывавший маленькую бухточку.
Эмили Брент заметила:
— Тот человек, который вчера нас сюда привез, казался вполне надежным. Право, очень странно, что сегодня он так опаздывает.
Вера не ответила. Она пыталась подавить возникшее чувство паники. Она сердито сказала сама себе: «Держись хладнокровно. Паниковать — не в твоей натуре. У тебя всегда были прекрасные нервы».
Через минуту-другую она заговорила вслух:
— Как было бы хорошо, если бы он приплыл. Я… я хочу уехать.
Эмили Брент сухо заявила:
— Не сомневаюсь, что все мы испытываем то же желание.
Вера сказала:
— Все так странно… порой кажется, что в происходящем вообще нет… нет никакого смысла.
Пожилая женщина проворно отозвалась.
— Я очень раздосадована на себя за то, что позволила так легко обмануться. Право, если хорошенько подумать, письмо-то нелепое. Но тогда я не сомневалась, ничуть не сомневалась.
Вера машинально пробормотала:
— Наверное.
— Слишком многое человек принимает на веру, — заметила Эмили Брент.
Вера глубоко и прерывисто вздохнула и спросила:
— Вы действительно думаете, что все было так… как вы сказали за завтраком?
— Выражайтесь поточнее, милая. Что именно вы имеете в виду?
Вера низким голосом произнесла:
— Вы действительно считаете, что Роджерс и его жена убили ту старую даму?
Эмили Брент задумчиво смотрела на море несколько минут и потом ответила:
— Лично я совершенно в этом уверена. А как вы думаете?
— Не знаю, что и думать.
Эмили Брент сказала:
— Все поддерживают данную теорию. То, что женщина упала в обморок. И вспомните, как ее муж уронил кофейный поднос. Потом, как он говорил… не слишком убедительно. О да, боюсь, они ее убили.
Вера сказала:
— А как она выглядела… казалось, она боялась собственной тени? Я никогда не видела такой испуганной женщины… должно быть, еодеянное преследовало ее, словно привидение…
Мисс Брент прошептала:
— Помню, какой текст висел в моей детской, когда я была ребенком. «Будь уверен, твой грех тебя разыщет». Очень верно, очень. Будь уверен, что твой грех тебя разыщет.
Вера встала и произнесла:
— Но, мисс Брент… мисс Брент… в таком случае…
— Да, моя дорогая?
— Другие? Что насчет других?
— Я не совсем вас понимаю.
— Все другие обвинения… они… они несправедливы? Но если в случае Роджерсов была сказана правда… — Она смолкла, не в силах привести в порядок хаос мыслей.
Лоб Эмили Брент, озадаченно сморщившийся, теперь разгладился.
Она сказала:
— А, теперь я вас понимаю. Ну что ж, вот, к примеру, этот мистер Ломбард. Он признает, что бросил двадцать человек, оставив их умирать.
Вера заметила:
— Но они были всего лишь туземцами…
Эмили Брент резко сказала:
— Черные или белые — все они наши братья.
Вера подумала: «Наши черные братья… наши черные братья… О, я буду смеяться. У меня истерика. Я не в себе…»
Эмили Брент задумчиво продолжала:
— Конечно, остальные обвинения очень нелепы и притянуты за уши. К примеру, в отношении судьи, который лишь исполнял свой долг перед обществом. И отставного человека Скотленд-Ярда. И мой случай тоже.
Она помолчала и добавила:
— Естественно, учитывая обстоятельства, я не собиралась вчера вечером ничего говорить. В присутствии джентльменов такие вещи не обсуждаются.
— Да?
Вера с интересом слушала. Мисс Брент сурово продолжала:
— Беатрис Тэйлор у меня служила. Как я узнала позднее, она была неприличной девушкой. Я сильно в ней обманулась. У нее были хорошие манеры, всегда очень опрятна и услужлива. Я была очень ей довольна. Конечно, оказалось, что все это сплошное лицемерие! Она была беспутной девицей, начисто лишенной морали. Отвратительно! Я не сразу узнала, что она, как говорится, «в положении», — она смолкла. Ее тонкий нос брезгливо сморщился. — Я испытала настоящее потрясение. Ее родители тоже были порядочными людьми и воспитывали ее в строгости. Рада сказать, что они не стали смотреть сквозь пальцы на ее поведение.
Уставившись на мисс Брент, Вера спросила:
— Что же произошло?
— Естественно, я и часа не стала держать ее под своей крышей. Никто не сможет меня упрекнуть в снисходительном отношении к безнравственности.
Вера низким голосом произнесла:
— Что произошло… с ней?
Мисс Брент сказала:
— Распутное создание, не довольствовавшееся одним грехом на своей совести, совершило грех еще более тяжкий. Она покончила с собой.
Охваченная ужасом, Вера прошептала:
— Она убила себя?
— Да, бросилась в речку.
Вера поежилась и уставилась на тонкий профиль мисс Брент. Она спросила:
— И что вы почувствовали, когда узнали, что она наделала? Вам было ее не жаль? Вы не винили себя?
Эмили Брент выпрямилась.
— Я? Мне не в чем себя упрекнуть.
Вера сказала:
— Но если ваша… твердость… довела ее.
Эмили Брент резко заявила:
— Ее собственные действия, ее собственный грех — вот что ее довело. Если бы она вела себя как порядочная, скромная молодая женщина, ничего подобного бы не случилось.
Она повернулась к Вере. В ее глазах не было ни угрызений совести, ни беспокойства. Взгляд был тверд в собственной непогрешимости. Эмили Брент восседала на вершине острова Ниггер, облаченная в свою броню из добродетели. Маленькая старая дева больше не казалась Вере немного нелепой.
Неожиданно… она стала ужасной.
II
Доктор Армстронг вышел из столовой и вновь оказался на террасе. Теперь судья сидел на стуле, безмятежно глядя на море.
Ломбард и Блор расположились налево. Они курили, но не разговаривали. Как и раньше, доктор немного поколебался: Его взгляд задумчиво остановился на господине судье Уогрейве. Он хотел с кем-то посоветоваться. Он прекрасно понимал, каким проницательным и логичным умом обладает судья, но тем не менее колебался. Может, ум господина судьи Уогрейва и был хорош, но сам он старик. Армстронг счел, что сейчас нужен человек действия.
Он принял решение.
— Ломбард, могу я с вами переговорить?
Филип вздрогнул.
— Конечно.
Они оставили террасу и отправились вниз по склону к кромке воды. Когда они очутились за пределами слышимости, Армстронг сказал:
— Мне нужен совет.
Брови Ломбарда поднялись. Он заметил:
— Дорогой вы мой, у меня нет никаких медицинских познаний.
— Нет, нет, я имею в виду совет касательно сложившейся ситуации.
— О, это совсем другое дело.
Армстронг продолжил:
— Если честно, что вы думаете о настоящем положении?
Ломбард немного поразмышлял и потом сказал:
— Наводит на некоторые размышления, а?
— У вас есть какие-нибудь идеи насчет женщины? Вы согласны с теорией Блора?
Филип выпустил облако дыма и заявил;
— Она вполне вероятна, сама по себе.
— Точно.
По голосу Армстронга казалось, что он испытал облегчение. Филип Ломбард был не дурак.
Ломбард продолжил:
— И, конечно, следует согласиться с предположением, что мистер и миссис Роджерс в свое время вышли сухими из воды, совершив убийство. И не вижу, почему бы делу обстоять не так. Что, по-вашему, они сделали? Отправили старую даму?
Армстронг медленно ответил:
— Все могло бы быть гораздо проще. Сегодня утром я спросил у Роджерса, чем болела эта миссис Брэди. Ответ на многое пролил свет. Нет надобности входить в медицинские подробности, но при определенной сердечной болезни используют амилнитрит. Когда начинается приступ, разбивают ампулу амилнитрита и лекарство дают понюхать больному. Если не дать амилнитрит вовремя, последствия могут быть фатальными.
Филип Ломбард задумчиво заметил:
— Все так просто. Искушение, должно быть… было слишком велико.
Доктор кивнул.
— Да, никакого прямого действия. Не надо доставать мышьяк, ничего определенного, просто — ничего! И Роджерс действительно ночью отправился за доктором, и они были совершенно уверены, что никто никогда ничего не узнает.
— Даже если кто и узнает, ничего доказать не сможет, — добавил Филип Ломбард.
Неожиданно он нахмурился.
— Конечно… это очень многое поясняет.
Армстронг озадаченно сказал:
