И вот уже командующий фронтом генерал Д. Т. Козлов для него становится «недалеким человеком», «пустышкой», «никудышним командиром». Он потребовал его замены. Командующего 44-й армией генерала С. И. Черняка Мехлис назвал «…безграмотным человеком, неспособным руководить армией. Его начштаба Рождественский – мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта…» и т. д. и т. п.
Активный участник тех событий, военный контрразведчик, ставший в последующем генерал-майором, Л. Г. Иванов писал:
«…Мехлис не щадил людей, был известен среди командования как человек резкий, решительный, с неуравновешенным характером и почти неограниченными полномочиями, приобретший славу организатора скорых расправ. Отчего некоторые офицеры и генералы его просто боялись… Не имея военного образования и слабо разбираясь в армейском руководстве, Л. Мехлис… не считаясь с мнением специалистов и должностных лиц, зачастую требуя выполнения поставленной задачи через головы прямых начальников, что создавало в работе неразбериху, он сводил на нет инициативу руководителей различных рангов, привносил своим появлением атмосферу подозрительности и нервозности. Он вникал даже в специальные вопросы и давал прямые команды по ремонту танков.
Без указания Л. Мехлиса на Крымском фронте не могли распределяться даже лошади и вооружение! Он правил любые попадавшие ему на глаза приказы, чаще ограничиваясь только литературным редактированием».
Но вернемся к боевым действиям на Крымском фронте.
Что же касается положения наших войск, то Леонид Георгиевич рассказал на одной из встреч в Совете ветеранов Департамента военной контрразведки ФСБ, что фронтовой быт был очень тяжелым. Шли изнурительные, затяжные дожди. Никаких землянок не было и в помине. Все бойцы, включая командование батальона, находились в окопах по колено в грязи. Спать приходилось стоя, прислонившись к углу окопа. Месяцами люди были лишены возможностей поменять белье или искупаться. Вшей было множество. Бывало, засунешь руку за воротник гимнастерки и на ощупь, не глядя, вытаскиваешь маленький катышек, состоящий из трех, четырех, пяти вшей.
Бои шли с переменными успехами. К сожалению, по целому ряду причин Крымскому фронту не удалось выполнить поставленную Ставкой задачу.
21 апреля 1942 года Крымский фронт вошел в состав Северо-Кавказского направления, которым командовал Маршал Советского Союза С. М. Буденный.* * *
8 мая 1942 года германский авиационный корпус Рихтгоффена рано утром нанес мощный бомбовый удар на узком участке левого фланга Крымского фронта. А затем без промедления 11-я немецкая армия генерал-полковника Эриха фон Манштейна, усиленная 22-й танковой дивизией, перешла в наступление на Керченском полуострове и уже через восемь дней овладела Керчью. Войска Крымского фронта вынуждены были отступить на Таманский полуостров.
Командование не только полков, дивизий и армий, но и фронта в целом потеряло управление войсками. А как известно, нет управления – нет армии.
Части стали стихийно бросать свои позиции. Некоторые дивизии не могли покинуть Крым, заняли Аджимушкайские каменоломни и до конца 1942 года вели борьбу с гитлеровцами. Немцам помогали крымские татары.
Упоминаемый уже Иванов Л. Г. по этому поводу и в другой обстановке поведал: «Бывший начальник политотдела родимцевской дивизии Федоренко во время моего пребывания в Венгрии рассказывал мне, что он партизанил в Крыму, где был свидетелем многих кровавых акций, проводимых татарами, когда без всяких оснований они расстреливали людей только за то, что те были русскими…»
По воспоминаниям Л. Г. Иванова, «17–18 мая противник прижал нас к берегу Керченского пролива. Я оказался за Керчью, в районе Маяка. Велся беспрерывный обстрел кромки берега, на котором находились толпы людей. Отдельные снаряды выкашивали целые отделения. Многие стрелялись, другие открыто выбрасывали партбилеты, кто-то срывал с себя петлицы. Там и тут валялись останки – руки, головы, человеческие ноги…
День и ночь ужасающие вопли и крики стояли над проливом. Картина была жуткая…
С пирса было видно, что в морской воде находится большое число трупов, почему-то они были в вертикальном положении. Кто был в шинели, а кто в ватнике. Это были убитые или утонувшие наши люди. Была небольшая волна, и создавалось впечатление, что они как бы маршируют. Страшная картина. Многих она толкала на безрассудные поступки и отчаянные действия…
Был, например, случай, когда четверо здоровых солдат-грузин несли над головой носилки и кричали:
– Пропустите! Пропустите! Мы несем раненого командира дивизии!
Действительно, на носилках лежал военный с четырьмя шпалами на петлицах и перевязанной головой. По его внимательному, настороженному взгляду у меня возникло сомнение – а действительно ли этот человек ранен?
Я приказал положить носилки на пирс и развязать бинт. Никакого ранения не оказалось. Я был в ярости. Вид у меня, наверное, был страшный: на голове каска, несколько дней не бритый, не спавший и не евший. Силы я поддерживал тогда с помощью фляги, наполненной смесью морской воды, сахара и спирта… Военнослужащие яростными криками требовали от меня расстрела полковника, в противном случае грозили расправиться со мной. При таких обстоятельствах я, как оперработник, имевший право расстрела при определенных экстремальных условиях, поставил полковника пирса, левой рукой взял его за грудь, а правой достал пистолет. И тут я увидел, что полковник мгновенно поседел. У меня что-то дрогнуло в душе. Я сказал ему, что выстрелю, но выстрелю мимо, а он пусть падает в воду, словно убитый, и там выбирается, как может. Дальнейшей его судьбы я не знаю».
Еще 11 мая советское командование питало кое-какие надежды на стабилизацию обстановки на Керченском полуострове путем восстановления целостности фронта на Турецком валу. Но в этот же день 22-я танковая дивизия вермахта вышла к Азовскому морю, отрезав нашим войскам пути отхода на Татарский вал. Потери в некоторых советских частях были огромны. Так, на 9 мая 1942 года 55-я танковая бригада полковника П. П. Лебеденко насчитывала 10 КВ, 1 Т-34, 20 Т-26 и 15 Т-60. После тяжелого встречного боя следующего дня в бригаде остался всего один танк. Мрачная картина была на всех участках боевых действий с противником.
14 мая Мехлис отправил Сталину такую телеграмму:
«Бои идут на окраине Керчи, с севера город обходится противником. Напрягаем последние усилия, чтобы задержать противника. Части стихийно отходят. Эвакуация техники и людей будет незначительной, мы опозорили страну и должны быть прокляты». Поэт, писатель и военный корреспондент К. Симонов, друживший с Л. Мехлисом, писал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
