Первые выстрелы, что так неприятно удивили своей точностью, были пристрелочными. А корректировали артналёт лётчики по… отсутствию разрывов. Немцы уже давно были в курсе идеальной маскировки. Поэтому, когда воздушные корректировщики не увидели взрывов там, где они просто обязаны были быть, то с чистой совестью передали данные о накрытии цели и бить по тем же координатам. Просто чудо, что у огромных гаубиц оказался такой большой разброс на большой дистанции, ведь стреляли расчёты почти на пределе возможностей орудий.
— Разведка обмишурилась, — вздохнул Прохор. — Ребятушки только в лесу патрулировали, за дорогу и в деревни не ходили.
— Это ещё мягко сказано, — сказал я.
Немцы больше не стали идти напролом в лес, где нашли свою смерть несколько тысяч их соплеменников. Вместо этого стали возводить оборонительную полосу как на передовой. И не стали ждать, когда та окажется закончена. Нанесли удар сразу же, возможно, опасаясь, что мы, узнав о возведении укреплений, сменим местоположение. Немцы за двое суток заняли несколько деревень вокруг района лесов и озёр, где находится Очаг. Расположили в них крупные силы, возвели заграждения из колючей проволоки и мин, пригнали бронетехнику, артиллерию, и тут же открыли стрельбу. Уже к вечеру стало известно, что ещё несколько батарей провели артналёт на «деревню» в болотах, откуда энкавэдэшники выходили на связь с Москвой. И удачно, кстати. Снаряды разрушили несколько амулетов, создающих иллюзию обитаемого места. Мне даже стало интересно, как же отреагировали лётчики, когда на их глазах пропали дома, и появилось болото, утыканное старыми и свежими воронками.
А тут ещё и Озеров с Шелеховым принялись проверять мои нервы на прочность десятками вопросов и предложений. Мне неприятно было, что они стали свидетелями удачного обстрела Цитадели, её уязвимости для дальнобойной артиллерии. Готов правую руку отдать в споре, что уже в следующий сеанс связи с Москвой они подробно сообщат об инциденте. А значит, мне нужно разобраться с орудиями показательно быстро, жёстко и эффективно на глазах у московских гостей.
О том, как впечатлились мои новые вассалы и наёмники из другого мира грохотом взрывов и работой зениток, расскажу как-нибудь потом. Если же кратко, то их проняло до самых печёнок.
Хочу ещё сказать, что немецкие батареи вели обстрел квадратов с моими и «моими» объектами весь день. Снарядов они не жалели. Пару раз над лесом высоко в небе проскакивали самолёты. Это точно были разведчики. Никто из них не рискнул задержаться и сделать несколько кругов, чтобы оценить результат артналёта. Мне это было на руку. Соколы требовались для наблюдения за вражескими позициями и разведкой местности вокруг леса за пределами рунных камней. Да и был немалый шанс, что враги обратят внимание на птиц. И предсказать их реакцию я не брался.
— Прохор, Иван, Павел, — я обвёл взглядом своих самых близких помощников, — сегодня хочу прогнать через башню оборотней дюжину бойцов. Наберётся столько подходящих кандидатов не из новичков?
— Наберётся, — одновременно сказали Прохор с Семянчиковым и ревниво посмотрели друг на друга. Реакцию их я прочитал на раз: каждому хотелось получить своих сородичей, беролаков или волколаков.
— Паша? — я вопросительно посмотрел на Струкова. — Есть у тебя на примете кто-то годный для обращения в соколов? Мне, такие как ты с товарищами, вот так нужны, — я провёл указательным пальцем вдоль под подбородком. Жест этот подсмотрел у землян, и не заметил, как стал им пользоваться рефлекторно.
— Есть, вот только… — он замялся. — Двое евреев из них, и немец. А вообще всего семеро у меня на примете.
— Немец? Что ещё за немец? — удивился я. Упоминание евреев я пропустил мимо ушей. Многие имеют предубеждение против представителей этой национальности, даже если то ничем не подкреплено. А уж как их не любит некое казачество — слов нет. Если казак и еврей столкнутся на узкой стёжке, то чубатый немедленно попытается своротить нос пейсатому. Правда, всё это я услышал от окружающих, а из них те ещё источники информации. Запросто наврут, переврут или недоговорят. Лично я, как уже упоминал не раз, не вижу особой разницы между русскими, белорусами, евреями и немцами. Вон у меня даже гном служат под моим началом, хе-хе-хе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Майор, которого Прохор недавно из Витебска притащил.
— Да ну?! — крякнул тот, удивившись сильнее моего. — Енто ж когда ты с ним успел побалакать-то?
Надо же — забыл! Вроде бы совсем недавно два пленника появились в Цитадели, а я уже успел напрочь позабыть о них.
— А что за евреи?
— Девчонка одна, — на этих словах Паша отчего-то заметно покраснел. — И дядька в годах, бывший мебельных дел мастер из Лепеля. Они к нам попали из гетто, когда Кулебякин устроил восстание.
— Хех… Ну, с девчонкой и её родичем… дядька же её родич? Ага, так и знал! В общем, с ними понятно всё. А немец-то как в эти ряды попал? — задал Семянчиков вопрос, который не успел озвучить я.
— Так вышло…
Выяснилось, что немец стал свидетелем того, как Струков упал на землю в виде птицы и принял человеческий облик. Это его так впечатлило, что он попытался криками привлечь к себе внимание сквозь узкое окошко в срубе, используемом в качестве тюрьмы. В этот раз у него ничего не получилось, только заработал пару тумаков от охранников. Вот только германец оказался упрямым, настойчивым и сумел-таки добиться разговора с Пашей, по итогам которого заработал острое желание получить уши с острыми кончиками в одной ипостаси и перья с кривым клювом в другой.
— Этот майор с ума сходит по небу. Это его мечта с детства. Сумел даже попасть в люфтваффе, хотя по здоровью не проходил. Правда, к полётам его не допускали до начала войны. Да и сейчас за штурвал не пускают, только в качестве одного из члена экипажа. У него одна нога чуть-чуть короче другой из-за перелома и искривление позвоночника. И то, и другое он заработал, когда подростком решил полетать на гигантском воздушном змее. Из родных у него старая мать. В идеи фюрера не верит, война ему была не нужна, но пошёл на неё, так как солдат, — закончил свой рассказ сокол.
— Все они так говорят, когда им щетину подпалишь, как поросю перед тем, как его заколоть, — саркастически произнёс Прохор.
— Я поговорю с ним, пожалуй, — сказал я задумчиво. Появилась мысль использовать немца в качестве очередного агента. Учитывая скорое наступление Красной армии на Витебск, в городе мне понадобятся свои люди во вражеских рядах. — Прочие кандидаты кем будут?
— Лепельцев двое, один из кулебякинцев, которые с нами по болезни остались и ещё паренёк из деревни, которую немцы сожгли перед своей операцией, — ответил Павел. — Они все во втором лагере живут.
— Понятно. Тогда собирайте своих кандидатов и первым для беседы и клятвы запускайте немецкого майора. Кстати, а что со вторым пленным, как он себя ведёт?
— Отъявленная вражина с головы до пят! — скривился Семянчиков. — Такого ничто не переделает. Не вижу смысла на него переводить продукты. Его бы… — и он быстро провёл ребром ладони по горлу.
— Согласен, — поддержал его Прохор. — Зря только его тащили.
— Тогда позже его использую для обучения языку кого-то из шоульцев, — принял я решение. — А сейчас собирайте своих будущих подчинённых. Паш, и отправьте на разведку всех, кого можно. Только, чтобы они действовали вместе, а не кто в лес, а кто по дрова, да ещё устроили бы соревнование.
— Да чо мы, — быстро ответил Прохор, — совсем не разумеем что ли?
Все быстро разошлись по делам, а я отправил фею за Красным Обсидианом. Когда гном осторожно вошёл ко мне в комнату, я указал ему на лавку у стола. Как только он уселся, я положил перед ним маленькую шкатулку, зачарованную на невозможность открытия никем чужим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Гай, я знаю, что ты хотел бы ещё немного отдохнуть, но ситуация складывается так, что дорог каждый день. Здесь, — я указал на шкатулку, — лежат пять небольших слитков адамантия…
— Что лежит?! — гном даже подскочил со своего места. — Адамантий?!
