Домой с вокзала Марина ехала как с кладбища.
* * *
Они писали друг другу письма, звонили, а встретились только через пять лет после разлуки. Как в воду глядели.
Выбрались к Левушке. Если бы не Марина, Наташка ни за что не нашла бы могилу мужа. Южное за пять лет разрослось просто до немыслимых размеров.
– Самое крупное в Европе... – задумчиво сказала Наташка, стоя у аккуратно убранного в мраморную опалубку холмика. Уезжая на Украину, она оставила подруге деньги и попросила сделать все как надо. Денег хватило на скромный памятник с фотографией и на цветник, обрамленный мрамором.
Все остальное Марина каждый год делала сама: сажала цветы, выдирала сорняки вокруг, красила узенькую скамейку. Егорку она привозила с собой. Она не учила его, но он сам, увидев первый раз портрет Левушки, вдруг сказал:
– Папа...
Потом она объяснила ему, когда он стал постарше, что это не папа, а дядя Лева.
– Тогда где мой папа?
– Ну, твой папа, сынок, его нет...
– Не-е-е-ет, так не бывает! Я помню, что дядя Лева нас на каруселях катал. Это папы детей катают на каруселях.
Марина тогда не стала переубеждать сына. В конце концов, о таком папе, каким был Левушка, любой ребенок мог только мечтать. Конечно, ничего Егор помнить не мог, просто были мамины рассказы про Наташу и Женечку, про дядю Леву, были фотографии. А может быть, проявилась и какая-то особая детская память, и Егорка в самом деле все это помнил. Вот Марина, например, помнила себя лет с пяти, а он, может быть, с более раннего возраста.
Разубеждать Марина его не стала. А сам он, даже повзрослев, вопросов на эту тему не задавал. Историю дружбы его матери с семьей Стрелковых он не раз слышал. Фамилии опять же разные, а при этом Левушку он, вспоминая, называл «папой Левой». Вот и все.
* * *
Ох и наквасились они с Наташкой! Шутка ли сказать – не виделись...
– А сколько мы не виделись-то? Лет двенадцать?!
– Почти четырнадцать...
– Почти четырнадцать... Целая маленькая жизнь. – Наташка закурила и, разгоняя дым ладошкой, распахнула створку окна. С улицы потянуло сентябрьской южной прохладой, которой безумно рады местные жители – «наконец-то жара отпустила!». Для них плюс двадцать три – уже прохлада против плюс тридцати пяти. А для Марины, которая минувшим летом ни разу не разделась до сарафана, так как лето было дождливое и холодное, это был знойный вечер, и впереди у нее таких вечеров было как минимум десяток. Да еще у моря!
– Тиха украинская ночь! – с чувством выдала Наталья, выпустив дым колечками прямо за окно, и закончила: – Но сало трэба перепрятать!
Они расхохотались.
– Все, Нат, больше ни-ни! Давай завариваем чай и дальше пьем только его и трезвеем. И часов пять надо поспать. Тебе завтра на работу, а мне в дорогу. Я хочу засветло до родственников добраться.
– Мариш, может, еще на денечек останешься?
– Не уговаривай! Не останусь! Наташка, ну пойми ты: мне на работе только десять дней дали! А я к ним еще четыре дня на дорогу украсть должна. Да еще и не укладываюсь в четыре дня! В общем, еще придется парочку дней прогулять. Пока не придумала, как буду отмазываться, может, и пронесет, а нет...
– Да пронесет! Кто тебя уволит, такую незаменимую?! Марин! Ну кто у них, как кенгуру, на празднике прыгать с детишками будет, а? А дни рождения зайцам и тиграм отмечать? Вот то-то же! Ты одна такая артистка!
– Твоя правда! Прикинь, попыталась уйти, так сказали – ищи замену! А где я ее найду?! Кто будет за копейки с утра до вечера перед публикой придуриваться?
* * *
Марина Андреева работала в зоопарке организатором праздников и зрелищных мероприятий. В ее задачу входило не просто устраивать мероприятия «для галочки», как это часто бывает, а придумывать ходы и выходки, которые делали каждое «мероприятие» неповторимым, веселым, интересным, чтоб его запоминали дети и взрослые и чтобы им снова и снова хотелось приходить в зоопарк.
Платили Марине за это не так много, но зато она была свободна, как Куба. И эта свобода позволяла ей крутиться так, что она еще успевала в тридцать три места в день. Да еще и корреспонденции писала в городскую газету. У нее там рубрика была своя – «Усы, лапы, хвост», в которую она раз в неделю присылала смешные новости из зоопарка, подписанные псевдонимом Глаша Зверева.
Марину Валерьевну в зоопарке любили, и на ее праздники сотрудники – даже в свой законный выходной! – приходили сами и приводили детей и внуков. Дети визжали от радости, глядя на то, как из вольера выходит кенгуру в тельняшке и бескозырке с большим клетчатым чемоданом в лапах. Кенгуру открывал чемодан и раздавал детям леденцы на палочке и надувал для всех воздушные шары, которые доставал из сумки на пузе. И ни взрослые, ни дети не замечали, что костюмчик у кенгуру изрядно поизносился, повытерся коричневый плюш на лапах, а на правом боку и вовсе прореха зашита черной ниткой через край.
Это был любимый персонаж Марины. Кенгуру звали Фунтиком. Она сама придумала живую куклу, и по ее задумке мастер сшил для нее костюм из плюша. Костюм был удобный, хоть и громоздкий: ниже талии у кенгуру были жировые складки из поролона. Особенно тяжело в нем было прыгать. А прыгать приходилось много! Но было в этом и большое благо: Марина от этих прыжков с утяжелением была тонкая и звонкая. Ни диеты были ей не нужны, ни фитнес с аэробикой. Только один раз она показала детям, как скачет Фунтик, а за ним паровозиком все посетители зоопарка. С тех пор на каждом празднике ей приходилось отрабатывать этот трюк. А праздники были не только календарные! Вот и считайте, сколько кг минус после каждого выходного!
Как-то Марина приболела, а утренник для детей было уже не отменить, и она притащила в зоопарк Егорку, который тогда в десятом классе учился. Егор упирался, но Марина уговорила его:
– Тебе и делать-то ничего не надо будет! Наденешь костюмчик, с детками в хороводе под музыку походишь, потом попрыгаешь немного по дорожкам – они это очень любят, и под конец угостишь всех леденцами и шарик подаришь!
Егорка малость поупирался, но согласился.
Детки не заметили, что Фунтик какой-то не такой: слегка косолапый и неповоротливый. И молчаливый. Говорить Егор отказался бесповоротно, и перед началом праздника пришлось объявить, что Фунтик объелся мороженым и у него болит горло. Для пущей убедительности Фунтику перевязали горло красным шарфиком.
Все остальное он сделал как надо. Правда, потом сказал Марине недовольно:
– Мам, я чуть не умер, когда скакал паровозиком! Какой враг это придумал, а?
– Ну если честно, то я!
– Ну, ты даешь стране угля! Это ведь издевательство!
– Детям нравится. Да и мне тоже! Зарядка хорошая. Ну и кусочек славы!
