Наивысшей сублимацией[15] пары стало появление на первой странице одного женского журнала огромной фотографии Санди и ЖВД. Он — с серьезным взглядом и легкой иронией на губах, как подобает профессиональному мыслителю, она — с блаженной улыбкой. Статья называлась: «Когда любовь шагает рука об руку с культурой». Сущий бред, на потребу безымянных фанатов модных «голубков». В толпах читателей, вероятно, было немало мужчин, мечтавших оказаться рядом с Санди, и женщин, готовых отдать все, лишь бы вознестись на седьмое небо в объятиях ЖВД. Первым порывом Армана было выбросить ненавистный журнал в мусор. Но во время уборки Анжель выудила его оттуда и, потрясая своей находкой перед самым носом «месье», воскликнула:
— Вы видели? Мадам Санди и месье Жан-Виктор на обложке! Какие они красивые! Какой у них счастливый вид! А как хорошо они смотрятся вместе! Вы мне позволите забрать этот номер? Я хочу показать его племяннице!
— Берите, берите, — буркнул Арман.
Анжель заморгала и уже приготовилась дальше говорить о «мадам Санди» и «месье Жане-Викторе», как он сухо попросил оставить его одного в кабинете. По словам Армана, у него «работа в самом разгаре». Малоправдоподобное извинение, поскольку с некоторых пор Арман прекратил писать, и Анжель могла это заметить. Еще недавно писать было для него так же необходимо, как дышать, а сегодня пальцы немели в бездействии, а ум отказывался работать. Как больной теряет обоняние и вкус, так и он потерял и потребность рассказывать истории, и то невинное удовольствие, которое получал от сочинительства. Ни о чем не думая, устав от всего, он передвигался, как автомат, в бесцветной вселенной. Ближайший круг людей изменился. Все, от дочери до издателя, от соседей по площадке до коллег по Французской академии, от горничной до пресс-атташе, негласно давали понять, что ему не место среди них. Это ли не знак решительной отставки? Неужели он должен уйти из эпохи прежде, чем покинет землю? Так, на склоне лет он узнал, что в литературе легче пробиться молодому, нежели удержаться старику. Бросив Армана, Санди убила в нем писателя. Остался только отец. Но он рожден не для того, чтобы быть отцом! Без своего пера он больше не существует: он может, он должен исчезнуть. Чтобы оставить место — кому? Какому-нибудь Дезормье? Ну уж нет! Все что угодно, только не это!
На следующий день после приступа отчаяния, Анжель принесла ему журнал, посвященный звездной паре. Элоиза и Абеляр[16] в новом духе. Дочь почтенного члена Французской академии, влюбленная в молодого преуспевающего писателя. Будущее и прошлое литературы, озаренные красотой ультрасовременной женщины. Трио «топ-моделей», способное вызвать восторг толпы.
— Я купила один для себя и один для племянницы, — пояснила Анжель. — А этот возвращаю вам. Какая будет память!
Чаша терпения Армана переполнилась. В тот же вечер он позвонил дочери. Он думал попенять ей за шумиху вокруг ее личной жизни, но не успел. Не дав ему вымолвить ни слова, Санди с жаром заговорила:
— Ты звонишь из-за фотографии на обложке? У меня тут звонки не смолкают, и письма идут без конца! Все просто ужас как довольны! Поднялась такая суматоха! Больше чем от книги ЖВД! Он в восторге! К тому же завтра мы вместе идем на радио. Я скажу тебе, на какой станции и в какое время это будет. Ты как там? Я тебя в последнее время немного забросила, но ты уж меня прости, папа, я так перегружена, так замучена! У меня с ЖВД нет ни одного свободного вечера! Нас везде хотят видеть! Бертран Лебрук говорит, что для будущего романа ЖВД это превосходно…
Она заикалась от счастья. Изменилась даже ее манера говорить. Как если бы она вернулась из путешествия и объяснялась на чужом языке. А ведь Арман знал ее рассудительной, остроумной, язвительной при желании. Возможно ли, чтобы от любви женщина так глупела?
Сначала он был твердо намерен отчитать ее, а теперь понял, что любая попытка призвать дочь к благоразумию будет бесполезной. Страстный порыв женщины словами не умеришь. Когда наконец представилась возможность сменить тему, он просто спросил:
— Кстати, Санди, а что с этой работой главного редактора, о которой подумывал ЖВД?.. В Тулузе, если не ошибаюсь…
— А, это старая история! Он к этому больше не возвращается!
— А как с биографией?
Она поколебалась минуту:
— С какой биографией, папа?
— Ну ты же знаешь… Книга, которую Жан-Виктор Дезормье хотел обо мне написать!
Арман намеренно назвал Дезормье полным именем, а не одними инициалами. Санди растерялась. Она сосредоточилась, покопалась в памяти, потом вдруг оживленно встрепенулась:
— Ах да. Но ведь ЖВД сейчас так занят, он не может этим заниматься… Он написал несколько страниц и был вынужден остановиться… Сейчас он работает над сценарием фильма… Потрясающая вещь! Идея родилась у него этим летом… Думаю, он сам будет его снимать… Да ты же его знаешь! За что ни возьмется, все у него получается!.. Уже и продюсера нашли. ЖВД теперь ищет громкие имена для афиш. Поговаривают о Депардье, об Аджани[17]… Возможно, я тоже буду в составе исполнителей… Конечно, я никогда не играла, но научусь! Мне так этого хочется! ЖВД считает, что я идеально подхожу на роль. Он надеется на то, что я буду естественной. Если у нас получится, какая суматоха поднимется в прессе! Теперь ты видишь: в такой обстановке мы просто вынуждены на время отложить «Скорпиона по Зодиаку»… Только не беспокойся, ЖВД не забыл про эту книгу! Он никогда ничего не забывает! Просто оставил на время свои записи… Уж ты-то должен это понять, самому же случалось перескакивать с одного романа на другой!
— Да, да, я понимаю, — согласился Арман.
У него больше не было семьи. Он разговаривал с посторонним человеком. Стараясь убедить ее, Арман только понапрасну терял время. Готовый кончить разговор обидной фразой, он в последний момент взял себя в руки. Может быть, не все еще потеряно. Ему следует быть помягче, делать вид, что он поддерживает Санди в ее заблуждениях и постепенно вернуть себе былое влияние на дочь, отнятое авантюристом. Отныне он вступает в схватку нового рода, схватку с бесшумными нападениями и искусной защитой: поединок отца с любовником. Чтобы привести в действие свою стратегию, он для начала пригласил Санди и Жана-Виктора Дезормье к себе на ужин, в один из ближайших дней. Это удивило и взволновало Санди, и она воскликнула:
— Ну конечно, папа!.. А когда?
— Тебе решать, — сказал он. — Вы оба так заняты!
— Ты прав. Как говорит ЖВД: «Нас рвут на части!» Подожди минутку, я спрошу у него.
