— Мне нужны деньги. Я рождена для роскоши и не могу носить старые платья, не иметь драгоценностей, а мне уже восемнадцать! Я почти старая дева. Вот ты, Клэрри, какая судьба тебя ждет? Старой девы, гувернантки, или выйдешь за подагрического старика и проведешь свою жизнь, меняя ему корсеты. Я должна вырваться отсюда.
Голос ее поднялся до истерического визга. Лицо исказилось, стало красным, слезы хлынули градом, она стала совсем некрасивой. Наступила тишина, прерываемая тяжелыми рыданиями и всхлипываниями.
Наконец, и они прекратились, и когда Амалия подняла лицо от стола — она являла жалкое зрелище — с распухшими красными глазами, обвисшими волосами.
— Я сейчас в таком положении, что вынуждена хитрить и прибегать к коварным уловкам. И если меня кто-то осуждает, пусть это будет на его совести!
Кажется, шторм миновал.
Кларисса наконец поняла истинную причину слез. Амалия, очевидно, посвятила вчера Эдварда в свои планы по поводу лорда Рейзенби. И мистер Бромптон, благослови его боже, оказался человеком чести, его возмутили такой откровенный эгоизм и бесстыдство. Кларисса была рада, что Амалия влюбилась в человека честного и порядочного. Но убеждать Амалию, что Эдвард вполне достоин ее, бесполезно. Она предоставила Амалии возможность выплакаться и успокоиться.
А главное — окончательно убедилась в своем решении оторвать сестру от лорда Рейзенби, для ее же блага, и, кажется, у нее уже есть помощник в лице молодого Эдварда.
Но Амалии понадобилось утро и начало дня, чтобы успокоиться. Только потом она позволила сестре увести ее в темную спальню и уложить в постель.
У самой Клариссы осталось совсем мало времени, чтобы привести себя в порядок и приготовиться к встрече с Китом в парке. Он должен согласиться на ее условия. Если бы она знала, как Кит провел утро, она бы забеспокоилась. Но сейчас, направляясь в Грин-парк, она была уверена в себе, прелестно выглядела в светло-зеленом шерстяном платье для улицы и гаком же зеленом жакете — подарок от ее тети Констанции. Ножки были обуты в кожаные башмачки, ридикюль и перчатки дополняли наряд. Муфта была слишком большой роскошью для нее, но день не был холодный. Она доехала в наемной карете до парка, расплатилась и вышла.
Лорд Рейзенби ждал у громадного фаэтона, запряженного двумя гнедыми, их с трудом удерживал на месте маленький ливрейный грум, а хозяин экипажа невозмутимо сидел на высоком сиденье. Подойдя, она с сомнением взглянула вверх.
— Не тревожьтесь, они вполне под контролем. Любой повеса, чтобы оправдать свою репутацию, обязан уметь справляться с самыми дикими лошадьми. — Он иронически улыбался. — И не так уж высоко, просто поставьте ногу на подножку, и я помогу вам забраться.
Он перегнулся, протянул руку и легко втащил ее на сиденье рядом, укутал ей колени пледом, коротко кивнул груму, тот отскочил, и гнедые рванули с места. Он быстро усмирил их, пустив размеренной рысью. Его твердое бедро касалось ее ноги, сиденье было узким. Лорд был силен, атлетически сложен и красив как бог. Он был опасен настолько же, насколько привлекателен. «Берегись, Кларисса Уоррингтон, не поддавайся его чарам, или пропадешь».
— Поздравляю — вы пунктуальны, что не является отличительной чертой вашего пола.
Его слова вырвали ее из задумчивости.
— Я горжусь своей пунктуальностью и прошу вас, милорд, не путать меня с остальным вашим гаремом.
— Да, вас не обвинишь в излишней скромности. Она рассмеялась:
— Простите, я не хотела быть грубой. Но я не люблю, когда меня судят, не зная, какая я на самом деле. Хотя я стараюсь быть не столь предсказуемой.
— Вы не поняли, я, наоборот, приветствую вашу независимость и понимаю ваши чувства. Но разве вы не лицемерите, когда судите меня, как распутного повесу, полагаясь только на слухи?
— Да, и я была не права. Но не вы ли пытались меня убедить в своей легкомысленной распутности? — И увидела, что ее замечание попало в цель, потому что он недовольно нахмурился. Опять виноват ее невоздержанный язык. — О, простите, кажется, я снова погорячилась. Но я не хотела, поверьте, просто старалась быть справедливой.
Он засмеялся, она посмотрела на него и тоже засмеялась:
— Вам смешно. Я знаю, о чем вы подумали.
— Сомневаюсь. Просветите меня.
— Что мое поведение не соответствует цели, которую я поставила. Вместо того чтобы вас соблазнять, я все время говорю вам колкости.
— Я думал о том, что вы самая странная и непредсказуемая женщина из всех, что я встречал. И что хотел бы поцеловать вас снова. Так что, моя дорогая Кларисса, вы не так уж легко читаете мои мысли. — И вдруг теплая улыбка тронула уголки его губ.
— О!
Ее щеки порозовели, после его слов перед ее мысленным взором снова возникли картины, которые она пыталась изгнать из памяти. А он, глядя в зеленые, широко распахнутые глаза, на великоватый рот, с чувственной нижней губой, испытывал непреодолимое желание, так влекла его эта женщина. Сочетание в ней искренности и лукавства, несомненный темперамент, который обещал сверкающий взгляд, притягивали так, что он с трудом сдерживался. Он уже поддался ее чарам, и, без сомнения, идет у нее на поводу, позволив себя вовлечь в ее план. Но это была небольшая цена за то, что он получит взамен.
— О… И это все, что вы можете ответить? Не похоже на вас.
— Но, милорд… То есть Кит, давайте условимся — никаких поцелуев, пока мы не пришли к соглашению. Ведь вы собирались обдумать мое условие — мне нужно от вас самое необыкновенное захватывающее приключение, и только потом мы перейдем к физическому контакту. — Она хотела повернуть разговор в безопасное русло. — Так что обсудим пока другие вещи.
— Так вы признаете, что наш поцелуй вчера был многообещающим. — Он просто наслаждался ее игрой, она должна была блистать на сцене с таким талантом.
— Как я уже говорила, не имея возможности сравнить ваш поцелуй с другими, не могу признать его исключительность.
Он снова расхохотался:
— Туше, Кларисса. Но поцелуй вас вчера выдал с головой, а он делает ваши заявления о невинности просто фальшивыми. И предупреждаю еще раз — выпустите эту часть из своего репертуара. Мне как раз нужны ваш опыт и ваш темперамент. И я получу это. Потому, что я принимаю ваши условия.
Она не могла сначала поверить в его капитуляцию, потом ее охватило торжество. Она добилась своего. Амалия в безопасности, Эдвард получит свой шанс, а она получит возможность провести некоторое время в его обществе. Внутренний голос предупреждал об опасности, кажется, она уже увлеклась им. Она сказала, стараясь не показать волнения:
