— Промашка, — сказал Скуврель, глядя на меня большими невинными глазами. — Может, как надзиратель порядка, ты исправишь мою ошибку.
— Мы оставили сестру! — мне нужно было помнить о деле, или те пуговицы отвлекут меня.
— Мы будем переживать за ее предательскую шкуру, когда выберемся из этого хаоса, хм? И когда ты разберешься с моими пуговицами.
Я фыркнула.
— Как ты собираешься выбираться отсюда? Солдаты будут гнаться за нами. Я потеряла меч, но даже с ним… прошло полгода. Я не могу прыгать между мирами, если так теряю много времени!
— Только тут прошло много времени, — сказал Скуврель. — В Фейвальде, скорее всего, еще Кровавая луна.
— Откуда тебе это знать? — спросила я.
Он пропустил вопрос.
— Скажи, Кошмарик, есть неподалеку место, откуда можно защититься, на хорошей высоте?
— Север и на восток, — с неохотой сказала я. — Там пещера в конце горной тропы. Сложно добраться, знают редкие, и высота хорошая. Просто поднимаешься вверх, пока тропа не кончится.
— Идеально. Идем туда, Рокки. Как думаешь? — спросил Скуврель.
— ИДЕАЛЬНО.
Я вздохнула.
— Почему ты дал Экельмейеру тебя видеть? Ты мог биться с ним невидимым.
Скуврель хихикал.
— Но тогда он не видел бы того, кто медленно унизит его, пока он не станет лишь далеким воспоминанием.
Солдаты были далеко, Рокки шел вперед. Он был быстрее лошади, мог легко пробиваться сквозь кусты и деревья в лесу, будто шел по дороге.
— Тебе-то что? Какое тебе до него дело?
Он долго молчал, так долго, что я думала, что он не ответит, а потом он потянулся над головой Рокки и сжал мой подбородок большим и указательным пальцами, глядя в мои глаза своими большими хищными глазами.
— Я могу не обладать тобой, манящий Кошмар. Может, я не получу тебя. Но я не буду терпеть других мужчин, решающих захватить тебя.
— Только потому, что ты хочешь убить меня сам, — сухо сказала я. — Не думай, что меня обманут твои заманчивые слова. Ты за меня переживаешь не больше, чем охотник за оленя, которого преследует. Он хочет убить для себя, но он не остановит стрелу. Я для тебя добыча, вот и все. Мне повезло, что мы не возле той круглой двери, или ты уже пролил бы мою кровь.
Он нервно облизнул губы.
— ГОРА? — перебил Рокки. Я пыталась увидеть, куда он указывал, но Скуврель держал мой подбородок.
Я отбила его руку, но, хоть он отпустил мой подбородок, он поймал то запястье, как в тиски. Я ощутила, как мои губы скривились в оскале, но я подавила раздражение из-за того, что не видела, куда указывал Рокки.
— Да, та гора, — сказала я. — Пещера на вершине.
Я не могла поверить, что он был таким быстрым. Я бы полдня шла туда от лагеря. Он уже взбирался — по прямой, не нуждался в тропах — когда Скуврель потянул меня за запястье. Я оказалась так близко, что ощущала запах мяты в его дыхании.
Он не отпустил меня, держал там, пока мы не добрались до входа в пещеру.
— Ты что-то хотел? — спросила я у него, Рокки замер у края пещеры.
— ВСЕ, — сказал голем, склонился, и мы упали с его плеч на каменистую землю кучей.
Я подавила стон. Скуврель все еще сжимал мое запястье и не отводил взгляда от моих глаз.
— СПАТЬ, — сказал Рокки и пошел в пещеру. Он казался довольным.
— Если я подниму вуаль и покажу тебе работу своего разума, боюсь, ты упадешь со мной в бездну, — прошептал Скуврель, глаза были испуганными и немного безумными.
— Если не впустишь меня в свои планы, Финмарк, — прошептала я, наслаждаясь тем, как он поежился от его истинного имени, — то мне придется убить тебя до того, как ты убьешь меня. Или бежать как можно дальше и быстрее, чтобы ты больше не увидел меня.
Он сглотнул, притянул меня ближе, мы сидели на коленях на холодном камне горы, одно мое запястье было в его ладони, напряжение между нами было осязаемым, как камень.
— Заключи со мной сделку, Кошмарик, — взмолился он, рот приоткрылся, словно он задержал дыхание.
— На что? У тебя нет ничего, что мне нужно, — это было ложью.
— Сделку на твою жизнь.
Я фыркнула.
— И мне поверить, что ты пощадишь мою жизнь за правильную цену?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он уже мотал головой.
— Ты не понимаешь, — шелково и соблазнительно сказал он. — Я хочу сделку на то, как забрать твою жизнь, на твою верную смерть.
Холод пронзил меня, его яркие хитрые глаза смотрели в мои. Он словно пил меня, смаковал мой ужас.
— С чего ты взял, что у тебя преимущество, Финмарк?
От его настоящего имени его лицо исказила агония, почти смешанная с наслаждением. Я старалась не думать о том, что чувствовала при этом.
— У меня твое имя, — я легонько потянула руку, которую он сжимал. — Я не подтвердила наш брак. Тут власть у меня.
— Я только что прилетел и спас тебя от страданий, которые испортили бы твое милое личико.
— Я не убила тебя, когда могла, — парировала я.
— Я не убил тебя, когда мог.
Мы оба тяжело дышали, глядя друг на друга огромными глазами. Я склонилась, едва понимая, почему позволяла себе делать это. Я поцеловала его агрессивно, властно, словно могла проглотить его целиком.
Он таял в моем поцелуе, его губы были нежными, язык — податливым. Я охнула и отпрянула.
Это была ужасная ошибка. Кто целовал того, кто угрожал?
— А если бы я попросил тебя отдать жизнь за меня? — прошептал он, взгляд был почти робким.
Робость я от него не ожидала. Но я все еще приходила в себя после поцелуя, мои щеки пылали, пульс гремел в ушах.
— Ты просил все время этого. Исправить. Ты требовал этого.
Он покачал головой, лицо исказилось, но он сжал другое мое запястье, когда я отвлеклась, и хватка была как оковы.
— Я хочу сказать тебе, Кошмарик. Я хочу рассказать тебе все. Просто… это вызов для меня поставить себя на место, где я увижу, как все мои надежды рушатся.
— Но ты просишь меня предложить мою смерть тебе как ужасную жертву.
Он встал, увлекая меня с собой, не отпуская мои запястья. Его темные глаза были большими, почти тоскливыми.
— Я не вижу другого способа. Я искал со всех углов, но не вижу его.
— Как насчет доверия? — предложила я.
— Тогда ты начнешь? — хитро сказал он.
Я замешкалась. Я хотела ему доверять. Но как доверять тому, кто прямо говорил, что хотел убить тебя? Я хотела разгадать его.
— Я украла книгу у сестры, как ты и направлял.
Он кивал, шагая вперед, и я отпрянула. Моя пятка ударилась об камень за мной.
— Там многое говорилось. О моей сестре. Обо мне.
Наверное, его убивало слушать так тихо. Он всегда что-нибудь говорил.
— Я подумала, что ее поимка удовлетворит требования, что ее нужно «одолеть».
— Но не вышло, — сказал он. Он склонялся так близко, что я была у стены, его дыхание согревало мое лицо. Я не могла сбежать от него. Я не думала, что он собирался убить меня тут, но сердце все равно колотилось.
— Нет, — мне не нравилось, что прозвучало это с придыханием. Он не мог управлять мной или ловить меня. — А должно было. Она же «красивая». Та, что от земли, — процитировала я ему книгу. — «Одно родилось в один день, но в двух половинах, Половина — земле. Половина — для воздуха. Одна разрушает. Другая собирает».
Он рассмеялся.
— Ты не то вспомнила, Элли. Слушай внимательно часть, которую ты забыла: «Чтобы Земля избавилась от воздуха навеки, должна победить жестокая половина Улага. Чтобы Небо захватило землю, должна победить красивая половина Улага». Твоя сестра — жестокая, которую тебе нужно победить, чтобы прогнать Фейвальд из Двора Смертных навеки. Ты, дражайший Кошмар, красивая, та, которую Фейвальд хочет, чтобы сделать мир смертных подчиненным.
— Глупо.
— Нет, Кошмарик. Как по мне, все логично, — его голос был низким.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он был так близко, и я думала, что он поцелует меня. Я сглотнула.
— Почему ты зовешь меня Кошмаром?
— Потому что ты в моих снах, не даешь мне спать. Ты испортила мое счастье и сделала мою жизнь мучительным адом.
