— Дополнительные силы? Куда? Ты вообще можешь представить, что там сейчас произошло? Что могло привести к мгновенной потери связи с каждым из агентов? Может статься, Бергатт вообще перестал существовать.
— Потому-то нам и нужно направить туда хоть кого-то. Бергатт — важный центр, и потеря связи с ним может отрицательно сказаться на сборе…
… Пятеро оборванных и израненных магов гнали перед собой толпу — женщин, детей, стариков, около сотни человек. Мужчин среди них практически не встречалось — они давно уже погибли. Улица была завалена трупами, и люди с остекленевшими глазами запинались о них, но упорно продолжали шагать дальше. У дальнего конца толпе пришлось перебираться через полуразрушенную баррикаду. Единственным более или менее свободным местом остался участок рядом с городской стеной. Туда маги и пригнали толпу.
— Казнь! — визгливо проговорил один из магов. — Всем на казнь!
— Не валяй дурака, — резко оборвал его другой. — Это месть. За наших жён и детей. За наших сестёр и братьев.
— Заткнитесь оба, — буркнул третий, бережно держащий в руках комок света. — Все готовы?
— Все, — твёрдо произнесла единственная женщина в их компании.
— Все, — кивнул парнишка лет пятнадцати. У парня не хватало левого уха и части скальпа. — Лучше не жить вовсе, чем жить с таким грузом.
— Тогда…
Третий маг осторожно приблизил ладони к лицу и подул на светящийся комок. Через мгновение вспышка света осветила всю улицу. Между домами хлестали тончайшие нити, рассекающие всё, к чему прикасались. Изрубленные на куски тела и магов, и их жертв валились на землю, кровь хлестала фонтанами, заливая нечаянному наблюдателю глаза…
… Старик лежал на смотровой площадке Башни Магов. Его лицо, покрытое обескровленными ранами, выражало лишь скорбь и усталость.
— Все должны запомнить, — сказал он кому-то. — Да, все… Убить их всех? Нет. Все должны помнить, что произошло за эти три дня. Чтобы подобное никогда не повторилось. Все должны помнить. И они, и мы…
… — Где ты? Аллия, ты слышишь меня, любимая? Где ты?..
… — Всех! Всех, блядь, уничтожу! Вы сдохнете, сдохнете, суки!…
… — Илленсии нет. Я вижу только красно-коричневое марево. Магии здесь столько, что я на расстоянии пяти миль чувствую её присутствие. Да, думаю, это Череп…
… — Думаешь, хватит?
— Нет. Но осталось совсем чуть-чуть. Завтра всё закончится, и мы сможем, наконец…
Велион визжал, скрюченными пальцами стараясь добраться до собственных ушных перепонок, причиняющих ему непереносимую боль. Если выдавить их, станет гораздо, гораздо легче. С его лица стекала кровь, и неясно, была ли это его кровь.
Перчатки оказались бесполезны: снять заклинание, обрушившееся на него, могильщик не мог. Источник магии был слишком далеко, на самой вершине Башни Магов. Да и доберись Велион до него, он никогда не распутал бы такое сложное заклинание. Но эти мысли бродили где-то на самой периферии сознания, большая часть его сущности сейчас была непереносимой болью.
Один квартал. Всего лишь один квартал, и он свободен. Но…
Мимо прошёл человек, очередной маг. Он горел. Горела его одежда, лицо, волосы. Но он крепко сжимал в правой руке амулет в виде семиконечной звезды. Сделав свои последние шаги, маг повалился на землю.
Мимо прошёл человек, маг. Он горел…
Горящий человек шёл мимо…
Велион с трудом поднялся на ноги. Перед глазами плыло. Он не мог определить, куда ему нужно идти. Но это и не важно, главное — прочь отсюда.
Всего лишь сделать шаг. Один шаг. Оторвать ногу от земли…
Ноги подломились, могильщик рухнул на колени. Превозмогая чудовищную боль, он поднялся вновь. И вновь упал.
Казалось, что кто-то сдирает кожу с его лица. Велион закрыл глаза и снова закричал, но даже не расслышал собственный крик.
Хотя, может, он стоял на коленях и разевал рот, как рыба.
Что-то было в его правой руке. Велион поднёс её к глазам. Перчатка. Чёрная перчатка, принадлежащая Элаги. Зачем он снял её? Когда он сделал это?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Хотя, разве это важно?
Могильщик взвыл. Он сунул перчатку в рот и стиснул зубы так, будто пытался разгрызть чёрную кожу. Его челюсти хрустели от напряжения. Но он сумел подняться на ноги и пройти несколько шагов.
Призраки прошлого сновали по улице. Змеи извивались на кусках металла. Проклятья сверкали хаотичными лихорадочными огоньками всех цветов радуги. Человек без глаз стоял прямо напротив могильщика и разевал рот, в котором не осталось ни зубов, ни языка. Торчащие из его груди стрелы медленно проворачивались в ранах.
Морок. Всего лишь морок…
Мыча сквозь сжатую в зубах перчатку, Велион отмахнулся от призрака, и тот растаял.
Ещё несколько шагов. Могильщик даже не видел, куда он ступал. Каждый шаг мог стать последним. Но лучше умереть быстро, чем выдерживать эти муки…
Нет. Он должен жить.
— Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы….
Шаг, шаг, шаг. Яркие нити света хлещут по его лицу и груди, не причиняя вреда. Посреди улицы горел огромный костёр, в котором корчилось не меньше десятка человек, но он прошёл сквозь него. Он миновал виселицу, через которую было перекинуто полдюжины верёвок с крюками, на которых болтались куски человеческих тел.
Челюсти занемели. Из ушей, кажется, текла кровь. Слёзы хлестали из глаз, с подбородка капала пена. Но могильщик умудрялся идти, минуя проклятья. Он обхватил себя руками, изо всех сил сжав плечи. Он старался не смотреть по сторонам, только под ноги.
— Ты ведь чувствуешь нашу боль? — спросил у него кто-то. — Чувствуешь то, что чувствовали мы, когда нас убивали?
«Нет, — мысленно ответил могильщик, — только отголоски вашей боли».
— А их боль? Чувствуешь, какова была наша месть? Видишь, что сделали выжившие с теми, кто убивал их семьи и друзей?
«Вижу».
— И что же ты об этом думаешь?
«Вижу, что все вы мертвы. Вижу, что вся эта кровь была пролита зря».
— Ты ведь чувствуешь нашу боль? Чувствуешь то, что…
Вот оно, послание, прошедшее сквозь десятки лет. Отголосок той трагедии. Нет никакого смысла разговаривать с призраком.
Велион буквально рухнул в разлом, ободрав лицо о разрушенную кладку. Несколько секунд он лежал, хрипя и завывая. Потом кое-как разжал пальцы и вытянул руки перед собой, стараясь найти, за что уцепиться. Его пальцы нашарили пару камней, торчащих из кладки, и могильщик втащил своё тело в щель в стене. Горящие глаза наконец-то можно было закрыть, хотя облегчения это и не принесло.
Выбраться… выбраться…
Могильщик упал на землю по ту сторону городской стены. Открыв глаза, он увидел, что туман пропал. Перед его взглядом открылся пустырь, среди которого стояли почерневшие от времени мёртвые деревья, они отбрасывали уродливые тени в свете заходящего солнца. Сама земля была мёртвой грязью, будто впитавшей в себя боль умерших семьдесят лет назад людей. Здесь не было места ни жизни, ни даже звукам.
Но Велион жив. Он выплюнул перчатку Элаги и, вобрав полную грудь воздуха, закричал.
***
До храма могильщик добрался только под утро. В полутьме нашёл сумку могильщицы, вытащил оттуда бутылку самогона и надолго припал к горлышку. Когда выпивка кончилась, он выбросил бутылку и лёг на одеяло, ещё вчера принадлежащее Элаги.
Его колотило. Он чувствовал то непереносимый запах гари, то густой смрад разлагающейся плоти. Глаза горели, будто в них насыпали раскалённого битого стекла. Исцарапанную кожу стягивало так, словно кто-то зашивал каждый участок его тела. Визг продолжал сверлить его уши.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Забытье — всё, о чём мечтал Велион.
Но он не мог забыться. Либо не мог отличить действительность от бредового сна и галлюцинаций. Картины прошлого появлялись перед его глазами, сменяя друг друга. Шокирующие своей жестокостью расправы над магами и месть самих магов.
Кое-что встало на свои места. Обычные люди по какой-то причине решили устроить расправу над магами, а маги пытались защищаться и делали это не без успеха. Это происходило по всей Империи в один момент времени, так что не возникало ни толики сомнения — это была спланированная акция. Были задействованы войска, причём, неясно, на чью сторону они встали. Скорее всего, участвовали в бойне с обеих сторон.
