Иккагецу и Саргон. Потом поменяем наживку местами. Вань — встаешь вместе с Чжаном. У вас будет другая задача.
— А с ним что? — Спросил Саргон, кивая на фармацевта.
— А что мы будем делать? — Полюбопытствовал одновременно с ним новый друг Стаса. Мальчишка совершенно не боялся ни трехпалого Камея, на дне глаз которого постоянно плескалась жестокость, ни прагматичного Уру, для которого ценность тринадцатилетнего ребенка хоть и была больше дневной порции риса, но уж точно не дотягивала до пергамента и хороших чернил.
— О, это будет прекрасная игра на доверие, — Потер руки Акургаль. Вопрос попаданца он демонстративно проигнорировал, — Видите вон те копья, рядом со входом?
На указанном месте и правда было прислонено два копейных древка с намотанными на конце тряпками.
— Один из вас будет водящим. Камей, Иккагецу, разбирайте.
Двое указанных новобранцев подошли и взяли оружие. Но если бывший чиновник сделал это с опаской, неуверенно стискивая в руке полированное древко, то Камей с удовольствием крутил им из стороны в сторону, а также громко рассказывал, как приятно хрустит треснувший под руками череп.
— Так, теперь ведомый. Саргон, Кань — ваша очередь. Подойдите ко мне.
Стас с опаской приблизился к десятнику. Однако, в отличии от двух предыдущих людей, им дали лишь по плотной повязке на глаза. Попаданца одолело нехорошее предчувствие. Он цапнул с руки Акургаля кусок ткани, затравленно огляделся по сторонам.
"Да не, не будет же он…" — Со страхом подумал Станислав. Однако его опасения полностью оправдались.
— Так, теперь все идем в казарму. На заднем дворе я начертил два круга. Выходить за них запрещено, что бы ни случилось. Человек с копьем стоит в центре и пытается достать своего противника с завязанными глазами. Третий же будет говорить второму, в какую сторону уклоняться.
Можете командовать, просить, хоть нитки к их корявкам привязать, как в театре кукол. Только сделайте так, чтобы сопляки уклонялись. Понятно? Хорошо. Так, тряпки я намотал, лезвия убрал, так что ничего серьезного вам не грозит. Можете бить в полную силу.
Камей тут же осклабился, любовно погладив древко своей трехпалой рукой. Стас же, наоборот, побледнел как полотно и возмущенно уставился на десятника. Он уже уяснил, что спорить со старшими бывает чревато, но в этот раз утерпеть не смог:
— Да если этот бугай ударит со всей силой, то у Каня селезенку разорвет! Или кишки на деревяшку намотает… достойнейший, — Под конец своего истерического выкрика Стас все же сумел овладеть голосом и сейчас со страхом ждал ответа своего командира.
— Может и разорвет, — Согласился с ним Акургаль, — Правда, не знаю, что такое селезенка, но про кишки я понял. Не волнуйся, малец, для защиты от вторжения мне нужны все, способные держать оружие. Так что специально я никого гробить не стану, — С этими словами он развернулся, и, безо всяких пояснений, шагнул в казарму.
Там, в противоположной от спальных мест стороне, оказалась небольшая дверца, ведущая на задний двор. Самое то для индивидуальной подготовки.
Стас так и не услышал от десятника ничего внятного, однако дальше спорить побоялся, лишь стиснул зубы и зашагал вместе со всеми.
Командир впереди открыл скрипнувший проход, и вскоре все девять человек оказались на широкой, утоптанной площадке, расположенной прямо под нависающей громадой стены.
Как и говорил Акургаль, на сухой и бедной земле уже было начертано два больших круга, в центре которых располагалось два поменьше. Встав во внутренний круг, копейщик как раз доставал концом своего оружия до границы внешнего, так что смысл этих окружностей Стас понял сразу.
— Камей, Иккагецу! — Двое новобранцев встали на позицию копейщиков, после чего Акургаль выдал им два старых бронзовых браслета.
— Если кто-то потеряет или сломает браслет, то может сразу идти и вешаться — иначе такого кретина я лично потеряю или сломаю на одной из тренировок, — Предупредил он, — Это специальные наручи концентрации. В них намного тяжелее драться, но и человек в них прогрессирует быстрее. Двойная выгода: и вы не сможете ударить слишком быстро или сильно, а артефакт накачает мышцы лучше чем такие болваны как вы.
— Бронзовый… — Едва заметно поморщился наблюдавший за представлением Юлвей, — Лучше, конечно, чем самому, но… — Он отвернулся, не закончив мысль. Как будто внезапно потерял к происходящему всякий интерес.
— Кань, Саргон — по местам. Сянь и Уру — тоже. Видите, куда целит ведущий — сообщаете об этом своему подопечному. Время у вас будет. Немного.
Тренировка началась.
Первый выпад провел Камей. Здоровяк едва смог дождаться, пока настороженный Кань не войдет во внешний круг, после чего сразу послал копье ему в голову. Однако, вопреки его ожиданию, оружие не врезалось в лицо мальчишки, а медленно к нему поплыло. Ощущение было таким, будто беспалый решил драться под водой. И эта медлительность, судя по граду ругательств, совсем его не радовала.
— Кань, влево! — Забеспокоившись, крикнул Сянь одновременно с сосредоточенным голосом Уру:
— Пригнись!
В итоге замешкавшийся подросток не сделал ни того, ни другого, в последний момент дернулся куда-то в сторону. Обмотанное тряпками древко чиркнуло ему по бедру.
Стасу повезло больше. Пусть его координатор и бросил своего подопечного ради брата, Иккагецу оказался куда менее кровожадным, чем Камей: он неуверенно, явно не изо всех сил, ткнул копьем точно вперед, почти не глядя на свою цель. Однако из-за более высокой нагрузки оружие заходило в его руке ходуном, Иккагецу не сумел справиться с инерцией, поэтому банально промахнулся.
Десятник словно и ждал чего-то подобного. Спокойно подошел к шестерым облажавшимся новобранцам, а затем скучающим голосом прошелся по их умственным способностям и добродетелям их матерей.
— … Потому что даже в самом паршивом борделе мне не встречалось настолько бесполезных ублюдков. Я почти уверен, что ваши матери понесли не от человека, а от вогта, или грампина, или трухлявой ветки ближайшего бревна, потому что таких тупиц среди рода людского еще не рождалось.
— Единственное, что могло из вас получиться хорошего — это выкидыш! Но вы почему-то живы, — Акургаль первый раз позволил себе так много грязных оскорблений, повергнув этим в шок своих подопечных.
Командир совершенно очевидным образом пытался их разозлить, и у него, в конце-концов, получилось. Пятеро аборигенов, исключая пропустившего тираду мимо ушей Стаса, грозились растерзать десятника. Камей даже дернулся в его сторону, от злости он забыл и про Клятву, и про наказание, но Акургаль уже и сам отошел в сторону.
Бросив их распекать, десятник присоединился к Ваню и Юлвею, оставил остальных заново отрабатывать упражнение. И, надо сказать, его терапия подействовала: теперь каждый из новобранцев из кожи вон лез, чтобы доказать,
