Через несколько дней после визита прорицателя прибыл римский инспектор; он провел расследование, сместил Архелаоса, лишил всего недвижимого имущества и выслал из Палестины.
Архелаос был женат, и его жене, Глафире, тоже приснился сон. Естественно, происшедшее с мужем держало ее под сильным впечатлением. Во сне явился первый муж (Архелаос был третьим), согласно сновидческой версии, он был убит Архелаосом, так что появился он из царства мертвых. Этот бывший муж, по имени Александрос, обвинил Глафиру в недостойном поведении и сообщил, что собирается забрать ее назад к себе. Симон Эссей по поводу этого ничего не пояснил, предоставив эту возможность нам. Важно то, что в действительности Александрос был мертв. Поэтому когда он заявил, что собирается забрать Глафиру к себе, то это означает, что ей предстоит путь в загробный мир. Так оно и случилось – через несколько дней Глафира совершила самоубийство. Способ, которым руководствовался Симон-прорицатель, оказался весьма рациональным и логичным с точки зрения сегодняшнего дня. Правда, он не был слишком сложным, как того требует большинство наших снов. Я отметил для себя следующую особенность: сны по своей сложности или простоте соответствуют самому сновидцу, сложности структуры его сознания. Только они всегда немного впереди сознания сновидца, предшествуют сознанию. Например, я не понимаю свои собственные сны сколь-нибудь лучше, чем сны других людей, так как они – мои сны – отчасти выходят за рамки возможностей моего понимания. Здесь у меня тоже проблемы, как и у людей, совершенно ничего не знающих о толковании снов. Знание не оказывается преимуществом, когда дело заходит о собственных снах.
Другая интересная параллель к нашему случаю – это история, возможно, известная вам из четвертой главы книги пророка Даниила. Когда царь Навуходоносор завоевал всю Месопотамию и Египет, то решил, что теперь он самый великий человек, поскольку владеет всеми, известными ему землями. И вот ему снится сон, типичный, как мы говорим, сон карьериста, забравшегося слишком высоко. Ему приснилось дерево невероятных размеров, выросшее до небес и отбрасывающее тень на всю землю. Но вот наблюдающий с небес ангел-хранитель приказал срубить дерево, обрубить сучья и ветки, сорвать листья, так что в конце концов остался один пень. А сам он, Навуходоносор, дикий и одинокий, живет среди зверей, и у него вместо человеческого сердца – звериное.
Конечно, все признанные астрологи, мудрецы и прорицатели отказались разгадать сон. И только Даниил понял его смысл. Он предостерег царя от попыток стяжательства и несправедливостей, иначе, сон может обернуться несчастьем. Но царь, полный манией величия, советом пренебрег. Тогда голос с небес вновь послал ему знамение, повторившее пророчество Даниила. И что же в конце концов? Все случилось, как и было предсказано. Навуходоносор превратился в зверя и очутился среди животного царства. Ел траву, тело покрылось росой, волосы выросли длиной с орлиные перья, ногти стали когтями. Он превратился в дикаря, лишенного за ненадобностью разума. Еще хуже, чем дикаря, так как утратил все человеческое; он стал чудовищем Хумбабой. История символизирует полную деградацию человека, потерявшего себя.
Случай этот иллюстрирует проблему преуспевающего человека, забывающего о себе и наталкивающегося на сопротивление бессознательного. Противоречие возникло прежде всего в снах, и если оно не принимается во внимание, то переживается в реальности, и, как правило, катастрофическим образом. Эти исторические сны, как и все сны, осуществляют компенсаторную функцию: они – индикация, симптом, служащий сигнализацией того, что где-то он отклонился от своего собственного пути. Где-то он мог стать жертвой собственной амбиции и тщеславных замыслов, и если он не обратит внимание на это, то пропасть может увеличиться, увеличивая тем самым вероятность в нее угодить.
Я хочу подчеркнуть, что в истолковании снов очень важно внимательнейшим образом рассмотреть все детали, не упуская из виду и сам контекст.
Ни в коем случае нельзя подстраивать какую-либо теорию, но всегда спрашивать сновидца, что он чувствует по поводу тех или иных образов. Сны всегда посвящены какой-либо частной проблеме индивида, относительно которой у него неверное сознательное суждение. Сны всегда являются реакцией на нашу сознательную установку, действующей тем же самым образом, каким тело, скажем, реагирует на переедание или недоедание. Сны – естественная реакция само регуляции психической системы.
Эта формулировка лежит в основе теории о структуре и функции сновидений. Я придерживаюсь Точки зрения, что сны также многомерны, непредсказуемы и невычислимы, как и человек, поведение которого можно пронаблюдать в течение дня. Проследите за человеком в течение ряда моментов и вы увидите и услышите самые разнообразные реакции; то же и со снами. В снах мы проявляем такую же разносторонность, как и в повседневной жизни; и так же, как невозможно обосновать теорию многих аспектов сознательной личности, так же невозможно выстроить общую теорию сновидений.
Сегодня, вопреки собственной традиции, я собираюсь проанализировать сон не из серии, а единичный. Более того, я не знаком со сновидцем и, следовательно, не могу использовать ассоциативную сферу. Поэтому интерпретация сна покажется кому-то спорной. Но есть и известное оправдание для подобной процедуры. Если сон сконструирован из личностного материала, то и ассоциации носят индивидуальный характер, но если сон главным образом мифологичен по структуре – разница между ними очевидна сразу, – то тогда он говорит универсальным языком, и любой интерпретатор может пользоваться параллелями для конструирования текста. По крайней мере необходимое знание для этого у него есть. Например, если во сне разыгрывается герой-дракон, каждый кое-что может сказать по этому поводу: все мы читали сказки и легенды и знаем о героях и драконах. На коллективном уровне сновидений практически разницы между людьми нет, в то время как на персональном уровне царит полное различие.
Главная составляющая сновидения, о которой я собираюсь говорить, – мифологическая. Здесь мы сталкиваемся с вопросом: при каких условиях снятся мифологические сны? У цивилизованных людей они крайне редки, так как наше сознание в значительной степени свободно от подспудного архетипического разума. Мифологические сны поэтому воспринимаются нами как очень чуждый элемент. Но это не так, когда речь идет о менталитете, близком к первобытной психике. Примитивы обращают огромное внимание на такие сны и называют их «большими снами» в противоположность обычным. Они чувствуют, что эти сны важны и несут в себе общий для всех смысл. Поэтому в племенной общине сновидец всякий раз объявляет о приснившемся «большом сне» соплеменникам, по поводу чего собирается специальный совет. «Большие сны» каждый раз рассказывались римскому сенату. Сохранилась история I века до н. э. о сновидении дочери сенатора, в котором богиня Минерва явилась перед ней и пожаловалась, что римляне нерадиво относятся к ее храму. Госпожа чувствовала себя обязанной изложить сон сенату, который, выслушав, проголосовал выделить определенную сумму денег на ремонт храма. Похожая история рассказана Софоклом: из храма Геракла был украден драгоценный золотой сосуд. Во время сна Софокла перед ним явился Бог и назвал ему имя вора. После того как сон повторился в третий раз, Софокл счел нужным известить об этом Ареопагус (Ареопагит).
Человек, на которого пало подозрение, был задержан, в процессе расследования он признался и вернул украденный сосуд. Эти мифологические или коллективные сны обладают свойствами, заставляющими людей инстинктивно рассказывать их. Инстинкт здесь совершенно обоснован, так как такие сны принадлежат индивиду, они несут в себе коллективный смысл. Объективно они содержат в себе бесстрастную истину, в частности являются той же истиной для ряда людей в определенных обстоятельствах. Вот почему в античности и в середине века сны весьма почитались. Тогда наличествовало убеждение, что они выражают коллективную человеческую правду.
Теперь о самом сне. Его сообщил мне коллега моих лет: он добавил при этом некоторые подробности о самом сновидце. Коллега —клинический психиатр, а пациентом оказался весьма приметного вида молодой француз двадцати двух лет, очень интеллигентный и красивой наружности. Француз путешествовал по Испании и вернулся в очень подавленном состоянии, которое врачи определили как маниакально-депрессивный психоз (МДП), депрессивную форму. Степень подавленности не была критически острой, хотя клиент чувствовал себя неважно и был госпитализирован. Спустя полгода он выписался и через несколько месяцев после этого покончил с собой, несмотря на то что в процессе лечения он стал практически здоров, от депрессии избавился, так что была вероятность, что самоубийство произошло в состоянии спокойного сознания. Сновидение происходило в самом начале периода депрессии.
