Найл вынул из кармана кулон на золотой цепочке и протянул его на ладони символом вверх.
– Что ты на это скажешь? Догадываешься вообще о чем-нибудь?
Старец некоторое время изучал предмет.
– Я бы сказал, что это магический сигал.
– Сигал? – Найл никогда такого слова не слышал.
– Тип символа, использовавшийся в магии и алхимии.
– А что он означает?
Старец улыбнулся.
– Давай посмотрим, можно ли выяснить.
Сказав это, старец растаял в воздухе. Найл, уже заранее уловив в улыбке лукавинку, исчезновению не удивился. Давно он уже понял, что фактически общается с компьютером. Как и панорама гор, представшая при входе в башню, старец был голограммой, созданной компьютером; вот почему Найл временами обращался к нему по имени его создателя, ученого двадцать первого века Торвальда Стиига. Ясно было и то, почему старец именно растворился, а не ушел из комнаты обычным образом. Стииг стремился утвердить в Найле новый комплекс рефлексов и реакций; это было попыткой заставить его доверяться рассудку, а не чувствам.
Теперь рассудок подсказывал, что старца можно будет отыскать в библиотеке. Найл снова ступил в столп по центру комнаты. Когда его обволок туман, вновь почувствовалась невесомость; тело казалось перышком, тихо кружащим на ласковом ветру. Легкий толчок обозначил конец спуска; Найл вышел из столпа.
Из всех помещений башни библиотека была для Найла самым любимым. Ему нравилось вдыхать запах книжной пыли, переплетного клея и кожаных обложек. Относиться к этому как к оптическому обману казалось неким кощунством. Судя во всему, библиотеку сотворил тоже Стигмастер, однако само творение по своей сложности казалось в каком-то смысле еще более достоверным, чем простая физическая реальность. В конце концов, что такое сама реальность, как не силовое поле субатомных энергий?
Библиотека представляла собой шестиугольное помещение шириной с полсотню метров, а высоты такой, что ее купол-потолок едва был различим. Стены – сплошные книжные полки, идущие по периметру вокруг всего помещения и формирующие расположенные друг под другом ярусы, окованные железом; как-то раз Найл взялся их пересчитывать и насчитал ровно сотню. В некоторых местах ярусы размежевывались черными железными лестницами, ступени которых, а также стояки, были украшены чеканным орнаментом; хитросплетением листьев и цветов. Пообе стороны помещения, снизу до самого верхнего яруса, бегало по старомодному лифту-клетушке.
Эти полки, судя по золоченой табличке над дверью, содержали по экземпляру каждой изданной на свете книги, общим числом 30.819.731. Каждая книга была страница за страницей отснята на микропленку и занесена в память компьютера – работа, занимавшая армию ученых более полувека. Праотцом этого замысла был писатель двадцатого века Герберт Уэллс, описавший в одном из романов некую энциклопедию, охватывающую весь объем человеческого знания. Эта библиотека, кстати сказать, давала еще и фору «мировому мозгу» Уэллса; говоря попросту, она содержала всякую мысль, воплощенную в форме книги.
Интерьер помещения объединял в себе элементы читального зала Британского музея, «Библиотек Насиональ» и библиотеки Ватикана. Середину занимал служебный стол; от него как спицы в колесе расходились обитые синей кожей столы с настольными лампами. Найл никогда не приглядывался к людям, сидящим за этими столами или неслышно ступающим вдоль ярусов; уж так хотелось верить, что это всамделишные мужчины и женщины двадцать третьего века, перенесенные сюда волшебной силой Стигмастера.
Старец стоял за центральным столом, беседуя с одним из служащих; вот он повернулся и поманил к себе Найла, указывая на ближайший лифт. Найл подошел и потянул на себя скрипнувшую дверцу, зайдя следом за своим провожатым в обитую деревянными панелями кабину с табличкой на задней стенке «Максимальная загрузка – трое человек». Он открыл и закрыл дверцу лифта снова, на этот раз подъемник мягко взвыл, и лифт начал медленно подниматься. Каким образом достигается такая достоверность, Найл понятия не имел, да и не пытался особо вникать; ему больше по душе было нежиться в этой иллюзии – гляди-ка, будто в самом деле переносишься в прошлые столетия!
Они вышли на двадцать восьмом ярусе (у каждого впереди на ограждении имелся свой порядковый номер). По ярусу Найл продвигался с некоторой опаской: чеканка пола и полуметрового балкона казалась сплошным решетом. Вниз, понятно, не сорвешься, но все-таки чувствовалось бы уютнее, если б пол и стенки были сплошные.
Ступая по ярусу следом за Стиигом, Найл обратил внимание, что многие книги имеют латинские названия: «Turba Philosophorum», «Speculum Alchimiae», «De Occulta Philosophia», «Aureum Vellas», иные были на греческом и арабском. Они остановились перед полкой, на металлической табличке которой значилось: «Герметика, КУ – Л О».
1 «Смятения философов», «Зерцало алхимии», «Оккультная философия», «Золотое руно» (лат.)
– Герметика – это что?
– Магические учения, названные по имени легендарного основателя магии, Гермеса Трисмегиста – Трижды Великого Гермеса.
Он потянулся к полке и выдвинул, с некоторым усилием, большущий том, обитый черной кожей (Найл улучил момент прочесть название: «Энциклопедия герметики и алхимические сигилы», прежде чем фолиант лег на один из столов, стоящих на каждом из углов шестиугольной галереи). Углы у книги были неразрезаны, бумага ручной выделки – толстая, нелощеная. Старец четко знал, где что искать; он быстро нашел страницу ближе к концу фолианта.
– Я думаю, вот то, что ты ищешь.
Символ, на который он поместил палец, был безошибочно тот же, что и на кулоне, разве что форма чуть отличалась:
Найл живо, с интересом нагнулся над страницей, затем поднял глаза, кисло сморщившись от разочарования:
– Это что, на чужом языке?
– На немецком.
– А что означает «rache»?
– Месть. Из текста следует, что это сигал, берущий начало в тринадцатом веке, и означает «отмщение». Нижняя часть представляет крылья хищной птицы. Верхняя часть – рога «der Teufel», дьявола. Хищная птица на крыльях несется к своей добыче, неся на себе страшную месть.
Разглядывая изображение, Найл почувствовал неуютный холод в темени, словно кто-то плеснул на голову холодной воды; ощущение чем-то напоминало ожидание опасности. Он напряженно изучал символ, словно мог таким образом выведать его зловещую тайну.
– Здесь говорится, насколько широко был распространен этот символ?
– Нет, но ответ почти однозначный. Этот символ был известен лишь изучающим герметику.
– Тогда как, по-твоему, могли про него проведать убийцы Скорбо?
– На это я ответить не могу, – он вернул книгу на полку. – Может, они и вправду изучали магию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
