Иерофант
Б. Гребенщиков – А. Гуницкий
С мерцающей звезды нисходит благодать,И в полночь возвращается обратно.Закрытых глаз таинственное братствоЗовет нас в игры странные играть.
Плывет матрос в надзвездной тишинеИ гасит золотящиеся свечи;Какой влечет его уделИ чем так сладок чистотелНа дне…И почему он так беспечен?
Как нам вернуться домой
Взгляд влево был бы признаком страха,Взгляд вправо был бы признаком сна.И мы знали, что деревья молчат –Но мы боялись, что взойдет Луна.
И не было грани между сердцем и Солнцем,И не было сил отделять огонь от воды.И мы знали, что для нас поет свет,Но мы искали след Полынной звезды.
Я хотел бы, чтобы я умел верить,Но как верить в такие бездарные дни –Нам, потерянным между сердцем и полночью,Нам, брошенным там, где погасли огни?Как нам вернуться домой,Когда мы одни;Как нам вернуться домой?
1986
Королевское утро
Им не нужен свой дом,День здесь, а потом прочь.Им достаточно быть вдвоем,Вдвоем всю ночь.
Колесницы летят им вслед,Только что для них наш хлеб?Королевское утро всегда здесь,Вот оно, разве ты слеп?
Им не нужно других книг,Шелк рук и язык глаз.Мы помолимся за них,Пусть они – за нас.
Им не нужен свой дом…
1990
Царь сна
Скучно в доме, если в доме ни креста, ни ножа;Хотел уйти, но в доме спит моя госпожа;У нее крутой нрав,Рамзес IV был прав;То ли ангелы поют, то ли мои сторожа…
Царица Шеба прекрасна, но она ни при чем;Пернатый змей – тень в небе со своим ключом.Новая странаНа простынях из синего льна.Нерушимая стена;Леший за моим плечом.
Цвет яблони под юбкой ледяная броня;Царь сна крестным ходом на стального коня;В лебединый деньЛепо ли хотеть голубя?Но я хотел, и этот голубь взлетел,И голубь был похож на тебя…
Знак сторожа над мертвой водой – твой пост;Сигнал из центра недвусмысленно прост;Тирн Рам,Тирн Хлад.Свирепый лен; балтийский палисад;Мне все равно, чем кончится вашОтход на Север.
Скучно в доме, если в доме ни креста, ни ножа.Хотел уйти, но в доме спит моя госпожа;А у нее крутой нрав –Рамзес IV был прав;То ли ангелы поют, то ли…
Назад к девственности
Назад к девственности майских ветвей;Вперед к истокам;Отдых и вверх…
Отец яблок
Отец яблокПристально смотрит в цветущий сад;Странный взгляд.Отцу яблокСлышно движенье корней во сне.Зимы к весне;Его любви здесь нет.Его любви минус пятнадцать лет.Она ждет за ветхим крылом,За темным стекломИ ей бесконечно странно.
Отец яблокЯвственно слышит родную речь;Все здесь.Отец яблокПросит присяжных занять местаИ скромно сесть.
Моя любовь проста.Мою любовь видит один из ста –Она ждетЗа долгой зимойРядом со мной –И нам бесконечно странно.
Пески Петербурга
Я не хотел бы быть тобой в тот день
Ты неизбежна, словно риф в реке,Ты повергаешь всех во прах;Вожжа небес в твоей руке,Власть пустоты – в губах;И, раз увидевший тебя, уж не поднимется с колен,Ты утонченна, словно Пруст, и грациозна, как олень;Но будет день – и ты забудешь, что значит «трах»,Я не хотел бы быть тобой в тот день.
Люблю смотреть, как ты вершишь свой судВерхом на цинковом ведре;Твои враги бегут,Ты Бонапарт в своем дворе;Возможно, ты их просветишь, укажешь им – где ночь, где день,Возможно, ты их пощадишь, когда казнить их будет лень,Но будет день – и нищий с паперти протянет тебе пятак,Я не хотел бы быть тобой в тот день.
Слепые снайперы поют твой гимн,Пока ты спишь под их стволом;Нечеловечески простаТвоя звезда Шалом.Твои орлы всегда зорки, пока едят с твоей руки;Твои колодцы глубоки,Карманы широки;Но будет день – и дети спросят тебя:«Что значит слово «дом»?Я не хотел бы быть тобой в тот день.
1992
Песня № 2
Здесь темно, словно в шахте, но ушли все, кто мог что-то рыть;И когда ты выходишь, ты видишь, что это не смыть.И ты хотел бы быть вежливым, только оборвана нить;Да и что тебе делать здесь, если здесь нечего пить.
И ты гложешь лекарства, как будто твердый коньяк;И врачи, как один, утверждают, что это – голяк.И директор твоей конторы, наверно, маньяк:Он зовет в кабинет, а потом говорит тебе: «Ляг».
Ты слыхал, что отсутствие ветра – хорошая весть.И ты плывешь, как Ермак, но вокруг тебя ржавая жесть.И ты как мальчик с пальцем, но дыр в той плотине не счесть;Но отчего ты кричишь, когда мы зовем тебя есть?
И в бронетанковом вальсе, в прозрачной дымке берез,И твой ангел-хранитель – он тоже не слишком тверез;И вы плывете вдвоем, шалея от запаха роз,Но никто не ответит, потому что не задан вопрос.
А что вино – полумера, так это ты вычислил сам,И, поистершись в постелях, с осторожностью смотришь на дам.И в суете – как священник, забывший с похмелья, где храм,Ты бываешь то там, то здесь; но ты не здесь и не там.
И ты кидаешься в круг, хотя ты не веришь в их приз;И ты смотришь в небо, но видишь нависший карниз.И, считая время колодцем, ты падаешь вниз;Но если там есть сцена, то что ты споешь им на бис?
День первый
И был день первый, и птицы взлетали из рук твоих;И ветер пах грецким орехом,Но не смел тронуть губ твоих,И полдень длился почти что тринадцатый час;И ты сказал слово, и мне показалось,Что слово было живым;И поодаль в тениОна улыбалась, как детям, глядя на нас;
И после тени домов ложились под ноги, узнав тебя,И хозяйки домов зажигали свечи, зазвав тебя;И, как иголку в компасе, тебя била дрожь от их глаз;И они ложились под твой прицел,Не зная, что видишь в них ты,Но готовые ждать,Чтобы почувствовать слово еще один раз.
Те, кто любят тебя, молчат – теперь ты стал лучше их,И твои мертвецы ждут внизу,Но едва ли ты впустишь их;И жонглеры на площади считают каждый твой час;Но никто из них не скажет тебеТого, что ты хочешь знать:Как сделать так,Чтобы она улыбалась еще один раз?
1992
Будь для меня как банка
Я вырос в дыму подкурки,Мне стулом была игла.На «птичках» играл я в жмуркиИ в прятки с police играл.Детство прошло в Сайгоне,Я жил, никого не любя.Была моя жизнь в обломе,Пока я не встретил тебя.Будь для меня как банка,Замени мне косяк.Мне будет с тобою сладко,Мне будет с тобой ништяк.Я знаю одно местечко,Где можно продать травы.Куплю я тебе колечко,И с тобой обвенчаемся мы.
Продам я иглу и колеса,На свадьбу куплю тебе шуз.Мы скинем по тену с носа,Чтоб счастлив был наш союз.Будь для меня как банка,Замени мне косяк.Мне будет с тобою сладко,Мне будет с тобой ништяк.
Сельские леди и джентльмены
Пограничный Господь стучится мне в дверь,Звеня бороды своей льдом.Он пьет мой портвейн и смеется,Так сделал бы я;А потом, словно дьявол с серебряным ртом,Он диктует строку за строкой,И когда мне становится страшно писать,Говорит, что строка моя;
Он похож на меня, как две капли воды,Нас путают, глядя в лицо.Разве только на мне есть кольцо,А он без колец,И обо мне говорят и то, и се,Но порой я кажусь святым;А он выглядит чертом, хотя он Господь,Но нас ждет один конец;
Так как есть две земли, и у них никогдаНе бывало общих границ,И узнавший путьКому-то обязан молчать.Так что в лучших книгах всегда нет имен,А в лучших картинах – лиц,Чтобы сельские леди и джентльменыПродолжали свой утренний чай.
Та, кого я считаю своей женой –Дай ей, Господи, лучших дней,Для нее он страшнее чумы,Таков уж наш брак.Но ее сестра за зеркальным стекломС него не спускает глаз,И я знаю, что если бы я был не здесь,Дело было б совсем не так;
Ах, я знаю, что было бы, будь он как я,Но я человек, у меня есть семья,А он – Господь, он глядит сквозь нее,И он глядит сквозь меня;
Так как есть две земли, и у них никогдаНе бывало общих границ,И узнавший путьКому-то обязан молчать.Так что в лучших книгах всегда нет имен,А в лучших картинах – лиц,Чтобы сельские леди и джентльменыПродолжали свой утренний чай.
1992
Трачу свое время
