отличают шиитов от суннитов, мать их…
– Зато ты хорошо отличаешь.
Американец не уловил иронии – все-таки это был не его родной язык.
– Верно. Но дело не в этом. Мы как раз ищем кого-то вроде тебя.
– Кого-то вроде меня… что это значит?
– Кого-то, кто поможет нам выйти на кавказские кланы.
– А это какие кланы… я человек мирный, ты это знаешь.
Американец принужденно рассмеялся.
– Да брось, Адам. Помоги нам и мы поможем тебе.
– Поможете в чем?
– Ну, например, если надо будет разблокировать чей-то счет.
– У меня нет заблокированных счетов.
– Так будут!
Чеченец недобро посмотрел на американца.
– Перестань, Адам, я тебе не враг, и я помню добро. От сотрудничества с нами ты больше приобретешь, чем потеряешь. И ты и весь твой народ.
Чеченец покачал головой.
– Боб, а может, вспомним прошлое. Что ты там говорил Шамилю в девяносто девятом? Что Америка окажет помощь в деле восстановления независимости всего Кавказа. И где теперь Шамиль? Все кто тебе доверился, мертвы.
– Ай, брось, ради Аллаха. Ты прекрасно понимаешь, после 9/11 многое пошло не так. Никто не ожидал, что УБЛ сотворит такое. Политически поддерживать любых мусульман после 9/11 – было самоубийством.
– УБЛ? Или кто-то другой?
– Расследование сказало, что это был УБЛ, – дипломатично ответил американец, – но сейчас многое изменилось. Понимаешь… Соединенные штаты почти всегда поддерживали борцов за свободу, какую бы религию они не исповедовали. Чтобы ты понимал, мой далекий прапрадед был сослан в Тбилиси после польского восстания и там принял ислам, он был одним из первых людей в мире, кто понял неизбежность союза демократии и ислама в борьбе с Российской империей. Мы десять лет, капля за каплей точили этот камень. Доказывали что исламофобия – совсем не то, что нужно для США. И вот – посмотри. Нам уже удалось вытащить многих ваших братьев из Гуантанамо, и сейчас некоторые сражаются рука об руку с нашими советниками против Каддафи. Разве это не дело?
– Вы хотите, чтобы мы были вашим пушечным мясом, – процедил чеченец.
– Жизнь такая штука, – ушел от ответа американец, – всегда кто-то и кого-то использует. Но страны независимого Кавказа смогут стать друзьями США и пользоваться всеми преимуществами этой дружбы. Россия – нет, ни при каких обстоятельствах. Но для того чтобы твоя родная Ичкерия получила независимость, надо многое сделать и много чем, возможно, придется пожертвовать. Скажи – ты с нами на этом пути?
Чеченец нехотя кивнул.
– Вот и отлично
– Что тебе нужно?
– Пока немногое. У тебя есть знакомые в Иордании в общине? В Сирии?
– Два чеченца на чужбине – всегда знакомы.
– Вот и отлично. Для начала надо найти несколько человек в Сирии, кто умеет стрелять. Справишься?
– Да.
– Вот и отлично. Скажи номер счета, куда тебе перечислить деньги за работу.
– Я – богатый человек. Мне окажут услугу.
Американец усмехнулся
– А я – нет. Если ты богатый человек… делим пятьдесят на пятьдесят, пойдет?
2011 год. Амман, Иордания.
В Амман Адам Оздоев прилетел как личный друг шейха. Караван машин с мигалками подхватил его в аэропорту и понес в город…
Иордания была во многом уникальной ближневосточной страной. Здесь не было нефти но был мирный договор с Израилем и режим наибольшего благоприятствования в торговле с США. Здесь матерью короля была англичанка, дочь полковника, а сам король для развлечения любил лично летать на истребителе и проходить полосу препятствий спецназа – даже в пятьдесят с лишним он без труда это делал. Наконец, в жизни Иордании большую роль занимали черкесские кланы – черкесами тут называли беженцев с Кавказа, бежавших от войны с Россией еще в 19 веке. Из черкесов традиционно набиралась охрана Короля, потому что Король местным бедуинским и арабским племенам не доверял. В иорданском спецназе было много чеченцев, командовал им долгое время тоже чеченец. Он получил два высших военных ордена страны, хотя по статуту никто не мог получить больше одного.
В огромном, специально построенном для местного Мухабаррата комплексе Оздоева ждал Али Мосаад. Человек с сотней лиц, долгое время работавший в самом сердце палестинского сопротивления – и не разоблаченный и не казненный. Мало кто знал, что если бы не Мосаад – скорее всего в 1982 году произошла бы ядерная война Израиля и всего арабского мира. Сейчас Мосааду было хорошо за семьдесят – но он не утратил ни сноровки, ни злонамеренного, жестокого ума.
Американцы считали Мосаада дружественным игроком, но это было большой ошибкой. Мосаад напоминал Талейрана – он никому и ничему не был верен.
Как в свое время сказал Талейран, когда под его окнами происходила очередная революция – «наши побеждают!» А когда слуга уважительно спросил: «Мессир, а кто такие наши», Талейран ответил: «Это мы узнаем, когда все кончится». Вот, Али Мосаад был примерно таким же… ближневосточным Талейраном.
Но Оздоева он принял в своем кабинете радушно, ахлян-кифак. Разлил по армудам чай.
– Красиво тут… – заметил Оздоев.
– Посмотрите на эти цветы, – сказал Мосаад, – они наполняют душу радостью…
…
– Я имею в виду, посмотрите поближе, мой друг.
Оздоев понял. Двери кабинетов высшего командного состава службы выходили в сад с розовыми кустами. Туда они и вышли.
– Телефон при вас?
– Никогда не делал такой глупости.
Мосаад кивнул.
– Хорошо…
– Американцы хотят что-то сделать в Сирии. Я должен найти несколько снайперов.
– Каких снайперов?
– Чеченских.
Али Мосаад провел руками по лицу, как будто совершал сухое омовение.
– Что вам нужно от нас?
– Укрытие. И помощь. Надо будет перебросить их туда. И вывести обратно. Таких возможностей, как у вас, – нет ни у кого в регионе.
Мосаад еще раз повторил жест.
– Это не для нас нужно. А для американских друзей…
– Перевезти их туда будет можно. Но зачем забирать?
– Это люди моего народа! Я не могу их там бросить!
– Ва… ты не понимаешь, мой друг. Ты начинаешь войну. Зачем тебе выводить твоих снайперов, где они нужны, как не на войне?
…
06 марта 2011 года в городе Деръа, на границе с Иорданией – сирийской авиационной разведкой были задержаны несколько подростков, которые писали на стенах антиправительственные лозунги. Пришедшим к военной части родителям командир сказал: забудьте про этих детей и сделайте себе новых. После этого город взорвался, начались беспорядки. Во время похорон погибших демонстрантов – по траурной процессии открыли огонь неизвестные снайперы, они же проявили себя еще в нескольких стычках. 29 марта правительство Сирии ушло в отставку, но события было уже не остановить. Митингующие начали громить здания партии Баас, разгромили офисы
