Септимус. Такой же, как с этого. Но второе письмо и вовсе адресовано не вам.
Леди Крум. Право матери - вскрыть письмо, адресованное дочери. Не важно живы вы, умерли или окончательно спятили. С какой стати вы учите ее размешивать рисовый пудинг? Бедняжку постиг такой удар! Смерть близкого человека!
Септимус. Кто-то умер?
Леди Крум. Вы! Вы, идиот вы этакий!
Септимус. А-а, понятно.
Леди Крум. Даже не знаю, какое из ваших сочинений сумасброднее. Один конверт набит рисовым пудингом, другой - скабрезными описаниями различных частей моего тела... Впрочем, одно из двух еще можно вытерпеть.
Септимус. Которое же?
Леди Крум. Хм... Какими бойкими мы становимся на прощанье! Ваш друг уже отбыл восвояси. И потаскушку Чейтершу с муженьком я тоже выставила. И братца моего заодно - за то, что привез их сюда. Таков приговор. Друзей надо выбирать с умом. Иначе - изгнание! Лорд Байрон - негодяй и лицемер. Чем скорее он покинет Англию, тем лучше. Ему под стать только левантийские разбойники.
Септимус. Вижу, это была ночь откровений и расплаты.
Леди Крум. Да. Уж лучше б вы с Чейтером прострелили друг другу головы благопристойно, со всеми церемониями, как подобает в аристократическом доме. А так, господин Ходж, здесь не осталось никаких секретов. Все выплеснулось наружу - среди воплей, клятв, слез... К счастью, мой супруг с раннего детства питает пристрастие к стрельбе и потому давно оглох на одно ухо. А спит на другом.
Септимус. Боюсь, я все-таки не понимаю, что случилось ночью в этом доме.
Леди Крум. Вашу шлюху застали в комнате лорда Байрона.
Септимус. А-а... И кто же ее застал? Господин Чейтер?
Леди Крум. Кто же еще?
Септимус. Простите, мадам, простите великодушно за то, что я ввел в ваш дом моего недостойного друга. Он еще поплатится. Даю слово, я призову его к ответу!
Леди Крум хочет что-то сказать, но в эту минуту входит Джелаби с "настоем". Это оловянный подносик на ножках с чайничком, подвешенным над спиртовкой. Еще на подносике чашка, блюдце и серебряная "корзинка" с сухими травами и чайными листьями. Джелаби ставит подносик на стол и, готовый помочь, остается рядом.
Леди Крум. Я справлюсь.
Джелаби. Хорошо, миледи. (Обращается к Септимусу.) Сэр, вам письмо. Лорд Байрон оставил его у камердинера.
Септимус. Спасибо.
Септимус берет письмо с подноса. Джелаби намеревается уйти. Леди Крум внимательно смотрит на письмо.
Леди Крум. Когда он оставил письмо?
Джелаби. Перед самым отъездом, ваше сиятельство.
Джелаби выходит. Септимус кладет письмо в карман.
Септимус. Позвольте?
Поскольку она не возразила, Септимус наливает ей чай и передает чашку прямо в руки.
Леди Крум. Не знаю, пристойно ли с вашей стороны получать в моем доме письма от персоны, которой от этого дома отказано?
Септимус. В высшей степени непристойно, миледи, совершенно с вами согласен. Бестактность лорда Байрона - неиссякаемый источник огорчения для всех его друзей, к коим отныне себя не причисляю. И я не вскрою этого письма, покуда не последую за его автором, также приговоренный к изгнанию.
Она на мгновение задумывается.
Леди Крум. Того, кто читает письмо, еще можно оправдать. Но написавшему нет прощения!
Септимус. Почему вы не родились в Афинах эпохи Перикла?! Философы и скульпторы передрались бы за каждый ваш час и миг!
Леди Крум (протестующе). Ах, в самом деле?!. (Протестуя уже слабее.) Ах, перестаньте... (Септимус вынимает из кармана письмо Байрона и поджигает уголок от пламени спиртовки.) Перестаньте...
Бумага вспыхивает в руке Септимуса, он роняет ее на оловянный поднос. Письмо сгорает дотла.
Септимус. Ну вот. Письмо лорда Байрона, которое не суждено прочесть ни одной живой душе. Я отправлюсь в изгнание, мадам, как только вы пожелаете.
Леди Крум. В Вест-Индию?
Септимус. Почему именно в Вест-Индию?
Леди Крум. Вслед за Чейтершей. Разве она не сказала вам, куда едет?
Септимус. За время знакомства мы не обменялись и тремя словами.
Леди Крум. Естественно. Она приступает к делу без лишних разговоров. Чейтерша уходит в море с капитаном Брайсом.
Септимус. Бравым матросом?
Леди Крум. Нет. Женой своего мужа. А он взят в экспедицию собирателем растений.
Септимус. Я знал, что он не поэт. Оказывается, его истинное призвание ботаника.
Леди Крум. Он такой же ботаник, как поэт. Братец выложил пятьдесят фунтов, чтобы опубликовать его вирши, а теперь заплатит сто пятьдесят, чтобы Чейтер целый год рвал в Вест-Индии цветочки, а братец с Чейтершей будут собирать ягодки. В постели. Капитан Брайс не остановится ни перед чем. Не моргнув глазом обманет Адмиралтейство, общество Карла Линнея и даже Главного королевского ботаника, сэра Джозефа Бэнкса из Кью-гарден. Брайс неукротим, раз уж воспылал такой страстью.
Септимус. Ее страсть столь же кипуча, но направлена не столь узко.
Леди Крум. У Бога особое чувство юмора. Он обращает наши сердца к тем, кто не имеет на них никакого права.
Септимус. Верно, мадам. (Помолчав.) Но разве господин Чейтер обманывается на ее счет?
Леди Крум. Он упорствует в своем заблуждении. Жену считает добродетельной оттого, что сам готов за эту добродетель драться. А капитан Брайс на ее счет нисколько не заблуждается, но поделать с собой ничего не может. Он готов за эту женщину умереть.
Септимус. Думаю, он предпочел бы, чтобы за нее умер господин Чейтер.
Леди Крум. Честно говоря, я никогда не встречала женщины, достойной дуэли... Но и никакая дуэль не достойна женщины, господин Ходж. Ваше письмо ко мне весьма странно соотносится с вашими шашнями с госпожой Чейтер. Можно произнести или написать слова любви и тут же их предать - такое в моей жизни бывало. Но предать, еще не окунув перо в чернила?! И с кем? С уличной потаскухой! Вы намерены оправдываться?
Септимус. Миледи, я находился в бельведере наедине со своей любовью. Госпожа Чейтер застала меня врасплох. Я был в агонии, моя страсть жаждала выхода...
Леди Крум. О-о...
Септимус. Я на миг поверил, что, задрав Чейтерше юбки, обману свои чувства, я погнался за иллюзией счастья, о котором иначе не мог и помыслить.
Пауза.
Леди Крум. Вот уж, воистину, престранный комплимент, господин Ходж. Полагаю, в описанной вами позиции я дам Чейтерше изрядную фору. А она носит подштанники?
Септимус. Носит.
Леди Крум. Да-да, говорят, теперь это модно. Но это так не по-женски. Как жокеи на бегах... Нет, не одобряю. (Она поворачивается, тряхнув юбками, и направляется к двери.) А о Перикле и афинских философах я ничего не знаю. Могу уделить им часок. В гостиной, после купания. В семь часов. Захватите какую-нибудь книгу.
Выходит. Септимус берет свои письма и сжигает их на спиртовке.
Сцена седьмая
Валентайн и Хлоя у стола. Гас тоже в комнате. В руках у Хлои две субботние газеты. Она в будничном платье эпохи Регентства, без головного убора.
Валентайн печатает на портативном компьютере. На нем тоже костюм в стиле Регентства, довольно неряшливый.
Вся эта одежда, очевидно, извлечена из огромной плетеной корзины с крышкой. Гас продолжает рытьс в ней, подыскивая одежду для себя. Находит пальто эпохи Регентства, примеривает.
На столе появились два геометрических тела, пирамида и конус, высотой в полметра; такие обычно используют на уроках рисования. Еще на столе горшок с карликовыми далиями - на современные далии они не похожи.
Хлоя (читает). "Даже в Аркадии. Секс, литература и смерть в Сидли-парке". Рядом - портрет Байрона.
Валентайн. Почему не Бернарда?
Хлоя (читает). "Байрон дрался на дуэли, оказавшейся роковой, - утверждает ученый..." Валентайн, первая до этого додумалась?
Валентайн. Нет.
Хлоя. Но я же еще ничего не объяснила. Слушай! Будущее запрограммировано, как компьютер. Правильно?
Валентайн. Да, если принять теорию о детерминированной Вселенной.
Хлоя. Вот видишь! А все почему? Потому что все - включая нас с тобой состоит из атомов. Атомы прыгают, катаются, стукаются друг об друга, как бильярдные шары.
Валентайн. Верно. Еще в двадцатых годах прошлого века один ученый - не помню имени - утверждал, что, опираясь на законы Ньютона, можно предсказывать будущее. Естественно, для этого нужен компьютер - огромный, как сама Вселенная. Но формула, так или иначе, существует.
Хлоя. Но она не срабатывает! Ведь правда же? Согласись! Не срабатывает!!!
Валентайн. Согласен. Расчеты неверны.
Хлоя. Расчеты ни при чем. Все из-за секса.
Валентайн. Да ну?
Хлоя. Я уверена. Хотя - спору нет, Вселенная детерминирована, Ньютон был прав; вернее, она пытается соответствовать его законам, но все время сбоит. Буксует. А причина одна-единственная: люди любят не тех, кого надо. Поэтому сбиваются все планы и искажается картинка будущего.
Валентайн. Хм... Притяжение, которое Ньютон сбросил со счетов?.. Одно яблоко трахнуло его по башке, а другое подкинул змей-искуситель?.. Да. (Пауза.) Пожалуй, ты додумалась до этого первая.
