слушалась приказов. В отрядах рабочей Красной Гвардии к концу октября под ружьем было тридцать, а то и пятьдесят тысяч человек (называют разные цифры). В Кронштадте несколько крупных боевых кораблей находились под полным большевистским контролем.
Утром 25 октября красногвардейцы и революционные солдаты без особенного труда вернули себе контоль над пунктами связи, вокзалами, мостами и другими ключевыми объектами. Напротив Зимнего дворца встал крейсер «Аврора», экипажем которого управляли большевики.
В Петропавловской крепости тоже разместился антиправительственный отряд, направив орудия на Зимний.
Там находились министры, но не Керенский. Из Михайловского дворца, где располагался штаб гарнизона, председатель слал отчаянные телеграммы в Ставку, требовал срочно прислать с фронта казаков. Когда же стало ясно, что подмога вовремя не прибудет, Керенский покинул город — не спасаясь бегством, как потом будут утверждать советские историки, а чтобы собрать верные войска и вернуться в Петроград с подкреплением.
Так называемый штурм Зимнего дворца, впоследствии мифологизированный и монументализированный, на самом деле был просто арестом членов кабинета. Этому предшествовало несколько выстрелов из пушек крейсера и Петропавловки, причем «Аврора» палила холостыми, а из 35 снарядов, выпущенных крепостью, во дворец, несмотря на небольшое расстояние, попали только два. Немногочисленная охрана разбежалась или капитулировала почти без сопротивления. В беспорядочной перестрелке погибли не то пять, не то семь человек.
К двум часам ночи всё закончилось. Тринадцать министров, до последнего остававшихся в резиденции, были арестованы. Временное правительство прекратило существование.
Смольный институт в дни переворота
Но главное событие той ночи произошло не в Зимнем дворце, а в Смольном институте, где только что открылся Всероссийский съезд Советов.
Оргподготовкой переворота руководил Троцкий в Военно-революционном комитете, однако замысел Ленина шел дальше взятия Зимнего дворца, и зависеть от воли съезда, на котором большевики составляли лишь половину делегатов, вождь РСДРП(б) не собирался.
Только теперь стало понятно, почему Ленин так торопил своих соратников с восстанием. Он предвидел, как отреагируют на события эсеры и меньшевики — главные конкуренты за влияние в Советах.
Съезд только что принял резолюцию меньшевика Мартова о создании социалистического, то есть не большевистского, а коалиционного правительства. И тут пришла весть о том, что большевики самочинно арестовали «временных» и устроили переворот. Возмущенные «умеренные» в знак протеста покинули заседание. В зале остались только сторонники большевиков — и съезд беспрепятственно проголосовал за однопартийное правительство. Именно этого Ленин и добивался: его не устраивал результат «Вся власть Советам», ему нужно было, чтобы вся власть досталась большевикам.
Что ж, власть большевики захватили, однако казалось маловероятным, что они с нею справятся.
Революционный период заканчивается и устанавливается диктатура
Первое, что сделали победители, прямо на съезде, — приняли несколько декретов, которые должны были сделать новую власть популярной в народе.
«Декрет о мире», обращение ко всем странам с требованием немедленно прекратить войну без аннексий и контрибуций, адресовался не столько правительствам держав, сколько собственной армии, смертельно уставшей от войны. Одновременно вышел указ об отмене смертной казни на фронте. Оба воззвания увеличили поддержку ленинской партии среди солдат, но и окончательно развалили остатки дисциплины, повлекли за собой массовое дезертирство.
Декрет «О земле» (помещичья собственность на землю отменяется, наделы будут распределяться местными советами) перехватывал у эсеров главный пункт их программы и демонстрировал, что большевики — партия не только рабочего класса, но и крестьянства.
Троцкий признается, что декреты имели «более пропагандистское, чем административное значение». Намного труднее было претворить громкие лозунги в жизнь и тем более управлять государством, пребывающим в глубоком кризисе.
Там же, на съезде, большевики сформировали свой кабинет, назвав его «Советом народных комиссаров», потому что слово «министр» звучало по-старорежимному и потому что новой власти хотелось продемонстрировать преемственность с Парижской коммуной, первым социалистическим правительством, министерства которого именовались «комиссиями». Для Ленина и Троцкого российская социалистическая революция была всего лишь первым шагом к революции мировой. Всемирность и интернациональность подчеркивалась не только воззванием ко всем странам о прекращении империалистической войны, но и риторикой ранних деклараций совнаркома. Согласно марксистской теории, социализм и не мог существовать в одной-единственной стране, он должен был победить во всем мире.
Ключевые посты в правительстве были распределены в основном между членами Центрального Комитета. Ленин, естественно, стал председателем СНК. Троцкий возглавил наркомат иностранных дел — самым насущным вопросом являлись переговоры о мире. Наркомат финансов, без управления которыми существовать было невозможно, достался Ивану Скворцову-Степанову, который единственный имел хоть какое-то представление о практической экономике (до революции он занимался кооперативным движением). Военного и морского министров назначать не стали из-за сугубой важности этих должностей. Вместо этого учредили Комитет по военным и морским делам с коллективным руководством.
Прочие должности имели скорее символическое значение. У наркома внутренних дел за отсутствием полиции не было возможности выполнять свои обязанности. Нарком юстиции при ленинском пренебрежении к законам и законотворчеству мог считаться фигурой декоративной — новая власть собиралась править при помощи декретов и приказов. У наркома торговли (почти замершей) и промышленности (почти остановившейся) сфера деятельности, в общем, тоже почти отсутствовала. Наркомат земледелия утратил смысл, поскольку всю землю передали в ведение местных советов, тем самым запустив процесс стихийного раздела помещичьей собственности. Один из малозначительных наркоматов — по делам национальностей — получил столь же малозначительный член ЦК Иосиф Джугашвили-Сталин (который до Октября «политически просто не существовал», пишет про него Троцкий). В общем и целом это было не правительство, а декларация о намерениях.
Но и такой, почти номинальный кабинет сразу же рассыпался. Половина народных комиссаров отказались от постов, считая, что большевикам в одиночестве, без участия других социалистических партий, с управлением страной не справиться. Первым отверг должность наркома финансов Скворцов-Степанов, не решившись взять на себя ответственность за эту технологически сложную отрасль.
Однако это было только частью проблем, обрушившихся на «узурпаторов власти» — так большевиков называли практически все: и капиталисты, и социалисты, и демократы,
