из первого ряда. Папа Боря забрал меня от соседей и сказал, что теперь я живу с ними. И никогда не смотрел на меня косо, ни единого раза. У меня очень хороший отец, Андрей. Самый лучший. В ответ за это я делаю все для своей семьи, и буду делать до конца жизни, не потому что никто не возьмет меня замуж, как вы услышали, нет. Хотя никто действительно не возьмет, я это прекрасно понимаю. Но причина еще и в том, что по другому говорить спасибо я не умею, а оставаться неблагодарной просто не могу.
Она опустила подбородок на сцепленные руки, и посмотрела вниз на траву, словно давала мне время принять ее историю, такую далекую от сказки.
— Какими они были?
— Кто? Родители? — Тина закрыла глаза, как если бы старалась что-то вспомнить. Бесконечно долгую секунду тянулось ее молчание, пока она наконец не выпрямилась и не сказала со смешком: — Ну, уж нет, Андрей. Давайте лучше поговорим о ваших.
— О родителях? Моя мама очень…легкая, мне бы хотелось быть похожим на нее в этом, но не вышло. Зато я воплотил все черты отца.
— Наверное, он был хорошим человеком, — выдохнула Тина.
— Черта с два. Он был настоящим придурком, — на этот раз рассмеялся я. Наши взгляды встретились, и смех резко оборвался, как по щелчку пальцев: — Алевтина, я думаю, что ты останешься прекрасной дочерью, старшей сестрой, мамой и женой. Я уверен в этом.
— Бросьте, вы же сами видели, — она смешно округлила глаза: — меня даже никто не пригласил танцевать.
Во дворе зажгли уличное освещение. Желтые гирлянды маленькими светлячками стали мерцать по периметру веранды, Они обвивали перила, лестницу и крышу, пронзали насквозь весь навес, как сотни крохотных вен. В этом свете глаза Алевтины показались такими глубокими, что в них легко можно было утонуть.
— Я приглашаю, — мой голос звучал непривычно хрипло.
Тина посмотрела на протянутую руку, и неуверенно покачала головой.
— Здесь нет музыки.
— А ты представь, что есть,
Я осторожно подхватил ее за талию, и притянул к себе. Не слишком сильно, не слишком близко, стараясь во всем соблюдать дистанцию. Даже через тканевое сукно платья, ощущалось, что Тина дрожит. Она встала на носочки и обвила руками меня за шею. Так невинно, и так горячо, что я тотчас ощутил разряды тока по всему телу.
Тина подняла на меня взгляд и улыбнулась.
Чтобы не напугать ее, чтобы не смутить реакцией своего организма на ее близость, я немного отстранился и шагнул в сторону, уводя Тину за собой. Пол под нами привычно дрогнул, отчего колени подогнулись сами собой. У каждой доски был свой фирменный звук и на третьем круге я даже изловчился наступать на те, что пели тише и мелодичнее. Скрип половиц музыкой разливался по двору.
Тина медленно провел рукой от моего затылка до плеча, почти не касаясь пальцами кожи, и вложила ладонь в мою руку. Она смотрела прямо на меня и улыбалась. Ее взгляд, мягкий и понимающий, дарил мне тепло и такое необходимое прощение. Девочка — счастье. Девочка — лекарство. Именно в ту секунду я понял, что там в Москве, в окружении тысячи людей мне будет гораздо более одиноко, чем в этом Богом забытом городе с ней одной. Танцуя под музыку, которая звучала только у меня в голове.
— Андрей, вон же она, вон ваша Анна в зеленом, это же она? Это ваша жена?
Тина не оттолкнула меня, но магия, связавшая нас двоих, испарилась. Как-будто кто-то выключил рубильник. Вместо музыки пошлые завывания из ресторана, вместо сотен светлячков дешевая гирлянда. Только Алевтина продолжала оставаться настоящей и живой. Она чуть ли не прыгала от нетерпения, тыча пальцем куда-то на дороги, где замерла фигура в длинном изумрудном платье.
Девушка обернулась и посмотрела прямо на меня.
— Это не она, — я облегченно выдохнул, соврав только наполовину.
Было слишком темно, а гостья стояла слишком далеко, чтобы я смог по-настоящему разглядеть ее. А еще…а еще в ту секунду мне впервые стало плевать, где, с кем и как живет моя жена. То есть, моя уже бывшая жена.
Глава 5. Если не смотреть, то не считается
Я встаю по будильнику, где-то за час до рассвета. Это мое время.
Мне нравится, что за окном еще темно, но вся природа уже дышит переменами. Нравится чистый воздух без выхлопов машин. Нравятся редкие прохожие, спешащие куда-то. Никому нет дела до тебя в этот волшебный час, и если уж кто-то решился выйти из дома так рано, то поверь, он даже не посмотрит в твою сторону. Не будет оценивать, осуждать, сравнивать.
В тот день я впервые забыл включить будильник. Проснулся тяжело, едва разлепивших глаза, нашарил на полу и разблокировал телефон.
48 пропущенных от сестры и Макса.
39 письма на почте.
11.20 на часах.
Гадство…
Я закрыл глаза и снова откинулся на матрас, чтобы не торопясь восстановить все события вчерашнего дня.
Итак, дураку понятно, я нахожусь не в своей спальне, не у Леры и даже не в гостинице. Дом семьи Скобеевых… Кстати, а почему?
Лежа на узком неудобном диване, с ужасом вспоминал, как меня сюда занесло. Мышцы ломило от усталости, во рту неприятная вязкость, в голове вакуум!
Короткими вспышками начали проявляться некоторые картинки из вчерашнего дня, как фотографии на засвеченной пленке. И везде, на каждой из них тощая девчонка в несуразному платье с лентой.
Алевтина.
«Какой это цвет? Аленький!», — вспомнил ее голос.
Никогда до этого сны сестры не были такими точными, и надеюсь, что никогда больше не будут.
Я встал с дивана и огляделся. В коридоре что-то со звоном упало на пол. Судя по звукам, в доме давно никто не спал. Бросив беглый взгляд на стул, на котором оставил нелюбимый, изрядно поживший пиджак, с удивлением увидел костюм. Мой костюм! Чистый и выглаженный, он выглядел совершенно новым. Не знаю, что за фея над ним
