– Кстати о кино. У меня есть кое-что. Думаю, неплохое, возможно даже интересное.
– Думаешь? Что за фильм? «Реальная любовь». О, как раз по теме. Смотрела уже небось?
– Нет, представляешь? Полтора месяца держу у себя. Времени не нашлось.
– Ага – времени. Название слишком для нас неподходящее. Вот если б – виртуальная или какая-нибудь запредельная, а то – реальная, – тривиально как-то.
– Ты хочешь смотреть?
– Ещё бы!
О, да! Это было по теме. Во всех отношениях. Только раскрывалась у нас эта тема неоднозначно, с учётом индивидуальных особенностей.
– Вот гад! – Говорила Ольга, видя, как мой любимый, по понятным только мне причинам персонаж покупает кулон любовнице.
– Ты не понимаешь. Она вынудила его это сделать, выпросила.
– Что значит вынудила? Уволил бы на фиг, и всё.
– Значит не может по каким-то причинам.
– Ага, по вполне известным.
– И потом, трудно вот так вот просто обломать человека.
– Ой, кто б говорил?
– Ну смотри. Он жену свою любит.
– Реально.
– Ну, что ты к слову то прицепилась?
– Заостряю твоё внимание. Так что мы там думаем о семейной любви?
– Подарок жене сделан не наспех и дорог не столько в материальном смысле, сколько в духовном. Это намного ценнее.
– Ну да. От души. Чтобы наслаждения тоже были вполне неосязаемы. Если заметила – она живая женщина, и ей очень больно. И прежде всего дело не в том, что получила она, а в том, что получила другая, что эта другая вообще существует.
– Ты, конечно, права. Но больно, когда не веришь. Совместимо ли отсутствие веры с реальной, раз уж тебе по вкусу это слово, любовью?
– О – па! А ты бы что делала на её месте?
– Не знаю. По карманам бы наверное не рылась.
– А – да! Ты – да. И пропустила бы много интересного. Вполне реального.
– И, слава Богу. Ты бы за другими линиями последила. Вот эти двое, вообще ни на что не надеясь, просто выучили язык друг друга, меньше чем за месяц. Не рассуждая и не мудрствуя лукаво и не задаваясь вопросами…
– Мне больше нравится ребёнок. Вот это парень! Нужно нашим деткам порекомендовать, в качестве программного просмотра. А то вздохи, да слёзы. Действовать надо.
– Вот именно, дорогая. Любовь становится реальной, когда, признавая безумными свои действия и надежды, идёшь вперёд ни перед чем не останавливаясь, просто потому, что не идти не можешь.
– Ты это о чём? И почему ты так защищала этого Гарри?
– Я о том, что действительно думаю, и о Гарри, в том числе. Может быть, знаешь, он очень, он очень похож… Ладно не важно.
– Так! А теперь подробнее. Как актёра зовут?
– Посмотри на обложке и выучи.
– Хорош. Весьма. Ты не по нему, часом, сохнешь? Заработав подростковый синдром на старости лет. А то, давай, дуй в Великобританию на Новый год. Там, говорят, все бабы холодные, а ты так пылаешь, он с радостью не устоит.
– Заткнись.
– Почему же, он куда, с позволения сказать, реальнее твоего зеркального монстра.
– Прекрати. Хотя бы из уважения к действительно талантливому человеку, он заслужил, отнюдь не бабские колкости. И не виноват…
– Он – нет.
– Это сходство просто усиливает…
– Что? Твоё сумасшествие?
– Наверное.
– Анька, пожалуйста, не глупи. Возьми себя в руки. Может тебе действительно к психиатру сходить?
– Возможно.
– Ладно, что бы ты ни выкидывала, я с тобой. Мы вместе дольше, чем я замужем. Почти сёстры.
– Точно. Спасибо тебе, мне, правда, намного легче.
Я солгала, солгала из любви к подруге, по её же собственному рецепту. Мне было только хуже. Я понимала, что вопреки разуму, вопреки элементарной человеческой логике, инстинкту самосохранения, наконец, буду действовать, буду строить мыслеформы, где-то я слышала это смешное слово, и создавать свою реальную любовь.
Итак. Каковы исходные данные? Где-то в моём воображении, или в другой галактике, в другой стране, на соседней улице живёт человек, ради которого я готова на ВСЁ. Даже на то, чтобы любить его, не зная, существует ли он в самом деле. Возможно ты именно этого хочешь, Господи? Можешь не отвечать. Твой ответ всё равно ничего не изменит. Знаю, требуется предельная честность, по крайней мере с собой. Малейшая попытка слукавить – всё разрушено. У меня появилось ощущение, что я коснулась неведомой силы, от которой зависит весь ход моей жизни, точнее, нужный мне ход. Моя задача не отпускать неизвестно кем протянутую руку, как бы не было больно мне и страшно вокруг. И ещё. Я слишком уважаю Андрея, чтобы оставлять его в дурацком неведении. В конце концов его я тоже, по-своему, люблю, и он имеет права знать, что происходит со мной. Если же всё это покажется ему сумасшествием или гормональной блажью, тем лучше – это будет его выбор.
Мне даже ничего не нужно было предпринимать. Андрей сам позвонил в канун Нового года.
– Мне показалось, ты не против увидеться.
– Пожалуй. Но ты рискуешь испортить себе праздник.
– Вряд ли.
– Тогда приходи. Ко мне.
Как не странно, я вдруг стала абсолютно спокойна. Внутри меня поселилась уверенность идиота, не сомневающегося в своём счастье. Я даже приготовила праздничный ужин. Точнее накупила гору фруктов, напекла, нажарила, натушила всевозможного мяса и морепродуктов, нисколько не беспокоясь о гастрономической совместимости всего этого изобилия. А зачем, если мы оба предпочитаем чьи-нибудь рёбра селёдке под шубой и традиционному салату. Подарками мы тоже обменялись в прямом смысле этого слова: он вручил мне свою гитару, а я ему свою. Вот так получилось. И разговор начался сразу и легко, как будто я раскрывала душу родному брату, ничего не утаивая.
– Ты слышала что-нибудь о параллельных мирах?
– Думаешь? Это же фантастика.
– Фантастика – это всего лишь законы природы, которыми мы не научились пользоваться. Если тебе пришла в голову мысль, значит она имеет право на овеществление, если так можно выразиться.
– Ну знаешь, тогда мы в ответе за каждую свою мысль.
– Естественно. Есть такая теория, что мы на протяжении жизни создаём своей деятельностью, эмоциями, мыслями целые миры, которые в собственности и служат нам в дальнейшем пристанищем. После так называемой смерти.
– Ага, и соседствуем там с единомышленниками.
– Возможно.
– А Ольга сказала, что психиатр нужен мне.
– Ну, это пока подождёт. Кстати, где ты эти фильмы-то насобирала? В наших магазинах они бывают крайне редко. Я по крайней мере не встречал. Это же не боевики, насколько я понимаю.
– Да уж. Не боевики. Мне их ученик принёс. Богдан.
– Оба?
– Да. И говорил, что ещё есть. Стоп. Он знает какого-то учёного. С потрясающим внешним сходством. Подожди! При чём здесь параллельные миры и всё такое?
Андрей как-то нехорошо улыбался. Мне не нравился этот почти оскал.
– Что? Что ты думаешь?
– Я думаю тебе предстоит разговор с твоим учеником. Но будь осторожна. Они играют только в свои игры.
– Кто они?
– Ученики. Дети. Играют.
– А?
– Кстати, ты знаешь его родителей?
– Вот те раз! А я ведь их никогда не видела. На собрания и дни открытых дверей они не ходят – всегда заняты, а учится он прилично – нет смысла их беспокоить. Впрочем, он не один у нас такой.
– Ещё бы.
– Что, ещё бы?
– Ну, школа специфическая. Из-под родительской палки долго не протянешь. Так что они вынуждены быть самостоятельными.
– Всё-таки любопытно, я даже не знаю, кто они?
– Кто?
– Родители его.
– Значит и не нужно.
– Тогда зачем ты спрашивал?
– Убедиться, что тебе есть смысл пообщаться с собственным учеником на весьма щекотливую, но интересующую тебя тему.
– Почему-то мне кажется, что ты чего-то не договариваешь.
– Потому что я имею право говорить тебе только то, в чём уверен.
– Может быть мне нужно знать все твои мысли?
– Тебе нужно совсем другое.
Он обнял меня, и я почувствовала, что мне этого недостаточно. Я сама поцеловала его губы.
– Андрей, ты хочешь этого?
– Да, если этого хочешь ты
– Даже, если мне всего лишь нужна твоя мужская сила?
– Именно поэтому. Я могу тебе дать всё, что нужно сейчас.
– Зачем ты делаешь это?
– Таково моё желание. Не более того.
Его руки были нежны, а губы трепетны, и тело моё с удовольствием отвечало на все его ласки. И мне не приходила в голову даже мысль, что я изменяю своей любви – это было всего лишь утоление измучившей меня жажды свежей родниковой водой, чтобы найти силы добраться до винных погребов.
Ты была абсолютно права, моя дорогая подруга, здоровое, без комплексов, отношение к древним могущественным инстинктам не только доставляет физическое удовлетворение, но и приводит в порядок мозги. Мои отношения с Андреем чётко определились – он стал для меня кем-то вроде наставника, проводника – между нами возникла своеобразная форма любви, целью которой было не воссоединение двух людей, а подготовка к какому-то иному уровню, пока что недоступному моему пониманию.
