Темпера присела на кровать.
— Матушка, выслушай, что я хотела тебе рассказать об этой картине.
Леди Ротли закрыла себе уши руками.
— И слышать ничего не хочу о картинах, — сказала она тоном обиженного ребенка — Я хотела рассказать тебе о себе, и какие мне вчера делали комплименты. Знаешь, что сказал граф?
Темпера встала.
— И слышать ничего не хочу ни о графе, и ни о каких других мужчинах, которых ты встречаешь в Монте-Карло. Мы здесь ради одной-единственной цели. И ты прекрасно знаешь, матушка, что мы уже истратили все деньги.
— Ну какая же ты нехорошая, — надулась леди Ротли. — Посмотри лучше, сколько я выиграла франков. Их было бы еще больше, но остальное герцог проиграл.
«Что толку сердиться», — подумала Темпера. Что бы она ни сказала, мачеха останется самой собой, и можно только надеяться, что с ее красотой ей все сойдет с рук.
Франков в ее маленькой атласной сумочке набралось на пятнадцать фунтов. «Не так уж много, но все же это полезный вклад в их сильно истощившиеся сбережения», — думала Темпера, убирая деньги в надежное место.
— Что ты сегодня делаешь? — спросила она, приготовив мачехе ванну.
— Нас ожидает ланч на вилле Ротшильдов… — начала было леди Ротли, но Темпера перебила ее, с восторгом воскликнув:
— Какое счастье, что ты побываешь там, матушка! Прошу тебя, ради меня, приглядись ко всему, что ты там увидишь. Папа просто говорить не мог ни о чем другом после своего визита туда. Он показывал мне репродукции тамошних картин и фотографии великолепной французской мебели.
Темпера тихонько вздохнула.
— Он рассказывал мне и про усадьбу Ротшильдов в Бэкингемшире. Там чудесные…
Она осеклась.
Какой смысл продолжать, когда мачеха ее не слушает!
— Я расскажу тебе одну забавную вещь, матушка. Это поможет тебе не забыть похвалить мисс Элис Ротшильд ее сад.
У леди Ротли сделался скучающий вид, но Темпера продолжала:
— Однажды виллу должна была посетить королева Виктория. Чтобы сделать королеве сюрприз, мисс Элис Ротшильд приказала выровнять и расширить горную дорогу. Можешь себе представить? И работы были закончены в три дня! А ведь пришлось убрать большие камни, засыпать рытвины щебенкой и изменить направление горного ручья!
Темпере показалось, что ей удалось завладеть вниманием мачехи.
— Восхищаясь садом, королева Виктория наступила на свежую клумбу. Мисс Ротшильд пришла в негодование. «Сойдите немедленно!» — потребовала она.
— Королева рассердилась? — спросила леди Ротли.
— Нет. Она тут же повиновалась, но впоследствии называла Элис Ротшильд «всемогущей».
— Забавно, — сказала леди Ротли, которую всегда занимали анекдоты из великосветской жизни. — Интересно, знает ли герцог эту историю?
— Наверно, знает. И если он станет тебе ее рассказывать, притворись, что ты никогда ее не слышала.
К тому времени, как мачеха оделась и лакей постучал в дверь и доложил, что экипаж подан, полдень уже давно миновал, и Темпере пора была присоединиться к другим камеристкам за ланчем.
Когда она вошла в маленькую гостиную, они уже почти заканчивали и вскоре ушли к себе отдыхать.
Темпера с удовольствием поела в спокойном одиночестве, наслаждаясь зрелым сыром, который мисс Бриггс назвала «отвратительным», и салатом, который обе не пожелали и попробовать.
«Нет на свете людей, более предубежденных и закосневших в своих привычках, чем английская прислуга», — подумала Темпера. Как жаль, что нельзя посмеяться над ними вместе с отцом! Как ей не хватало его, с его чувством юмора! Он всегда умел обнаружить комическую сторону любой, даже самой трагической ситуации. Много раз он рассказывал ей о промахах, допускавшихся гостями у Ротшильдов и в других подобных местах, когда гости притворялись более опытными в светской жизни, чем были на самом деле.
Вернувшись в свою маленькую комнату, она сразу же заметила на кровати большой сверток.
Она заранее знала, что в нем, и, вскрыв, не удивилась, увидев полдюжины холстов в рамках.
Они были небольшие, но прекрасно натянутые и из превосходного материала.
«Выходит, герцог не забыл», — подумала она.
Она со страхом вспомнила об условии, что он должен увидеть все написанные ею картины.
Вчера вечером ей казалось, что она уже закончила начатую работу. Но поднеся ее сегодня к окну, она увидела множество деталей, которые можно было изобразить более удачно.
«Пойду-ка я туда, где я была вчера, — решила она, — и посмотрю, насколько верно передала освещение».
Сегодня-то уж герцога там никак не могло быть. Ведь он тоже поехал со всеми на виллу «Виктория», названную так мисс Ротшильд в честь королевы.
Темпера не сомневалась, что превосходный ланч затянется. Ротшильды всегда славились своей кухней.
«Путь свободен, — решила она — Если герцогу суждено увидеть эту картину, она должна быть как можно более совершенна».
Взяв широкополую шляпу, она поспешила в сад, слишком поглощенная предстоящей задачей, чтобы обращать внимание на водопады или белеющие вдали вершины гор.
Цветы, которые она написала, уже совсем распустились, но Темпера подумала, что может усилить впечатление прозрачности лилий и сделать розы более яркими.
Некоторое время спустя ей стало казаться, что она перестаралась. Отец говорил, что многие художники впадают в эту ошибку.
Но потом она мысленно пожала плечами, подумав, что в любом случае, лишь раз взглянув на ее картину, герцог немедленно отправит ее в мусорную корзину.
Усилием воли она заставила себя остановиться, оставив цветы такими, какими они получились. А потом направилась обратно в замок, наслаждаясь по пути красотами сада, чего не могла позволить себе раньше.
Сад был настолько хорош, что Темпера не могла понять, как можно желать находиться где-то еще, обладая таким сокровищем.
Затем она напомнила себе, что нужно еще много всего сделать для мачехи и что хватит уже наслаждаться.
И вернулась в замок.
Вокруг стояла тишина. Единственным нарушавшим ее звуком было жужжание пчел на увивавших террасу цветах.
«Все, наверно, отдыхают, — подумала Темпера, — даже полковник Анструзер».
Укрепив свою решимость этим предположением, она прошла в гостиную, а оттуда в кабинет герцога.
Положила картину ему на стол, а потом, повинуясь внезапному порыву, взяла карандаш и написала на обороте фламандскую пословицу, ту же самую, что и ван Эйк: «Als Ik Kan».
Герцог поймет, что это большее, на что она была способна.
Она понимала, насколько жалкой должна казаться ее работа в комнате, украшенной величайшими мировыми шедеврами.
